и спустится на землю, откуда и раздастся впервые ея привѣтствіе человѣчеству. Откуда же? Не изъ земли-ли Колумба, страны свободы, гдѣ туземцы стали гонимыми звѣрями, а африканцы—вьючными животными, страны, откуда прозвучала пѣснь о „Гіаватѣ?“ Или изъ земли нашихъ антиподовъ, золотого острова въ южномъ морѣ, страны контрастовъ, гдѣ наша ночь является днемъ, гдѣ въ мимозовыхъ лѣсахъ поютъ черные лебеди? Или изъ той страны, гдѣ звенитъ и поетъ намъ колоссъ Мемнона, хотя мы и не понимаемъ пѣнія сфинкса пустыни? Съ каменноугольнаго-ли острова, гдѣ со временъ Елизаветы господствуетъ Шекспиръ? Изъ отчизны-ли Тихо-де-Браге, гдѣ его не оцѣнили, или изъ страны сказочныхъ приключеній, Калифорніи, гдѣ возноситъ къ небу свою главу царь лѣсовъ—Веллингтоново дерево?
Когда же заблеститъ звѣзда съ чела Музы? Когда распустится цвѣтокъ, на лепесткахъ котораго будетъ начертанъ символъ красоты вѣка, красоты формъ, красокъ и благоуханія?
„А какова будетъ программа новой Музы?“ спросятъ свѣдующіе „депутаты“ отъ нашего времени. „Чего она хочетъ?“
Спросите лучше, чего она не хочетъ. Она не хочетъ выступить тѣнью истекшаго времени! Не хочетъ мастерить новыхъ драмъ изъ сданныхъ въ архивъ сценическихъ эффектовъ, или прикрывать убожество драматической архитектуры ослѣпительными лирическими драпировками! Она на нашихъ же глазахъ шагнетъ въ этой области такъ же далеко, какъ далеко шагнулъ мраморный амфитеатръ отъ колесницы Ѳесписа. Она не хочетъ разбивать въ куски естественную человѣческую рѣчь и потомъ лѣпить изъ нихъ затѣйливые колокольчики съ вкрадчивыми звуками временъ состязаній трубадуровъ. Она не захочетъ признать поэзію дворянкой, а прозу мѣщанкой,—она сдѣлаетъ и стихи и прозу равными по звуку, полнотѣ и силѣ. Не захочетъ она и вновь ваять старыхъ боговъ изъ могучихъ, какъ скалы, исландскихъ сагъ! Тѣ боги умерли, и у новаго вѣка нѣтъ къ нимъ сочувствія; они чужды ему! Не захочетъ она и приглашать своихъ современниковъ отдыхать мыслью въ вертепахъ французскихъ романовъ. Не захочетъ и усыплять ихъ „обыкновенными исторіями“! Она хочетъ поднести современникамъ жизненный элексиръ! Пѣснь ея и въ стихахъ и въ прозѣ будетъ сжата, ясна и богата содержаніемъ! Біенье сердца каждой національности явится для нея лишь буквою въ великой азбукѣ мірового развитія, и она возьметъ каждую букву съ одинаковою любовью,
и спустится на землю, откуда и раздастся впервые её приветствие человечеству. Откуда же? Не из земли ли Колумба, страны свободы, где туземцы стали гонимыми зверями, а африканцы — вьючными животными, страны, откуда прозвучала песнь о «Гиавате?» Или из земли наших антиподов, золотого острова в южном море, страны контрастов, где наша ночь является днём, где в мимозовых лесах поют чёрные лебеди? Или из той страны, где звенит и поёт нам колосс Мемнона, хотя мы и не понимаем пения сфинкса пустыни? С каменноугольного ли острова, где со времён Елизаветы господствует Шекспир? Из отчизны ли Тихо-де-Браге, где его не оценили, или из страны сказочных приключений, Калифорнии, где возносит к небу свою главу царь лесов — Веллингтоново дерево?
Когда же заблестит звезда с чела Музы? Когда распустится цветок, на лепестках которого будет начертан символ красоты века, красоты форм, красок и благоухания?
«А какова будет программа новой Музы?» спросят сведущие «депутаты» от нашего времени. «Чего она хочет?»
Спросите лучше, чего она не хочет. Она не хочет выступить тенью истекшего времени! Не хочет мастерить новых драм из сданных в архив сценических эффектов, или прикрывать убожество драматической архитектуры ослепительными лирическими драпировками! Она на наших же глазах шагнёт в этой области так же далеко, как далеко шагнул мраморный амфитеатр от колесницы Фесписа. Она не хочет разбивать в куски естественную человеческую речь и потом лепить из них затейливые колокольчики с вкрадчивыми звуками времён состязаний трубадуров. Она не захочет признать поэзию дворянкой, а прозу мещанкой, — она сделает и стихи и прозу равными по звуку, полноте и силе. Не захочет она и вновь ваять старых богов из могучих, как скалы, исландских саг! Те боги умерли, и у нового века нет к ним сочувствия; они чужды ему! Не захочет она и приглашать своих современников отдыхать мыслью в вертепах французских романов. Не захочет и усыплять их «обыкновенными историями»! Она хочет поднести современникам жизненный эликсир! Песнь её и в стихах и в прозе будет сжата, ясна и богата содержанием! Биенье сердца каждой национальности явится для неё лишь буквою в великой азбуке мирового развития, и она возьмёт каждую букву с одинаковою любовью,
