но мы все-таки полюбили другъ друга… честно и благородно! Поцѣловаться разокъ-другой, вѣдь, не грѣхъ, если любишь другъ друга всѣмъ сердцемъ. Онъ во всемъ признался матери; онъ такъ уважалъ и почиталъ ее, чуть не молился на нее! И она-то была такая умная, ласковая, добрая. Онъ уѣхалъ, но передъ отъѣздомъ надѣлъ мнѣ на палецъ золотое кольцо. Какъ уѣхалъ онъ, меня и призываетъ сама госпожа и начинаетъ говорить со мною такъ серьезно и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ ласково, какъ ангелъ небесный. Она объяснила мнѣ, какое между мною и имъ разстояніе по уму и образованію. „Теперь онъ глядитъ лишь на твое личико, но красота, вѣдь, пройдетъ, а ты не такъ воспитана, не такъ образована, какъ онъ. Не ровня вы—вотъ въ чемъ вся бѣда! Я уважаю бѣдныхъ, и въ царствіи небесномъ они, можетъ быть, займутъ первыя мѣста, но тутъ-то, на землѣ, нельзя заѣзжать въ чужую колею, если хочешь ѣхать впередъ—и экипажъ сломается, и вы оба вывалитесь! Я знаю, что за тебя сватался одинъ честный, хорошій работникъ, Эрикъ перчаточникъ. Онъ бездѣтный вдовецъ, человѣкъ дѣльный и не бѣдный,—подумай же хорошенько!“ Каждое ея слово рѣзало меня, какъ ножемъ, но она говорила правду, вотъ это-то и мучило меня! Я поцѣловала у нея руку и заплакала… Еще горше плакала я въ своей коморкѣ, лежа на постели… Одинъ Богъ знаетъ, что̀ за ночку я провела, какъ я страдала и боролась съ собой! Утромъ—это было въ воскресенье—я отправилась къ причастію, въ надеждѣ, что Богъ просвѣтитъ мой умъ. И вотъ, Онъ точно послалъ мнѣ Свое знаменіе: иду изъ церкви, а на встрѣчу мнѣ Эрикъ. Тутъ ужъ я перестала и колебаться,—и впрямь, вѣдь, мы были парой, хоть онъ и былъ человѣкомъ зажиточнымъ. Вотъ я и подошла къ нему, взяла его за руку и сказала:—Ты все еще любишь меня попрежнему?—„Люблю и буду любить вѣчно!“ отвѣчалъ онъ.—А хочешь-ли ты взять зa себя дѣвушку, которая уважаетъ тебя, но не любитъ, хотя, можетъ быть, и полюбитъ современемъ?—„Полюбитъ непремѣнно!“ сказалъ онъ, и мы подали другъ другу руки. Я вернулась домой къ госпожѣ. Золотое кольцо, что далъ мнѣ студентъ, я носила на груди,—я не смѣла надѣвать его на палецъ днемъ и надѣвала только по вечерамъ, когда ложилась спать. Я поцѣловала кольцо такъ крѣпко, что кровь брызнула у меня изъ губъ, потомъ отдала его госпожѣ и сказала, что на
но мы всё-таки полюбили друг друга… честно и благородно! Поцеловаться разок-другой, ведь, не грех, если любишь друг друга всем сердцем. Он во всём признался матери; он так уважал и почитал её, чуть не молился на неё! И она-то была такая умная, ласковая, добрая. Он уехал, но перед отъездом надел мне на палец золотое кольцо. Как уехал он, меня и призывает сама госпожа и начинает говорить со мною так серьезно и вместе с тем так ласково, как ангел небесный. Она объяснила мне, какое между мною и им расстояние по уму и образованию. «Теперь он глядит лишь на твоё личико, но красота, ведь, пройдёт, а ты не так воспитана, не так образована, как он. Не ровня вы — вот в чём вся беда! Я уважаю бедных, и в царствии небесном они, может быть, займут первые места, но тут-то, на земле, нельзя заезжать в чужую колею, если хочешь ехать вперёд — и экипаж сломается, и вы оба вывалитесь! Я знаю, что за тебя сватался один честный, хороший работник, Эрик перчаточник. Он бездетный вдовец, человек дельный и не бедный, — подумай же хорошенько!» Каждое её слово резало меня, как ножом, но она говорила правду, вот это-то и мучило меня! Я поцеловала у неё руку и заплакала… Ещё горше плакала я в своей каморке, лёжа на постели… Один Бог знает, что́ за ночку я провела, как я страдала и боролась с собой! Утром — это было в воскресенье — я отправилась к причастью, в надежде, что Бог просветит мой ум. И вот, Он точно послал мне Своё знамение: иду из церкви, а навстречу мне Эрик. Тут уж я перестала и колебаться, — и впрямь, ведь, мы были парой, хоть он и был человеком зажиточным. Вот я и подошла к нему, взяла его за руку и сказала: — Ты всё ещё любишь меня по-прежнему? — «Люблю и буду любить вечно!» отвечал он. — А хочешь ли ты взять за себя девушку, которая уважает тебя, но не любит, хотя, может быть, и полюбит со временем? — «Полюбит непременно!» сказал он, и мы подали друг другу руки. Я вернулась домой к госпоже. Золотое кольцо, что дал мне студент, я носила на груди, — я не смела надевать его на палец днём и надевала только по вечерам, когда ложилась спать. Я поцеловала кольцо так крепко, что кровь брызнула у меня из губ, потом отдала его госпоже и сказала, что на
