слушайте, спросите, что онъ хочетъ за этотъ инструментъ. Но цѣловаться я больше не стану!
— Онъ требуетъ сто принцессиныхъ поцѣлуевъ!—доложила фрейлина, побывавъ у свинопаса.
— Да что онъ, въ умѣ?—сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сдѣлала шага два и остановилась.
— Надо поощрять искусство!—сказала она.—Я, вѣдь, императорская дочь! Скажите ему, что я дамъ ему по вчерашнему десять поцѣлуевъ, а остальные пусть дополучитъ съ моихъ фрейлинъ!
— Ну, намъ это вовсе не по вкусу!—сказали фрейлины.
— Пустяки!—сказала принцесса.—Ужъ если я могу цѣловать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю васъ и плачу вамъ жалованье!
И фрейлинѣ пришлось еще разъ отправиться къ свинопасу.
— Сто принцессиныхъ поцѣлуевъ!—повторилъ онъ.—А нѣтъ—каждый останется при своемъ.
— Становитесь вокругъ!—скомандовала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопасъ сталъ ее цѣловать.
— Что это за сборнще у свиныхъ закутокъ?—спросилъ, выйдя на балконъ, императоръ, протеръ глаза и надѣлъ очки.—Э, да это фрейлины опять что-то затѣяли! Надо пойти посмотрѣть.
И онъ расправилъ задки своихъ туфель. Туфлями служили ему старые, стоптанные башмаки. Эхъ ты ну, какъ онъ зашлепалъ въ нихъ!
Придя на задній дворъ, онъ потихоньку подкрался къ фрейлинамъ, а тѣ всѣ были ужасно заняты счетомъ поцѣлуевъ,—надо же было слѣдить за тѣмъ, чтобы расплата была честной, и свинопасъ не получилъ ни больше, ни меньше, чѣмъ ему слѣдовало. Никто поэтому не замѣтилъ императора, а онъ привсталъ на цыпочки.
— Это еще что за штуки!—сказалъ онъ, увидавъ цѣлующихся, и швырнулъ въ нихъ туфлей какъ разъ въ ту минуту, когда свинопасъ получалъ отъ принцессы восемьдесятъ шестой поцѣлуй.—Вонъ!—закричалъ разсерженный императоръ и выгналъ изъ своего государства и принцессу и свинопаса.
Она стояла и плакала, свинопасъ бранился, а дождикъ такъ и поливалъ на нихъ.
— Ахъ, я несчастная!—сказала принцесса.—Что́ бы мнѣ выйти за прекраснаго принца! Ахъ, какая я несчастная!
слушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Но целоваться я больше не стану!
— Он требует сто принцессиных поцелуев! — доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
— Да что он, в уме? — сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала шага два и остановилась.
— Надо поощрять искусство! — сказала она. — Я, ведь, императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему по-вчерашнему десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин!
— Ну, нам это вовсе не по вкусу! — сказали фрейлины.
— Пустяки! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
И фрейлине пришлось ещё раз отправиться к свинопасу.
— Сто принцессиных поцелуев! — повторил он. — А нет — каждый останется при своём.
— Становитесь вокруг! — скомандовала принцесса, и фрейлины обступили её, а свинопас стал её целовать.
— Что это за сборище у свиных закуток? — спросил, выйдя на балкон, император, протёр глаза и надел очки. — Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задки своих туфель. Туфлями служили ему старые, стоптанные башмаки. Эх ты ну, как он зашлёпал в них!
Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счётом поцелуев, — надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной, и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.
— Это ещё что за штуки! — сказал он, увидав целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. — Вон! — закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу и свинопаса.
Она стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и поливал на них.
— Ах, я несчастная! — сказала принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!