сказываетъ сказки, только ужъ не такія веселыя, какъ была его первая сказка о сѣрныхъ спичкахъ!
сказывает сказки, только уж не такие весёлые, как была его первая сказка о серных спичках!
На крышѣ самого крайняго домика, въ одномъ маленькомъ городкѣ, пріютилось гнѣздо аиста. Въ немъ сидѣла мамаша съ четырьмя птенцами, которые высовывали изъ гнѣзда свои маленькіе черные клювы,—они у нихъ еще не успѣли покраснѣть. Неподалеку отъ гнѣзда, на самомъ конькѣ крыши, стоялъ, вытянувшись въ струнку и поджавъ подъ себя одну ногу, самъ папаша; ногу онъ поджималъ, чтобы не стоять на часахъ безъ дѣла. Можно было подумать, что онъ вырѣзанъ изъ дерева, до того онъ былъ неподвиженъ.
„Вотъ важно, такъ важно!“—думалъ онъ.—„У гнѣзда моей жены стоитъ часовой! Кто же знаетъ, что я ея мужъ? Могутъ подумать, что я наряженъ сюда на караулъ. То-то важно!“ И онъ продолжалъ стоять на одной ногѣ.
На улицѣ играла толпа ребятишекъ; увидавъ аиста, самый храбрый изъ мальчугановъ затянулъ, какъ умѣлъ и помнилъ, старинную пѣсенку объ аистахъ; за нимъ подхватили всѣ остальные.
„Аистъ, аистъ бѣлый,
Что стоишь день цѣлый,
Словно часовой,
На ногѣ одной?
Или дѣтокъ хочешь
Уберечь своихъ?
Попусту хлопочешь,
Мы изловимъ ихъ!
Одного повѣсимъ,
Въ прудъ швырнемъ другого,
Третьяго заколемъ,
Младшаго-жъ живого
На костеръ мы бросимъ,
И тебя не спросимъ!“
— Послушай-ка, что поютъ мальчики!—сказали птенцы.—Они говорятъ, что насъ повѣсятъ и утопятъ!
На крыше самого крайнего домика, в одном маленьком городке, приютилось гнездо аиста. В нём сидела мамаша с четырьмя птенцами, которые высовывали из гнезда свои маленькие чёрные клювы, — они у них ещё не успели покраснеть. Неподалёку от гнезда, на самом коньке крыши, стоял, вытянувшись в струнку и поджав под себя одну ногу, сам папаша; ногу он поджимал, чтобы не стоять на часах без дела. Можно было подумать, что он вырезан из дерева, до того он был неподвижен.
«Вот важно, так важно!» — думал он. — «У гнезда моей жены стоит часовой! Кто же знает, что я её муж? Могут подумать, что я наряжен сюда на караул. То-то важно!» И он продолжал стоять на одной ноге.
На улице играла толпа ребятишек; увидав аиста, самый храбрый из мальчуганов затянул, как умел и помнил, старинную песенку об аистах; за ним подхватили все остальные.
«Аист, аист белый,
Что стоишь день целый,
Словно часовой,
На ноге одной?
Или деток хочешь
Уберечь своих?
Попусту хлопочешь,
Мы изловим их!
Одного повесим,
В пруд швырнём другого,
Третьего заколем,
Младшего ж живого
На костёр мы бросим,
И тебя не спросим!»
— Послушай-ка, что поют мальчики! — сказали птенцы. — Они говорят, что нас повесят и утопят!
