второмъ — съ явленіями экономическаго характера. Но Смитъ прекрасно понималъ, что въ дѣйствительности люди не руководятся ни исключительно безкорыстными мотивами, ни исключительно
корыстными. Человѣческая жизнь слишкомъ сложное явленіе, чтобы ее можно было втиснуть въ такія узкія рамки. Съ другой стороны однако эта самая чрезвычайная сложность жизни дѣлала до сихъ поръ тщетнымъ всякія научныя попытки охватить ее всю въ цѣломъ однимъ общимъ взглядомъ. Только великіе поэты поднимались иногда, благодаря своей непосредственной прозорливости, до такого синтезиса. Поэтому люди науки нерѣдко прибѣгаютъ къ пріему, употребленному Смитомъ. Они искусственно изолируютъ явленiя и обсуждаютъ ихъ съ какой нибудь исключительной точки зрѣнія. Выводы получаются конечно лишь приблизительно вѣрные; но они тѣмъ ближе къ истинѣ, чѣмъ шире точка зрѣнія, съ какой ученый разсматриваетъ явленія, и чѣмъ онъ осторожнѣе, безпристрастнѣе относится къ изучаемымъ явленіямъ, не позволяя себѣ насиловать ихъ дѣйствительный характеръ. Наконецъ, чтобы получить полную систему, цѣльное воззрѣнie, необходимо выводы, полученные путемъ такого исключительнаго анализа, сопоставить и такъ или иначе связать въ одно цѣлое. И опять таки это задача настолько трудная, что мноriе сознательно или безсознательно отказываются отъ нея и, придерживаясь какой нибудь одной исключительной точки зрѣнія, строятъ одностороннія, уродливыя системы.
Смитъ не сдѣлалъ такой ошибки; но зато у него начала безкорыстiя и корысти такъ и остались не объединенными какимъ либо общимъ принципомъ. Мало того, каждая изъ двухъ его главныхъ работъ сама по себѣ также не представляетъ системы въ строгомъ смыслѣ слова. Скорѣе это серія, рядъ отдѣльныхъ очерковъ, связанныхъ одной общей мыслью, а не система, развиваемая шагъ за шагомъ, приводящая въ порядокъ и соподчиненіе отдѣльныя части. Все это въ особенности примѣнимо къ «Теоріи нравственныхъ чувствъ». Но даже и въ «Изслѣдованіяхъ о богатствѣ народовъ» нельзя видѣть системы политической экономіи, хотя они заключаютъ въ себѣ почти всѣ основныя мысли для построенiя такой системы. Что же касается до перваго изъ названныхъ сочиненій Смита, то оно вовсе не представляетъ системы нравственности, и если посмотрѣть на него съ этой точки зрѣнія, то оно теряетъ даже всякое значеніе и интересъ.
втором — с явлениями экономического характера. Но Смит прекрасно понимал, что в действительности люди не руководятся ни исключительно бескорыстными мотивами, ни исключительно корыстными. Человеческая жизнь слишком сложное явление, чтобы ее можно было втиснуть в такие узкие рамки. С другой стороны, однако эта самая чрезвычайная сложность жизни делала до сих пор тщетным всякие научные попытки охватить ее всю в целом одним общим взглядом. Только великие поэты поднимались иногда, благодаря своей непосредственной прозорливости, до такого синтезиса. Поэтому люди науки нередко прибегают к приему, употребленному Смитом. Они искусственно изолируют явления и обсуждают их с какой-нибудь исключительной точки зрения. Выводы получаются конечно лишь приблизительно верные; но они тем ближе к истине, чем шире точка зрения, с какой ученый рассматривает явления, и чем он осторожнее, беспристрастнее относится к изучаемым явлениям, не позволяя себе насиловать их действительный характер. Наконец, чтобы получить полную систему, цельное воззрение, необходимо выводы, полученные путем такого исключительного анализа, сопоставить и так или иначе связать в одно целое. И опять таки это задача настолько трудная, что многие сознательно или бессознательно отказываются от неё и, придерживаясь какой-нибудь одной исключительной точки зрения, строят односторонние, уродливые системы.
Смит не сделал такой ошибки; но зато у него начала бескорыстия и корысти так и остались не объединенными каким-либо общим принципом. Мало того, каждая из двух его главных работ сама по себе также не представляет системы в строгом смысле слова. Скорее это серия, ряд отдельных очерков, связанных одной общей мыслью, а не система, развиваемая шаг за шагом, приводящая в порядок и соподчинение отдельные части. Всё это в особенности применимо к «Теории нравственных чувств». Но даже и в «Исследованиях о богатстве народов» нельзя видеть системы политической экономии, хотя они заключают в себе почти все основные мысли для построения такой системы. Что же касается до первого из названных сочинений Смита, то оно вовсе не представляет системы нравственности, и если посмотреть на него с этой точки зрения, то оно теряет даже всякое значение и интерес.
