— Здравствуй, мой миленькій козликъ!
А мать надавала ей по носу щелчковъ, такъ что носъ у дѣвочки покраснѣлъ и посинѣлъ, но все это дѣлалось любя.
Потомъ, когда старуха хлебнула изъ своей бутылки и захрапѣла, маленькая разбойница подошла къ сѣверному оленю и сказала:
— Еще долго-долго можно было бы потѣшаться надъ тобой! Ужъ больно ты бываешь уморительнымъ, когда тебя щекочутъ острымъ ножомъ! Ну, да такъ и быть! Я отвяжу тебя и выпущу на волю. Ты можешь убѣжать въ свою Лапландію, но долженъ за это отнести ко дворцу Снѣжной королевы вотъ эту дѣвочку,—тамъ ея названный братецъ. Ты, вѣдь, конечно, слышалъ, что̀ она разсказывала? Она говорила довольно громко, а у тебя вѣчно ушки на макушкѣ.
Сѣверный олень подпрыгнулъ отъ радости. Маленькая разбойница подсадила на него Герду, крѣпко привязала ее, ради осторожности, и подсунула подъ нее мягкую подушечку, чтобы ей удобнѣе было сидѣть.
— Такъ и быть,—сказала она затѣмъ:—возьми назадъ свои мѣховые сапожки,—будетъ, вѣдь, холодно! А муфту ужъ я оставлю себѣ, больно она хороша! Но мерзнуть я тебѣ не дамъ; вотъ, огромныя матушкины рукавицы, онѣ дойдутъ тебѣ до самыхъ локтей! Сунь въ нихъ руки! Ну, вотъ, теперь руками ты похожа на мою безобразную матушку!
Герда плакала отъ радости.
— Терпѣть не могу, когда хнычутъ!—сказала маленькая разбойница.—Теперь тебѣ надо смотрѣть весело! Вотъ тебѣ еще два хлѣба и окорокъ! Что? Небось, не будешь голодать!
И то, и другое было привязано къ оленю. Затѣмъ, маленькая разбойница отворила дверь, заманила собакъ въ домъ, перерѣзала своимъ острымъ ножемъ веревку, которою былъ привязанъ олень и сказала ему:
— Ну, живо! Да береги, смотри, дѣвочку.
Герда протянула маленькой разбойницѣ обѣ руки въ огромныхъ рукавицахъ и попрощалась съ нею. Сѣверный олень пустился во всю прыть черезъ пни и кочки, по лѣсу, по болотамъ и степямъ. Волки выли, вороны каркали, а небо вдругъ зафукало и выбросило столбы огня.
— Вотъ мое родное сѣверное сіяніе!—сказалъ олень.—Гляди, какъ горитъ!
— Здравствуй, мой миленький козлик!
А мать надавала ей по носу щелчков, так что нос у девочки покраснел и посинел, но всё это делалось любя.
Потом, когда старуха хлебнула из своей бутылки и захрапела, маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:
— Ещё долго-долго можно было бы потешаться над тобой! Уж больно ты бываешь уморительным, когда тебя щекочут острым ножом! Ну, да так и быть! Я отвяжу тебя и выпущу на волю. Ты можешь убежать в свою Лапландию, но должен за это отнести ко дворцу Снежной королевы вот эту девочку, — там её названный братец. Ты, ведь, конечно, слышал, что́ она рассказывала? Она говорила довольно громко, а у тебя вечно ушки на макушке.
Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница подсадила на него Герду, крепко привязала её, ради осторожности, и подсунула под неё мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.
— Так и быть, — сказала она затем: — возьми назад свои меховые сапожки, — будет, ведь, холодно! А муфту уж я оставлю себе, больно она хороша! Но мерзнуть я тебе не дам; вот, огромные матушкины рукавицы, они дойдут тебе до самых локтей! Сунь в них руки! Ну, вот, теперь руками ты похожа на мою безобразную матушку!
Герда плакала от радости.
— Терпеть не могу, когда хнычут! — сказала маленькая разбойница. — Теперь тебе надо смотреть весело! Вот тебе ещё два хлеба и окорок! Что? Небось, не будешь голодать!
И то, и другое было привязано к оленю. Затем, маленькая разбойница отворила дверь, заманила собак в дом, перерезала своим острым ножом верёвку, которой был привязан олень и сказала ему:
— Ну, живо! Да береги, смотри, девочку.
Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных рукавицах и попрощалась с нею. Северный олень пустился во всю прыть через пни и кочки, по лесу, по болотам и степям. Волки выли, вороны каркали, а небо вдруг зафукало и выбросило столбы огня.
— Вот моё родное северное сияние! — сказал олень. — Гляди, как горит!
