отдельных общин были приведены к согласию с римским правом. То же и в Англии, и т. д.
Подобные труды подготовляли общее признание (в 15 и 16 век.) следующих двух начал, высказанных уже в глоссе к Саксонскому Зерцалу, что общее имперское право не имеет силы лишь в тех случаях, на которые имеются постановления партикулярного права, и что римское право должно служить дополнению и толкованию самого партикулярного права. Вот происхождение правила: statuta stricte sunt intelligenda contra jus commune[1], — и субсидиарного значения римского права, т. е. такого его значения, по которому в случаях, не предусмотренных партикулярными правами или неясно нормированных ими, за восполнением или пояснением принято обращаться к римскому праву. Путем же толкования легко было провести массу чужих начал[2]. Отсюда также недалеко и до простой замены туземных начал началами чужого права.
В 16 и 17 веках имперское и многие партикулярные законодательства признали прямо субсидиарность общего права (см. Roth. Deutsch. Privatr. I, р. 25, 31). Но вместе с тем, в партикулярных правах уже замечается значительный иноземный правовой материал, оттеснивший туземные начала (Muther cit. 143, 144). В силу своего влияния в тайном совете и законодательных комиссиях юристу легко было проводить начала излюбленного римского права. Образованная в 1552 г. комиссия для составления вюртембергского свода объявила, что не станет читать «массу обычаев и положений», нередко противоречивого содержания и в особенности противного римскому праву, а вместе, значит, и справедливости. И в результате было постановлено составить свод не по обычным местным правам, а по образцу римского права и общей справедливости (Sohm, cit. р. 264).
Но описанное влияние юристов способствовало сравнительно немного усвоению римского права в жизни. Практическое применение римского права было почти невозможно, пока суды не наполнились романистами; «ибо только тогда им представлялась возможность вынудить принятие, соблюдение и применение чужого права»[3]. Одним словом, объяснение такого замечательного явления, как рецепция римского права, должна
