этого Своего дома, и имъ надо воздвигнуть Ему въ другомъ мѣстѣ новый.
Пропѣли псаломъ и разошлись по домамъ.
Юргена не нашли ни въ городѣ, ни на дюнахъ, гдѣ ни искали, и рѣшили, что его смыло волнами.
А его тѣло почивало въ грандіозной гробницѣ—въ самомъ храмѣ. Господь повелѣлъ бурѣ забросать его гробъ землею, и онъ остается подъ тяжелымъ песчанымъ покровомъ и понынѣ.
Пески покрыли величественные своды храма, и надъ нимъ растутъ теперь тернъ и дикія розы. Изъ песковъ выглядываетъ лишь одна колокольня—величественный памятникъ надъ могилой Юргена, видный издали за нѣсколько миль. Ни одинъ король не удостаивался болѣе великолѣпнаго памятника! Никто не нарушитъ покоя умершаго; никто и не знаетъ, или по крайней мѣрѣ не зналъ до сихъ поръ, гдѣ онъ погребенъ. Мнѣ же разсказалъ обо всемъ вѣтеръ, разгуливающій надъ дюнами.
этого Своего дома, и им надо воздвигнуть Ему в другом месте новый.
Пропели псалом и разошлись по домам.
Юргена не нашли ни в городе, ни на дюнах, где ни искали, и решили, что его смыло волнами.
А его тело почивало в грандиозной гробнице — в самом храме. Господь повелел буре забросать его гроб землёю, и он остаётся под тяжёлым песчаным покровом и поныне.
Пески покрыли величественные своды храма, и над ним растут теперь тёрн и дикие розы. Из песков выглядывает лишь одна колокольня — величественный памятник над могилой Юргена, видный издали за несколько миль. Ни один король не удостаивался более великолепного памятника! Никто не нарушит покоя умершего; никто и не знает, или по крайней мере не знал до сих пор, где он погребён. Мне же рассказал обо всём ветер, разгуливающий над дюнами.
Въ числѣ пассажировъ на пароходѣ находился пожилой господинъ; лицо у него было такое веселое, довольное, что—не лги оно только—обладателя его приходилось признать счастливѣйшимъ человѣкомъ на свѣтѣ. Да такъ оно и было,—онъ самъ сказалъ мнѣ это. Оказался онъ моимъ землякомъ, датчаниномъ, и директоромъ странствующей труппы. Всю труппу онъ возилъ съ собою—въ большомъ сундукѣ: онъ былъ директоромъ кукольнаго театра. Природный веселый нравъ господина директора прошелъ черезъ горнило испытанія и закалился, благодаря эксперименту одного политехника. Послѣдній превратилъ директора въ истиннаго счастливца. Сразу я не смекнулъ, въ чемъ было дѣло; тогда онъ подробно разсказалъ мнѣ всю исторію. Вотъ она.
— Дѣло было въ городѣ Слагельсе,—разсказывалъ онъ.—Я давалъ представленіе въ залѣ на почтовой станціи; сборъ былъ полный, публика блестящая, но совсѣмъ зеленая, за исключеніемъ двухъ-трехъ пожилыхъ матронъ. Вдругъ входитъ господинъ, въ черной парѣ, съ виду студентъ, садится и гдѣ следуетъ смѣется, гдѣ слѣдуетъ аплодируетъ!.. Зритель не изъ обыкновенныхъ! Я захотелъ узнать, кто онъ такой. Слышу —
