вѣдь, она получила званіе лейбъ-поварихи. Всѣ были разодѣты въ пухъ и прахъ и глазъ не сводили съ маленькой сѣренькой птички, которой императоръ милостиво кивнулъ головой.
И соловей запѣлъ такъ дивно, что у императора выступили на глазахъ слезы и покатились по щекамъ. Тогда соловей залился еще громче, еще слаще; пѣніе его такъ и хватало за сердце. Императоръ былъ очень доволенъ и сказалъ, что жалуетъ соловью свою золотую туфлю на шею. Но соловей поблагодарилъ и отказался, говоря, что довольно награжденъ и безъ того.
— Я видѣлъ на глазахъ императора слезы—какой еще награды желать мнѣ! Въ слезахъ императора дивная сила! Богъ видитъ—я награжденъ съ избыткомъ!
И опять зазвучалъ его чудный, сладкій голосъ.
— Вотъ самое очаровательное кокетство!—сказали придворныя дамы и стали набирать въ ротъ воды, чтобы она булькала у нихъ въ горлѣ, когда онѣ будутъ съ кѣмъ-нибудь разговаривать. Этимъ онѣ думали походить на соловья. Даже лакеи и горничныя объявили, что очень довольны, а это, вѣдь, много значитъ: извѣстно, что труднѣе всего угодить этимъ особамъ. Да, соловей имѣлъ положительный успѣхъ.
Его оставили при дворѣ, отвели ему особую комнатку, разрѣшили гулять на свободѣ два раза въ день и разъ ночью и приставили къ нему двѣнадцать лакеевъ; каждый держалъ его за привязанную къ его ножкѣ шелковую ленточку. Большое удовольствіе было отъ такой прогулки!
Весь городъ заговорилъ объ удивительной птицѣ, и, если встрѣчались на улицѣ двое знакомыхъ, одинъ сейчасъ же говорилъ: „соло“, а другой подхватывалъ: „вей!“ послѣ чего оба вздыхали, сразу понявъ другъ друга.
Одиннадцать сыновей мелочныхъ лавочниковъ получили имена въ честь соловья, но ни у одного изъ нихъ не было и признака голоса.
Разъ императору доставили большой пакетъ съ надписью: „соловей“.
— Ну вотъ еще новая книга о нашей знаменитой птицѣ!—сказалъ императоръ.
Но то была не книга, а затѣйливая штучка: въ ящичкѣ лежалъ искусственный соловей, похожій на настоящаго, но весь осыпанный брилліантами, рубинами и сапфирами. Стоило завести
ведь, она получила звание лейб-поварихи. Все были разодеты в пух и прах и глаз не сводили с маленькой серенькой птички, которой император милостиво кивнул головой.
И соловей запел так дивно, что у императора выступили на глазах слёзы и покатились по щекам. Тогда соловей залился ещё громче, ещё слаще; пение его так и хватало за сердце. Император был очень доволен и сказал, что жалует соловью свою золотую туфлю на шею. Но соловей поблагодарил и отказался, говоря, что довольно награждён и без того.
— Я видел на глазах императора слёзы — какой ещё награды желать мне! В слезах императора дивная сила! Бог видит — я награждён с избытком!
И опять зазвучал его чудный, сладкий голос.
— Вот самое очаровательное кокетство! — сказали придворные дамы и стали набирать в рот воды, чтобы она булькала у них в горле, когда они будут с кем-нибудь разговаривать. Этим они думали походить на соловья. Даже лакеи и горничные объявили, что очень довольны, а это, ведь, много значит: известно, что труднее всего угодить этим особам. Да, соловей имел положительный успех.
Его оставили при дворе, отвели ему особую комнатку, разрешили гулять на свободе два раза в день и раз ночью и приставили к нему двенадцать лакеев; каждый держал его за привязанную к его ножке шёлковую ленточку. Большое удовольствие было от такой прогулки!
Весь город заговорил об удивительной птице, и, если встречались на улице двое знакомых, один сейчас же говорил: «соло», а другой подхватывал: «вей!» после чего оба вздыхали, сразу поняв друг друга.
Одиннадцать сыновей мелочных лавочников получили имена в честь соловья, но ни у одного из них не было и признака голоса.
Раз императору доставили большой пакет с надписью: «соловей».
— Ну вот ещё новая книга о нашей знаменитой птице! — сказал император.
Но то была не книга, а затейливая штучка: в ящичке лежал искусственный соловей, похожий на настоящего, но весь осыпанный бриллиантами, рубинами и сапфирами. Стоило завести