странства между колоннами и портиками храмовъ. Прошло нѣсколько столѣтiй, и свѣтъ, появившiйся изъ горъ Iудеи, озарилъ лучами своего сiянiя весь коснѣвшiй въ язычествѣ древнiй мiръ. При Константинѣ Великомъ святилище Баальбека было превращено въ христiанскiй храмъ, а еще позднѣе мусульмане превратили его въ огромную крѣпость, его храмы стали помѣщенiемъ для солдатъ, а обширныя подземелья великолѣпными конюшнями. Наконецъ, рядъ послѣдовательныхъ землетрясенiй сокрушилъ величiе древняго храма и обратилъ его въ огромную руину, которой никогда не суждено уже подняться...
Дамаскъ.
На всемъ Востокѣ нѣтъ города, который бы имѣлъ въ своей окрестности такую массу виноградниковъ, оливковыхъ рощъ и всевозможныхъ садовъ, прорѣзанныхъ многочисленными ручейками и искусственными каналами, какъ царственная столица Сирiи, Дамаскъ, одинъ изъ великолѣпнѣйшихъ городовъ Востока.
Благодаря этой массѣ зелени и цѣлымъ рощамъ серебристыхъ тополей и пльмъ, невозможно видѣть съ дороги величественной панорамы города. Для этого надо подняться на одинъ изъ многочисленныхъ минаретовъ Дамаска или поглядѣть на него издали, съ вершины холмовъ, подходящихъ со стороны пустыни. „Я не знаю другого мѣста на землѣ, - говоритъ современный арабскiй поэтъ Дамаска, - гдѣ бы подъ перистыми листьями финиковой пальмы росли прекрасныя яблони и сливы, гдѣ мирты, лавры и тамариски смѣшались съ розами и олеандрами, а стройные кипарисы стояли бы рядомъ съ пепельно-зелеными маслинами и ярко-зеленой орѣшиной; только въ садахъ благословеннаго эшъ-Шама, подъ нѣжною зеленью смоковницъ, цвѣтутъ одуряющiе своимъ ароматомъ жасмины, и запахъ благовоннаго нарда заглушаетъ тонкiя благоуханiя розы, бѣлой лилiи и олеандра... По веснамъ, когда весь эшъ-Шамъ окруженъ ароматной атмосферою садовъ, когда благоуханiя спорятъ между собою, а нѣжные ниссимы (зефиры), дующiе съ Ливана, насыщаются благовонiями, тогда въ это чудное царство благоуханiй и цвѣтовъ прилетаетъ и дивный пѣвецъ ночи, бульбула - соловей. Провозвѣстникъ весны и любви, онъ несетъ съ собою чудныя пѣсни, которыя созданы для неба и, лишь по милости пророка, бываютъ слышны и на землѣ. Кусты жасминовъ, олеандръ, розы и нарда зовутъ и манятъ къ себѣ скромнаго пѣвца ночи, но онъ, влюбленный въ розу, лишь ей одной посвящаетъ свои пѣсни... Упиваясь ароматами, онъ цѣлуетъ въ ночной тиши бѣлорозовыя губки ея цвѣтовъ, усыпаетъ ея лепестками небольшое гнѣздышко, свитое между колючими вѣтвями, и цѣлыя ночи
