Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/105

Эта страница выверена

„Хорошо, что это сонъ“,—думалъ письмоводитель:—„не то бы я, право, разсердился! Сперва я былъ поэтомъ, потомъ сталъ жаворонкомъ! Моя поэтическая натура и заставила меня пожелать превратиться въ это крошечное созданьице! Довольно печальная участь, однако! Особенно, если попадешь въ лапы мальчишекъ. Но любопытно все-таки узнать, чѣмъ все это кончится?“

Мальчики принесли его въ богато убранную гостиную, гдѣ ихъ встрѣтила толстая, улыбающаяся барыня; она не особенно обрадовалась простой полевой птицѣ, какъ она назвала жаворонка, хотя и позволила посадить его на время въ пустую клѣтку, стоявшую на окнѣ.

— Можетъ быть, она позабавитъ попочку!—сказала барыня и улыбнулась большому, зеленому попугаю, важно качавшемуся въ кольцѣ, въ своей великолѣпной металлической клѣткѣ.—Сегодня попочкино рожденье,—продолжала она глупо-наивнымъ тономъ:—и полевая птичка пришла его поздравить!

Попочка не отвѣтилъ ни слова, продолжая качаться взадъ и впередъ, зато громко запѣла хорошенькая канарейка, только прошлымъ лѣтомъ привезенная съ своей теплой, благоухающей родины.

— Крикунья!—сказала барыня и набросила на клѣтку бѣлый носовой платокъ.

— Пипъ, пипъ! Какая ужасная мятель!—вздохнула канарейка и умолкла.

Письмоводитель или, какъ назвала его барыня, полевая птица, былъ посаженъ въ клѣтку, стоявшую рядомъ съ клѣткой канарейки, и не далеко отъ попугая. Единственное, что попугай могъ прокартавить человѣчьимъ голосомъ, была фраза, звучавшая иногда очень комично: „Нѣтъ, хочу быть человѣкомъ!“ Все остальное выходило у него такъ же непонятно, какъ и щебетанье канарейки; непонятно для людей, а не для письмоводителя, который самъ былъ теперь птицей и отлично понималъ своихъ собратьевъ.

— Я летала подъ тѣнью зеленыхъ пальмъ и цвѣтущихъ миндальныхъ деревьевъ!—пѣла канарейка.—Я летала со своими братьями и сестрами надъ роскошными цвѣтами и тихими зеркальными водами озеръ, откуда намъ привѣтливо кивалъ зеленый тростникъ. Я видѣла тамъ прелестныхъ попугаевъ, умѣвшихъ разсказывать забавныя сказки, безъ конца, безъ счета!


Тот же текст в современной орфографии

«Хорошо, что это сон», — думал письмоводитель: — «не то бы я, право, рассердился! Сперва я был поэтом, потом стал жаворонком! Моя поэтическая натура и заставила меня пожелать превратиться в это крошечное созданьице! Довольно печальная участь, однако! Особенно, если попадёшь в лапы мальчишек. Но любопытно всё-таки узнать, чем всё это кончится?»

Мальчики принесли его в богато убранную гостиную, где их встретила толстая, улыбающаяся барыня; она не особенно обрадовалась простой полевой птице, как она назвала жаворонка, хотя и позволила посадить его на время в пустую клетку, стоявшую на окне.

— Может быть, она позабавит попочку! — сказала барыня и улыбнулась большому, зелёному попугаю, важно качавшемуся в кольце, в своей великолепной металлической клетке. — Сегодня попочкино рожденье, — продолжала она глупо-наивным тоном: — и полевая птичка пришла его поздравить!

Попочка не ответил ни слова, продолжая качаться взад и вперёд, зато громко запела хорошенькая канарейка, только прошлым летом привезённая со своей тёплой, благоухающей родины.

— Крикунья! — сказала барыня и набросила на клетку белый носовой платок.

— Пип, пип! Какая ужасная метель! — вздохнула канарейка и умолкла.

Письмоводитель или, как назвала его барыня, полевая птица, был посажен в клетку, стоявшую рядом с клеткой канарейки, и недалеко от попугая. Единственное, что попугай мог прокартавить человечьим голосом, была фраза, звучавшая иногда очень комично: «Нет, хочу быть человеком!» Всё остальное выходило у него так же непонятно, как и щебетанье канарейки; непонятно для людей, а не для письмоводителя, который сам был теперь птицей и отлично понимал своих собратьев.

— Я летала под тенью зелёных пальм и цветущих миндальных деревьев! — пела канарейка. — Я летала со своими братьями и сёстрами над роскошными цветами и тихими зеркальными водами озёр, откуда нам приветливо кивал зелёный тростник. Я видела там прелестных попугаев, умевших рассказывать забавные сказки, без конца, без счета!