вѣдь, я выпилъ всего одинъ стаканъ пунша, но для меня и этого много! Да и что за нелѣпость, угощать людей пуншемъ и вареной семгой! Я непремѣнно скажу объ этомъ агентшѣ! Не вернуться-ли мнѣ къ нимъ разсказать, что случилось со мной? Нѣтъ, не ловко! Да и пожалуй они улеглись!
Онъ поискалъ знакомый домъ, но и его не было.
— Это ужасъ, что такое! Я не узнаю Восточной улицы! Ни единаго магазина! Повсюду какія-то старыя, жалкія лачуги, точно я въ Роскильдѣ или Рингстедѣ! Ахъ, я боленъ! Нечего тутъ и стѣсняться! Вернусь къ нимъ! Но куда же дѣвался домъ агента? Или онъ самъ на себя не похожъ больше?.. А, вотъ тутъ еще не спятъ! Ахъ, я совсѣмъ, совсѣмъ боленъ!
Онъ натолкнулся на полуотворенную дверь, изъ которой виднѣлся свѣтъ. Это была одна изъ харчевен тогдашней эпохи, нѣчто вродѣ нашей пивной. Въ комнатѣ съ глинянымъ поломъ сидѣло за кружками пива нѣсколько шкиперовъ и копенгагенскихъ горожанъ и два ученыхъ; всѣ были заняты бесѣдой и не обратили на вновь вошедшаго никакого вниманія.
— Извините!—сказалъ совѣтникъ встрѣтившей его хозяйкѣ.—Мнѣ вдругъ сдѣлалось дурно! Не наймете-ли вы мнѣ извозчика въ Христіанову гавань?
Женщина посмотрѣла на него и покачала головой, потомъ заговорила съ нимъ по-нѣмецки. Совѣтникъ подумалъ, что она не понимаетъ по-датски и повторилъ свою просьбу по-нѣмецки; это обстоятельство въ связи съ покроемъ его платья убѣдило хозяйку, что онъ иностранецъ. Ему не пришлось, впрочемъ, повторять два раза, что онъ боленъ,—хозяйка сейчасъ же принесла ему кружку солоноватой колодезной воды. Совѣтникъ оперся головой на руку, глубоко вздохнулъ и сталъ размышлять о странномъ зрѣлищѣ, которое онъ видѣлъ передъ собой.
— Это вечерній „День“?—спросилъ онъ, чтобы сказать что-нибудь, увидавъ въ рукахъ хозяйки какой-то большой листъ.
Она не поняла его, но протянула ему листъ; оказалось, что это былъ грубый рисунокъ, изображавшій небесное явленіе, видѣнное въ Кельнѣ.
— Вотъ старина!—сказалъ совѣтникъ и совсѣмъ оживился, увидавъ такую рѣдкость.—Откуда вы достали этотъ листокъ? Это очень интересно, хотя, разумѣется, все выдумано! Какъ объясняютъ теперь, это было сѣверное сіяніе, извѣстное проявленіе воздушнаго электричества!
ведь, я выпил всего один стакан пунша, но для меня и этого много! Да и что за нелепость, угощать людей пуншем и варёной сёмгой! Я непременно скажу об этом агентше! Не вернуться ли мне к ним рассказать, что случилось со мной? Нет, неловко! Да и пожалуй они улеглись!
Он поискал знакомый дом, но и его не было.
— Это ужас, что такое! Я не узнаю Восточной улицы! Ни единого магазина! Повсюду какие-то старые, жалкие лачуги, точно я в Роскильде или Рингстеде! Ах, я болен! Нечего тут и стесняться! Вернусь к ним! Но куда же девался дом агента? Или он сам на себя не похож больше?.. А, вот тут ещё не спят! Ах, я совсем, совсем болен!
Он натолкнулся на полуотворённую дверь, из которой виднелся свет. Это была одна из харчевень тогдашней эпохи, нечто вроде нашей пивной. В комнате с глиняным полом сидело за кружками пива несколько шкиперов и копенгагенских горожан и два учёных; все были заняты беседой и не обратили на вновь вошедшего никакого внимания.
— Извините! — сказал советник встретившей его хозяйке. — Мне вдруг сделалось дурно! Не наймёте ли вы мне извозчика в Христианову гавань?
Женщина посмотрела на него и покачала головой, потом заговорила с ним по-немецки. Советник подумал, что она не понимает по-датски и повторил свою просьбу по-немецки; это обстоятельство в связи с покроем его платья убедило хозяйку, что он иностранец. Ему не пришлось, впрочем, повторять два раза, что он болен, — хозяйка сейчас же принесла ему кружку солоноватой колодезной воды. Советник опёрся головой на руку, глубоко вздохнул и стал размышлять о странном зрелище, которое он видел перед собой.
— Это вечерний «День»? — спросил он, чтобы сказать что-нибудь, увидав в руках хозяйки какой-то большой лист.
Она не поняла его, но протянула ему лист; оказалось, что это был грубый рисунок, изображавший небесное явление, виденное в Кельне.
— Вот старина! — сказал советник и совсем оживился, увидав такую редкость. — Откуда вы достали этот листок? Это очень интересно, хотя, разумеется, всё выдумано! Как объясняют теперь, это было северное сияние, известное проявление воздушного электричества!
