тривает волеспособным то, что в действительности не может иметь воли[1].
Теоретическая конструкция юридических лиц принадлежит вполне науке. Источники римского права не дали никаких ясных указаний по вопросу.
Высказанный взгляд известен под именем теории персонификации, от признания личности. Теория эта вполне развита Савиньи (Syst. II, р. 236) и с тех пор господствует в учебниках (исключения составляют руководства Виндшейда и Бринца). Исходное положение этой теории заключается в том, что никакое право не мыслимо без субъекта. А так как существуют права и обязанности, которые не служат непосредственно целям отдельного человека, то следует, из основного положения, определить принадлежность этих прав и обязанностей. Одни ученые (Puchta. Kleine civil. Schriften, p. 499—501) полагают, что право путем положительного определения создает идеальный субъект, чтобы тем извлечь права и обязанности из борьбы отдельных интересов и заставить их служить общей цели, т. е. юридические лица признаются творением положительного права. (Pfeifer, cit. p. 13—15). Но на самом деле юридические лица суть факты, только признанные и устроенные правом. Эти факты право пытается привести в согласие с необходимым его требованием (нет права без субъекта) тем, что по фикции признает для данных прав и обязанностей искусственный субъект. (Unger. Krit. Uebersch. VI, p. 168, 169).
Против теории персонификации в новейшее время высказана масса возражений, что указывает на действительные слабые ее стороны. Всего чаще указывают на то, что эта теории неверно ставит задачу юридической фикции. Фикция не изменяет действительности (Demelius. Rechtsfiction, p. 85 и след.); она только распространяет, ради удовлетворения встретившейся в правовой жизни потребности, известное фактическое обстоятельство на те случаи, когда в действительности этого обстоятельства нет, но логически оно возможно. (Böhlau. Rechtssubject u. Personenrolle 1871, p. 9). Одним словом, фикция есть только техническая форма обращения с фактами, а не фактор, перерабатывающий действительность. Поэтому фикцией нельзя создать «искусственного субъекта», где его в действительности нет, но можно лишь распространить на такие случаи положения о правах при определенном субъекте. Из этого же вытекает, что фингируя субъекта при так. наз. юридических лицах, мы признаем, что в действительности тут нет никакого субъекта. И в самом деле, некоторые последователи теории персонификации вынуждены допустить логическую возможность существования бессубъектных прав и объяснять признание юридического лица только известными практическими мотивами (см. Arndts в Krit. Viert. J. Schr. 1, p. 98). Виндшейд ясно определил тесную связь теории фикции с признанием бессубъектных прав. Он говорит (в Krit. Ueberschau VI
- ↑ Unger в Krit. Uebersch. 6, p. 156—158.
