совестного владения приобретает в собственность по давности, а не по передаче.
Но по исключению и несобственник мог переносить собственность по traditio, а именно: казна и государь могли отчуждать в собственность чужие вещи[1]; затем залогоприниматель мог отчуждать заложенную вещь с целью получить удовлетворение по своему требованию[2]; переносил собственность по traditio представитель собственника по поручению его или по последующему его согласию[3], а также представитель по закону, напр., опекун.
Позднейшее приобретение традентом собственности на перенесенную вещь само по себе не устанавливает accipienti собственности; но последний имеет средства защищать свое владение против традента и всякого третьего лица.
Средствами этими было прежде всего exceptio doli или более тесно exc. rei venditæ et traditae против иска о собственности (L. 1 pr.; L. 2, 3 D. 21, 3; L. 72 D. 6, 1; L. 17 D. 21, 2; L. 4 § 32 D. 44, 4). Кроме того, accipiens мог выступать и с положительным иском на защиту своего владения (тут применялись начала т. наз. actio Publiciana); возражение о собственности парализовалось replicatione rei vend. et trad. (L. 72 D. 6, 1; L. 2 D. 21, 3; L. 4 § 32 D. 44, 4).
Право такой защиты переходит к преемникам accipientis и может быть осуществлено против преемников традента[4]. Частное применение сказанного имеем в том случае, когда действительный собственник вещи унаследует траденту[5].
Tradens должен быть не только собственником вещи, но и способным к отчуждению ее[6].
Что касается accipientis, приобретателя по traditio, то требуется прежде всего, чтобы это было определенное лицо[7].
Многие ученые (напр., Pagenstecher. Eigenth. 2 р. 198, 199) признают missilia (jactus missilium) за traditio personæ incertæ (L. 9 § 7 D. 41, 1; § 46 J, 2,1). Но правильнее видеть тут акт derelictio, за которым может следовать овладение, occupatio (Scheurl cit. р. 206, 207).
