Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/211

Эта страница выверена



— Не надо!—сказалъ соловей.—Она принесла столько пользы, сколько могла! Пусть она остается у тебя попрежнему! Я же не могу жить во дворцѣ. Позволь мнѣ только прилетать къ тебѣ, когда захочу. Тогда я каждый вечеръ буду садиться у твоего окна и пѣть тебѣ; моя пѣсня и порадуетъ тебя и заставитъ задуматься. Я буду пѣть тебѣ о счастливыхъ и о несчастныхъ, о добрѣ и о злѣ, что таятся вокругъ тебя. Маленькая пѣвчая птичка летаетъ повсюду, залетаетъ и подъ крышу бѣднаго рыбака и поселянина, которые живутъ вдали отъ тебя. Я люблю тебя за твое сердце больше, чѣмъ за твою корону, и все же корона окружена какимъ-то особымъ священнымъ обаяніемъ! Я буду прилетать и пѣть тебѣ! Но обѣщай мнѣ одно!..

— Все!—сказалъ императоръ и всталъ во всемъ своемъ царственномъ величіи,—онъ успѣлъ надѣть на себя свое царское одѣяніе и прижималъ къ сердцу тяжелую золотую саблю.

— Объ одномъ прошу я тебя—не говори никому, что у тебя есть маленькая птичка, которая разсказываетъ тебѣ обо всемъ. Такъ дѣло пойдетъ лучше!

И соловей улетѣлъ.

Слуги вошли поглядѣть на мертваго императора и застыли на порогѣ, а императоръ сказалъ имъ:

— Здравствуйте!


Тот же текст в современной орфографии

— Не надо! — сказал соловей. — Она принесла столько пользы, сколько могла! Пусть она остаётся у тебя по-прежнему! Я же не могу жить во дворце. Позволь мне только прилетать к тебе, когда захочу. Тогда я каждый вечер буду садиться у твоего окна и петь тебе; моя песня и порадует тебя и заставит задуматься. Я буду петь тебе о счастливых и о несчастных, о добре и о зле, что таятся вокруг тебя. Маленькая певчая птичка летает повсюду, залетает и под крышу бедного рыбака и поселянина, которые живут вдали от тебя. Я люблю тебя за твоё сердце больше, чем за твою корону, и всё же корона окружена каким-то особым священным обаянием! Я буду прилетать и петь тебе! Но обещай мне одно!..

— Всё! — сказал император и встал во всём своём царственном величии, — он успел надеть на себя своё царское одеяние и прижимал к сердцу тяжёлую золотую саблю.

— Об одном прошу я тебя — не говори никому, что у тебя есть маленькая птичка, которая рассказывает тебе обо всём. Так дело пойдёт лучше!

И соловей улетел.

Слуги вошли поглядеть на мёртвого императора и застыли на пороге, а император сказал им:

— Здравствуйте!



БЕЗОБРАЗНЫЙ УТЕНОКЪ.



Хорошо было за-городомъ! Стояло лѣто, рожь уже зажелтѣлась, овсы зеленѣли, сѣно было сметано въ стоги; по зеленому лугу расхаживалъ длинноногій аистъ и болталъ по-египетски,—онъ выучился этому языку отъ матери. За полями и лугами шли большіе лѣса съ глубокими озерами въ чащѣ. Да, хорошо было за-городомъ! Прямо на солнышкѣ лежала старая усадьба, окруженная глубокими канавами съ водой; отъ самого строенія вплоть до воды росъ лопухъ, да такой большой, что маленькіе ребятишки могли стоять подъ самыми крупными изъ его листьевъ во весь ростъ. Въ самой чащѣ лопуха было такъ же глухо и дико, какъ въ густомъ лѣсу, и вотъ тамъ-то сидѣла на яицахъ утка. Сидѣла она уже давно, и ей порядкомъ надоѣло это сидѣнье,—ее мало навѣщали: другимъ уткамъ


Тот же текст в современной орфографии

Хорошо было за городом! Стояло лето, рожь уже зажелтелась, овсы зеленели, сено было смётано в стога; по зелёному лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски, — он выучился этому языку от матери. За полями и лугами шли большие леса с глубокими озёрами в чаще. Да, хорошо было за городом! Прямо на солнышке лежала старая усадьба, окружённая глубокими канавами с водой; от самого строения вплоть до воды рос лопух, да такой большой, что маленькие ребятишки могли стоять под самыми крупными из его листьев во весь рост. В самой чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка. Сидела она уже давно, и ей порядком надоело это сиденье, — её мало навещали: другим уткам