своего характера, а остается Попрежнему угрюмой и непривѣтливой… Закатится солнце, ляжетъ темный пологъ ночи, безоблачное небо заискрится милліонами звѣздъ и караванъ, пройдя еще немного, останавливается на ночевку. Радуются верблюды, освободившись изъ-подъ тяжелыхъ вьюковъ и тотчасъ же улягутся вокругъ палатки погонщиковъ, которые, тѣмъ временемъ, жарятъ свой неприхотливый ужинъ. Прошелъ еще часъ, заснули люди и животныя, и кругомъ опять воцарилась мертвая тишина пустыни, какъ будто въ ней вовсе нѣтъ живого существа… Поперекъ всей Гоби, изъ Урги въ Калганъ, кромѣ почтоваго тракта, содержимаго монголами, существуетъ еще нѣсколько караванныхъ путей, гдѣ обыкновенно слѣдуютъ караваны съ чаемъ. На почтовомъ трактѣ, чрезъ извѣстное разстояніе, выкопаны колодцы и поставлены юрты, замѣняющія наши станціи; по караванному же пути монгольскія стойбища сообразуются съ качествомъ и количествомъ подножнаго корма. Впрочемъ, на такіе пути прикочевываетъ лишь обыкновенно бѣдное населеніе, зарабатывающее отъ проходящихъ каравановъ то милостынею, то пастьбою верблюдовъ, то продажею скотскаго сушенаго помета, такъ называемаго аргала. Послѣдній имѣетъ громадную цѣнность какъ въ домашнемъ быту номада, такъ и для путешественника, потому что составляетъ единственное топливо во всей Гоби.
Однообразно потянулись дни нашего путешествія. Направившись среднимъ караваннымъ путемъ, мы обыкновенно выходили въ полдень и шли до полуночи, такъ что дѣлали, среднимъ числомъ, ежедневно 40—50 верстъ. Днемъ мы съ товарищемъ шли большею частію пѣшкомъ впереди каравана и стрѣляли попадавшихся птицъ. Между послѣдними во̀роны вскорѣ сдѣлались нашими отъявленными врагами за свое нестерпимое нахальство. Еще вскорѣ послѣ выѣзда изъ Кяхты я замѣтилъ, что нѣсколько этихъ птицъ подлетали къ вьючнымъ верблюдамъ, шедшимъ позади нашей телѣги, садились на вьюкъ и затѣмъ что-то тащили въ клювѣ, улетая въ сторону. Подробное изслѣдованіе показало, что нахальныя птицы расклевали одинъ изъ мѣшковъ нашихъ съ провизіей и таскали оттуда сухари. Спрятавъ добычу въ сторонѣ, во̀роны снова являлись за поживою. Когда дѣло разьяснилось, то всѣ воры были перестрѣляны, но черезъ нѣсколько времени явились новые похитители и подверглись той же участи. Подобная исторія повторялась почти каждый день, во все время нашего переѣзда изъ Кяхты въ Калганъ.
Вообще нахальство во̀роновъ въ Монголіи превосходитъ всякое вѣроятіе. Эти, столь осторожныя у насъ птицы, здѣсь до того смѣлы, что воруютъ у монголовъ провизію чуть не изъ палатки. Мало того, они садятся на спины верблюдовъ, пущенныхъ пастись, и расклевываютъ имъ горбы. Глупое, трусливое животное только кричитъ во все горло,
