Со всѣхъ концовъ свѣта стекались въ столицу императора путешественники; всѣ они дивились на великолѣпный дворецъ и на садъ, но, услышавъ соловья, говорили: „Вотъ это лучше всего!“
Возвращаясь домой, путешественники разсказывали обо всемъ видѣнномъ; ученые описывали столицу, дворецъ и садъ императора, но не забывали упомянуть и о соловьѣ, и даже ставили его выше всего; поэты слагали въ честь крылатаго пѣвца, жившаго въ лѣсу, на берегу синяго моря, чудеснѣйшіе стихи.
Книги расходились по всему свѣту, и вотъ нѣкоторыя изъ нихъ дошли и до самого императора. Онъ возсѣдалъ на своемъ золотомъ креслѣ, читалъ, читалъ и поминутно кивалъ головою,—ему очень пріятно было читать похвалы своей столицѣ, дворцу и саду. „Но соловей лучше всего!“—стояло въ книгѣ.
— Что такое?—сказалъ императоръ.—Соловей? А я, вѣдь, и не знаю его! Какъ? Въ моемъ государствѣ и даже въ моемъ собственномъ саду живетъ такая удивительная птица, а я ни разу и не слыхалъ ея! Приходится вычитать о ней изъ книгъ!
И онъ позвалъ къ себѣ перваго изъ своихъ приближенныхъ; этотъ напускалъ на себя такую важность, что если кто-нибудь изъ людей попроще осмѣливался заговорить съ нимъ или спросить его о чемъ нибудь, отвѣчалъ только: „пф“! а это, вѣдь, ровно ничего не означаетъ.
— Оказывается, что у насъ здѣсь есть замѣчательная птица, по имени соловей. Ее считаютъ первою достопримѣчательностью моего государства!—сказалъ императоръ.—Почему же мнѣ ни разу не доложили о ней?
— Я даже и не слыхалъ о ней!—отвѣчалъ первый приближенный.—Она никогда не была представлена ко двору!
— Я желаю, чтобы она была здѣсь и пѣла предо мною сегодня же вечеромъ!—сказалъ императоръ.—Весь свѣтъ знаетъ, что́ у меня есть, а самъ я не знаю!
— И не слыхивалъ о такой птицѣ!—повторилъ первый приближенный.—Но я постараюсь розыскать ее!
Легко сказать! А гдѣ ее розыщешь?
Первый приближенный императора бѣгалъ вверхъ и внизъ по лѣстницамъ, по заламъ и корридорамъ, но никто изъ встрѣчныхъ, къ кому онъ ни обращался съ разспросами, и не слыхивалъ о соловьѣ. Первый приближенный вернулся къ импе-
Со всех концов света стекались в столицу императора путешественники; все они дивились на великолепный дворец и на сад, но, услышав соловья, говорили: «Вот это лучше всего!»
Возвращаясь домой, путешественники рассказывали обо всём виденном; учёные описывали столицу, дворец и сад императора, но не забывали упомянуть и о соловье, и даже ставили его выше всего; поэты слагали в честь крылатого певца, жившего в лесу, на берегу синего моря, чудеснейшие стихи.
Книги расходились по всему свету, и вот некоторые из них дошли и до самого императора. Он восседал на своём золотом кресле, читал, читал и поминутно кивал головою, — ему очень приятно было читать похвалы своей столице, дворцу и саду. «Но соловей лучше всего!» — стояло в книге.
— Что такое? — сказал император. — Соловей? А я, ведь, и не знаю его! Как? В моём государстве и даже в моём собственном саду живёт такая удивительная птица, а я ни разу и не слыхал её! Приходится вычитать о ней из книг!
И он позвал к себе первого из своих приближённых; этот напускал на себя такую важность, что если кто-нибудь из людей попроще осмеливался заговорить с ним или спросить его о чём-нибудь, отвечал только: «пф»! а это, ведь, ровно ничего не означает.
— Оказывается, что у нас здесь есть замечательная птица, по имени соловей. Её считают первою достопримечательностью моего государства! — сказал император. — Почему же мне ни разу не доложили о ней?
— Я даже и не слыхал о ней! — отвечал первый приближённый. — Она никогда не была представлена ко двору!
— Я желаю, чтобы она была здесь и пела предо мною сегодня же вечером! — сказал император. — Весь свет знает, что́ у меня есть, а сам я не знаю!
— И не слыхивал о такой птице! — повторил первый приближённый. — Но я постараюсь разыскать её!
Легко сказать! А где её разыщешь?
Первый приближённый императора бегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но никто из встречных, к кому он ни обращался с расспросами, и не слыхивал о соловье. Первый приближённый вернулся к импе-
