испугавшись двухъ мчавшихся мимо каретъ. Одной туфли она такъ и не нашла, другую же подхватилъ какой-то мальчишка и убѣжалъ съ ней, говоря, что изъ нея выйдетъ отличная колыбель для его дѣтей, когда они у него будутъ.
И вотъ, дѣвочка побрела дальше босая; ножонки ея совсѣмъ покраснѣли и посинѣли отъ холода. Въ старенькомъ передничкѣ у нея лежало нѣсколько пачекъ сѣрныхъ спичекъ; одну пачку она держала въ рукѣ. За цѣлый день никто не купилъ у нея ни спички; она не выручила ни гроша. Голодная, иззябшая, шла она все дальше, дальше… Жалко было и взглянуть на бѣдняжку! Снѣжныя хлопья падали на ея прекрасные, вьющіеся, бѣлокурые волосы, но она и не думала объ этой красотѣ. Во всѣхъ окнахъ свѣтились огоньки, по улицамъ пахло жареными гусями; сегодня, вѣдь, былъ канунъ Новаго года—вотъ объ этомъ она думала.
Наконецъ, она усѣлась въ уголкѣ, за выступомъ одного дома, съежилась и поджала подъ себя ножки, чтобы хоть немножко согрѣться. Но нѣтъ, стало еще холоднѣе, а домой она вернуться не смѣла: она, вѣдь, не продала ни одной спички, не выручила ни гроша—отецъ прибьетъ ее! Да и не теплѣе у нихъ дома! Только что крыша-то надъ головой, а то вѣтеръ такъ и гуляетъ по всему жилью, несмотря на то, что всѣ щели и дыры тщательно заткнуты соломой и тряпками. Ручонки ея совсѣмъ окоченѣли. Ахъ! одна крошечная спичка могла бы согрѣть ее! Если бы только она смѣла взять изъ пачки хоть одну, чиркнуть ею о стѣну и погрѣть пальчики! Наконецъ, она вытащила одну. Чиркъ! Какъ она зашипѣла и загорѣлась! Пламя было такое теплое, ясное, и когда дѣвочка прикрыла его отъ вѣтра горсточкой, ей показалось, что передъ нею горитъ свѣчка. Странная это была свѣчка: дѣвочкѣ чудилось, будто она сидитъ передъ большою желѣзною печкой съ блестящими мѣдными ножками и дверцами. Какъ славно пылалъ въ ней огонь, какъ тепло стало малюткѣ! Она вытянула было и ножки, но… огонь погасъ. Печка исчезла, въ рукахъ дѣвочки остался лишь обгорѣлый конецъ спички.
Вотъ она чиркнула другою; спичка загорѣлась, пламя ея упало прямо на стѣну, и стѣна стала вдругъ прозрачною, какъ кисейная. Дѣвочка увидѣла всю комнату, накрытый бѣлоснѣжною скатертью и уставленный дорогимъ фарфоромъ столъ, а на немъ жаренаго гуся, начиненнаго черносливомъ и яблоками.
испугавшись двух мчавшихся мимо карет. Одной туфли она так и не нашла, другую же подхватил какой-то мальчишка и убежал с ней, говоря, что из неё выйдет отличная колыбель для его детей, когда они у него будут.
И вот, девочка побрела дальше босая; ножонки её совсем покраснели и посинели от холода. В стареньком передничке у неё лежало несколько пачек серных спичек; одну пачку она держала в руке. За целый день никто не купил у неё ни спички; она не выручила ни гроша. Голодная, иззябшая, шла она всё дальше, дальше… Жалко было и взглянуть на бедняжку! Снежные хлопья падали на её прекрасные, вьющиеся, белокурые волосы, но она и не думала об этой красоте. Во всех окнах светились огоньки, по улицам пахло жареными гусями; сегодня, ведь, был канун Нового года — вот об этом она думала.
Наконец, она уселась в уголке, за выступом одного дома, съёжилась и поджала под себя ножки, чтобы хоть немножко согреться. Но нет, стало ещё холоднее, а домой она вернуться не смела: она, ведь, не продала ни одной спички, не выручила ни гроша — отец прибьёт её! Да и не теплее у них дома! Только что крыша-то над головой, а то ветер так и гуляет по всему жилью, несмотря на то, что все щели и дыры тщательно заткнуты соломой и тряпками. Ручонки её совсем окоченели. Ах! одна крошечная спичка могла бы согреть её! Если бы только она смела взять из пачки хоть одну, чиркнуть ею о стену и погреть пальчики! Наконец, она вытащила одну. Чирк! Как она зашипела и загорелась! Пламя было такое тёплое, ясное, и когда девочка прикрыла его от ветра горсточкой, ей показалось, что перед нею горит свечка. Странная это была свечка: девочке чудилось, будто она сидит перед большою железною печкой с блестящими медными ножками и дверцами. Как славно пылал в ней огонь, как тепло стало малютке! Она вытянула было и ножки, но… огонь погас. Печка исчезла, в руках девочки остался лишь обгорелый конец спички.
Вот она чиркнула другою; спичка загорелась, пламя её упало прямо на стену, и стена стала вдруг прозрачною, как кисейная. Девочка увидела всю комнату, накрытый белоснежною скатертью и уставленный дорогим фарфором стол, а на нём жареного гуся, начинённого черносливом и яблоками.