утками, и вдругъ ихъ словно погнало и закрутило вѣтромъ. Но вѣтра не было, и скоро они опять спокойно улеглись на водѣ. Самая вода тоже мало-по-малу успокоилась, и въ ней опять ясно отразились домикъ съ ласточкинымъ гнѣздомъ подъ крышей и розовый кустъ со всѣми розами. Онѣ были чудо какъ хороши, но и сами того не знали,—никто, вѣдь, не говорилъ имъ этого. Солнышко просвѣчивало сквозь ихъ нѣжные, ароматные лепестки, и на сердечкѣ у розъ было такъ же хорошо, какъ бываетъ иногда въ минуты тихаго, счастливаго раздумья у насъ.
— Какъ хороша жизнь!—говорили розы.—Одного только хотѣлось бы намъ еще—поцѣловать теплое красное солнышко, да вонъ тѣ розы въ водѣ! Онѣ такъ похожи на насъ! Хотѣлось бы, впрочемъ, расцѣловать и тѣхъ миленькихъ нижнихъ птенчиковъ въ гнѣздѣ! Наверху надъ нами тоже сидятъ птенчики! Эти верхніе высовываютъ изъ гнѣзда головки и попискиваютъ! На нихъ нѣтъ еще перышекъ, какъ у ихъ отца съ матерью. Да, славные у насъ сосѣди и вверху, и внизу. Ахъ, какъ хороша жизнь!
Верхніе и нижніе птенчики—нижніе-то являлись только отраженіемъ верхнихъ—были воробьи; мать и отецъ ихъ—тоже. Они завладѣли прошлогоднимъ ласточкинымъ гнѣздомъ и расположились въ немъ, какъ у себя дома.
— Это утиныя дѣти плаваютъ по водѣ?—спросили воробышки, увидавъ утиныя перья.
— Ужъ коли спрашивать, такъ спрашивайте поумнѣе!—отвѣчала воробьиха-мать.—Не видите развѣ, что это—перья, живое платье, какое и я ношу, какое будетъ и у васъ,—только наше-то потоньше! Хорошо бы, впрочемъ, заполучить эти перышки въ гнѣздо,—они славно грѣютъ!.. А хотѣлось бы мнѣ знать, чего испугались утки? Что-нибудь да случилось тамъ, подъ водой: не меня же, вѣдь, онѣ испугались… хотя, положимъ, я сказала вамъ „пипъ“ довольно громко!.. Толстоголовыя розы должны были бы знать это, но онѣ никогда ничего не знаютъ, только глядятся на себя въ прудъ, да пахнутъ. Надоѣли мнѣ эти сосѣдки!
— Послушайте-ка этихъ милыхъ верхнихъ птенчиковъ!—сказали розы.—Они тоже начинаютъ пробовать голосъ! Они еще не умѣютъ, но скоро выучатся щебетать! Вотъ-то должно быть удовольствіе! Пріятно имѣть такихъ веселыхъ сосѣдей!
Въ это время къ пруду подскакала въ галопъ пара лоша-
утками, и вдруг их словно погнало и закрутило ветром. Но ветра не было, и скоро они опять спокойно улеглись на воде. Самая вода тоже мало-помалу успокоилась, и в ней опять ясно отразились домик с ласточкиным гнездом под крышей и розовый куст со всеми розами. Они были чудо как хороши, но и сами того не знали, — никто, ведь, не говорил им этого. Солнышко просвечивало сквозь их нежные, ароматные лепестки, и на сердечке у роз было так же хорошо, как бывает иногда в минуты тихого, счастливого раздумья у нас.
— Как хороша жизнь! — говорили розы. — Одного только хотелось бы нам ещё — поцеловать тёплое красное солнышко, да вон те розы в воде! Они так похожи на нас! Хотелось бы, впрочем, расцеловать и тех миленьких нижних птенчиков в гнезде! Наверху над нами тоже сидят птенчики! Эти верхние высовывают из гнезда головки и попискивают! На них нет ещё пёрышек, как у их отца с матерью. Да, славные у нас соседи и вверху, и внизу. Ах, как хороша жизнь!
Верхние и нижние птенчики — нижние-то являлись только отражением верхних — были воробьи; мать и отец их — тоже. Они завладели прошлогодним ласточкиным гнездом и расположились в нём, как у себя дома.
— Это утиные дети плавают по воде? — спросили воробышки, увидав утиные перья.
— Уж коли спрашивать, так спрашивайте поумнее! — отвечала воробьиха-мать. — Не видите разве, что это — перья, живое платье, какое и я ношу, какое будет и у вас, — только наше-то потоньше! Хорошо бы, впрочем, заполучить эти перышки в гнездо, — они славно греют!.. А хотелось бы мне знать, чего испугались утки? Что-нибудь да случилось там, под водой: не меня же, ведь, они испугались… хотя, положим, я сказала вам «пип» довольно громко!.. Толстоголовые розы должны были бы знать это, но они никогда ничего не знают, только глядятся на себя в пруд, да пахнут. Надоели мне эти соседки!
— Послушайте-ка этих милых верхних птенчиков! — сказали розы. — Они тоже начинают пробовать голос! Они ещё не умеют, но скоро выучатся щебетать! Вот-то должно быть удовольствие! Приятно иметь таких весёлых соседей!
В это время к пруду подскакала в галоп пара лоша-
