При дальнѣйшемъ слѣдованіи въ глубь Центральной Азіи, намъ приходилось постоянно встрѣчать хулановъ и джигетаевъ. Сравнивая дикую лошадь съ двумя послѣдними, мы видимъ слѣдующее существенное различіе въ повадкахъ тѣхъ и другихъ.
Дикая лошадь — житель равнинной пустыни и выходитъ на пастьбу и водопой ночью; съ наступленіемъ же дня возвращается въ пустыню, гдѣ и остается отдыхать до полнаго заката солнца. Весною, когда въ табунѣ есть жеребята, она отдыхаетъ всегда на одномъ и томъ же мѣстѣ.
Дикіе же ослы — жители подгорныхъ странъ по преимуществу. Съ восходомъ солнца стадо ихъ выходитъ изъ горъ на пастбище и водопой, къ заходу же солнца возвращается обратно въ горы, гдѣ и ночуетъ. Они предпочитаютъ горы, покрытыя степною растительностью, вообще, такъ-называемые „сырты“, но водятся также и на пустынныхъ плоскогорьяхъ. Мы встрѣчали кулановъ и джигетаевъ массами, но мѣстъ ихъ постоянныхъ кочевокъ найти не могли.
Дикія лошади ходятъ большею частью гуськомъ, особенно, когда уходятъ отъ опасности; куланы же и джигетаи, будучи испуганы, всегда толпятся и убѣгаютъ въ безпорядкѣ. Вслѣдствіе привычки лошадей ходить гуськомъ, по всей мѣстности Гашуна идутъ глубоко проторенныя тропинки; между тѣмъ, тамъ, гдѣ водятся куланы и джигетаи, мы этого не встрѣчали, за исключеніемъ долины верховій Гань-чжауской рѣки (Хый-хо) въ Нянъ-Гианѣ. Однимъ изъ самыхъ отличительныхъ признаковъ присутствія въ данномъ мѣстѣ дикихъ лошадей служатъ громадныя кучи помета близъ тропъ; на эту особенность указалъ намъ мулла, который тотчасъ же, по прибытіи нашемъ въ Гашунъ, по этому признаку опредѣлилъ, что лошади были на водопоѣ наканунѣ. Въ случаѣ опасности жеребецъ дикой лошади убѣгаетъ впередъ въ тѣхъ только случаяхъ, когда въ табунѣ нѣтъ жеребятъ, да и тогда часто убѣгаетъ въ сторону и всѣми движеніями своими выражаетъ крайнее безпокойство; хуланъ же болѣе эгоистъ и мало заботится объ опасности, угрожающей всему стаду.
Xуланъ и джигетаи не ржутъ, а кричатъ, да и то весьма рѣдко. Дикая лошадь, наоборотъ, ржетъ звонко, и ржанье это совершенно схоже съ ржаньемъ домашней лошади; точно также, когда дикая лошадь сильно испугана, то ея храпъ и фырканье напоминаютъ нашихъ лошадей.
Неоднократно приходилось слышать, что, кромѣ каурыхъ, бываютъ голубыя и пѣгія лошади. Голубыхъ мы совсѣмъ по видали. Пѣгихъ лошадей, намъ казалось, что мы видѣли, когда разсматривали табунъ съ двухъ или трехъ-верстной дистанціи; съ приближеніемъ же къ лошадямъ эта пѣгая окраска пропадала. Это можно объяснить, какъ мнѣ
