— Подайте мнѣ мою корону и пустите меня на лунный свѣтъ!—сказалъ лѣсной царь.
Дочери высоко подняли свои шарфы и присѣли чуть не до земли.
Старый тролль былъ въ коронѣ изъ ледяныхъ сосулекъ и полированныхъ еловыхъ шишекъ, въ медвѣжьей шубѣ и мѣховыхъ сапогахъ. А сыновья его, здоровенные малые, ходили, напротивъ, на распашку, съ голыми шеями и безъ подтяжекъ.
— Развѣ это холмъ?—спросилъ младшій, указывая пальцемъ на лѣсной холмъ.—По нашему, по-норвежски, это—дыра!
— Вотъ такъ молодцы!—сказалъ старый тролль.—Дыра идетъ внизъ, а холмъ вверхъ! Что-жъ вы ослѣпли, что-ли?
Особенно удивляло молодцовъ, по ихъ словамъ, то, что они такъ скоро выучились понимать здѣшній языкъ.
— Ну, ну, только не представляйтесь, пожалуйста!—сказалъ имъ отецъ.—Право, можно подумать, что вы малолѣтки!
Потомъ всѣ вошли въ лѣсной холмъ, гдѣ, грѣхъ пожаловаться, собралось самое избранное общество, да еще собралось такъ скоро, точно ихъ всѣхъ вѣтромъ намело! Каждому было приготовлено особое удобное мѣстечко; морскіе гости сидѣли за столомъ въ большихъ чанахъ съ водой и чувствовали себя совсѣмъ какъ дома. Всѣ вели себя за столомъ очень прилично, кромѣ молодыхъ норвежцевъ-троллей. Они положили ноги на столъ, думая, что у нихъ все выходитъ мило.
— Ноги долой!—сказалъ старый тролль, и они послушались, хоть и не сразу.
Своихъ сосѣдокъ за столомъ они щекотали еловыми шишками,—у нихъ были полные карманы этихъ шишекъ—потомъ сняли съ себя, для удобства, сапоги и дали ихъ держать дамамъ. Старый тролль велъ себя совсѣмъ не такъ: онъ разсказывалъ чудеснѣйшія исторіи о величественныхъ норвежскихъ скалахъ, о пѣнящихся водопадахъ, которые, съ гуломъ и ревомъ, подобными раскатамъ грома и звукамъ органа, низвергаются въ пучину; разсказывалъ о лососяхъ, что прыгаютъ и борются съ теченіемъ подъ звуки золотой арфы духа водопада; разсказывалъ о звѣздныхъ зимнихъ ночахъ, когда весело звенятъ упряжные бубенчики, а молодые парни бѣгаютъ съ горящими смоляными факелами по гладкому льду, до того прозрачному, что видно, какъ подъ нимъ мечутся испуганныя рыбы. Да, умѣлъ таки онъ разска-
— Подайте мне мою корону и пустите меня на лунный свет! — сказал лесной царь.
Дочери высоко подняли свои шарфы и присели чуть не до земли.
Старый тролль был в короне из ледяных сосулек и полированных еловых шишек, в медвежьей шубе и меховых сапогах. А сыновья его, здоровенные малые, ходили, напротив, нараспашку, с голыми шеями и без подтяжек.
— Разве это холм? — спросил младший, указывая пальцем на лесной холм. — По-нашему, по-норвежски, это — дыра!
— Вот так молодцы! — сказал старый тролль. — Дыра идёт вниз, а холм вверх! Что ж вы ослепли, что ли?
Особенно удивляло молодцов, по их словам, то, что они так скоро выучились понимать здешний язык.
— Ну, ну, только не представляйтесь, пожалуйста! — сказал им отец. — Право, можно подумать, что вы малолетки!
Потом все вошли в лесной холм, где, грех пожаловаться, собралось самое избранное общество, да ещё собралось так скоро, точно их всех ветром намело! Каждому было приготовлено особое удобное местечко; морские гости сидели за столом в больших чанах с водой и чувствовали себя совсем как дома. Все вели себя за столом очень прилично, кроме молодых норвежцев-троллей. Они положили ноги на стол, думая, что у них всё выходит мило.
— Ноги долой! — сказал старый тролль, и они послушались, хоть и не сразу.
Своих соседок за столом они щекотали еловыми шишками, — у них были полные карманы этих шишек — потом сняли с себя, для удобства, сапоги и дали их держать дамам. Старый тролль вёл себя совсем не так: он рассказывал чудеснейшие истории о величественных норвежских скалах, о пенящихся водопадах, которые, с гулом и рёвом, подобными раскатам грома и звукам органа, низвергаются в пучину; рассказывал о лососях, что прыгают и борются с течением под звуки золотой арфы духа водопада; рассказывал о звёздных зимних ночах, когда весело звенят упряжные бубенчики, а молодые парни бегают с горящими смоляными факелами по гладкому льду, до того прозрачному, что видно, как под ним мечутся испуганные рыбы. Да, умел-таки он расска-