онъ думалъ, что кудри его только запушило снѣгомъ! Зеленыя поля покрылись тонкою снѣжною пеленой.
И вотъ, колокола возвѣстили наступленіе сочельника.
— Рождественскій звонъ!—сказалъ царь года.—Скоро народится новая царственная чета, а я обрѣту покой, унесусь вслѣдъ за нею на сіяющія звѣзды!
Въ свѣжемъ, зеленомъ сосновомъ лѣсу, занесенномъ снѣгомъ, появился Рождественскій ангелъ и освятилъ молодыя деревца, предназначенныя служить символомъ праздника.
— Радость въ жилищахъ людей и въ зеленомъ лѣсу!—сказалъ престарѣлый царь года; въ нѣсколько недѣль онъ превратился въ бѣлаго, какъ лунь, старика.—Приближается часъ моего отдыха! Корона и скипетръ переходятъ къ юной четѣ.
— И все же власть пока въ твоихъ рукахъ!—сказалъ ангелъ.—Власть, но не покой! Укрой снѣжнымъ покровомъ молодые ростки! Перенеси терпѣливо торжественное провозглашеніе новаго повелителя, хотя власть еще и въ твоихъ рукахъ! Терпѣливо перенеси забвеніе, хотя ты и живъ еще! Часъ твоего успокоенія придетъ, когда настанетъ весна!
— Когда же настанетъ весна?—спросила Зима.
— Когда прилетятъ съ юга аисты!
И вотъ, сѣдоволосая, сѣдобородая, обледенѣвшая, старая, согбенная, но все еще сильная и могущественная, какъ снѣжныя бури и мятели, сидѣла Зима на высокомъ холмѣ, на кучѣ снѣга, и не сводила глазъ съ юга, какъ прошлогодняя Зима. Ледъ трещалъ, снѣгъ скрипѣлъ, конькобѣжцы стрѣлой скользили по блестящему льду озеръ, воро̀ны и во̀роны чернѣли на бѣломъ фонѣ; не было ни малѣйшаго вѣтерка. Среди этой тишины Зима сжала кулаки, и—толстый ледъ сковалъ всѣ проливы.
Изъ города опять прилетѣли воробьи и спросили:
— Что это за старикъ тамъ?
На плетнѣ опять сидѣлъ тотъ же воронъ или сынъ его—все едино—и отвѣчалъ имъ:
— Это Зима! Прошлогодній повелитель! Онъ не умеръ еще, какъ говоритъ календарь, а состоитъ регентомъ до прихода молодого принца—Весны!
— Когда же придетъ Весна?—спросили воробьи.—Можетъ быть, у насъ настанутъ лучшія времена, какъ перемѣнится начальство! Старое никуда не годится!
он думал, что кудри его только запушило снегом! Зелёные поля покрылись тонкою снежною пеленой.
И вот, колокола возвестили наступление сочельника.
— Рождественский звон! — сказал царь года. — Скоро народится новая царственная чета, а я обрету покой, унесусь вслед за нею на сияющие звёзды!
В свежем, зелёном сосновом лесу, занесённом снегом, появился Рождественский ангел и освятил молодые деревца, предназначенные служить символом праздника.
— Радость в жилищах людей и в зелёном лесу! — сказал престарелый царь года; в несколько недель он превратился в белого, как лунь, старика. — Приближается час моего отдыха! Корона и скипетр переходят к юной чете.
— И всё же власть пока в твоих руках! — сказал ангел. — Власть, но не покой! Укрой снежным покровом молодые ростки! Перенеси терпеливо торжественное провозглашение нового повелителя, хотя власть ещё и в твоих руках! Терпеливо перенеси забвение, хотя ты и жив ещё! Час твоего успокоения придёт, когда настанет весна!
— Когда же настанет весна? — спросила Зима.
— Когда прилетят с юга аисты!
И вот, седоволосая, седобородая, обледеневшая, старая, согбенная, но всё ещё сильная и могущественная, как снежные бури и метели, сидела Зима на высоком холме, на куче снега, и не сводила глаз с юга, как прошлогодняя Зима. Лёд трещал, снег скрипел, конькобежцы стрелой скользили по блестящему льду озёр, воро́ны и во́роны чернели на белом фоне; не было ни малейшего ветерка. Среди этой тишины Зима сжала кулаки, и — толстый лёд сковал все проливы.
Из города опять прилетели воробьи и спросили:
— Что это за старик там?
На плетне опять сидел тот же ворон или сын его — всё едино — и отвечал им:
— Это Зима! Прошлогодний повелитель! Он не умер ещё, как говорит календарь, а состоит регентом до прихода молодого принца — Весны!
— Когда же придёт Весна? — спросили воробьи. — Может быть, у нас настанут лучшие времена, как переменится начальство! Старое никуда не годится!
