что занимались мы больше всего ампутаціями, перевязкой артерій въ различныхъ областяхъ и катетеризаціей; по окончаніи же занятій я неизмѣнно производилъ операцію вылущиванія бедра. Ѳед. Ив. Иноземцевъ какимъ-то образомъ узналъ объ этомъ и предрекалъ, что, значитъ, мнѣ придется когда-нибудь произвести эту страшную операцію на живомъ. Къ счастію предсказаніе это не сбылось.
Въ этомъ же году я убѣдился, что не призванъ быть медикомъ, и сталъ мечтать о физіологіи. Болѣзни, по ихъ загадочности, не возбуждали во мнѣ ни малѣйшаго интереса, такъ какъ ключа къ пониманію ихъ смысла не было, а вкусъ вдумываться въ эти загадки, съ цѣлью различенія въ нихъ существеннаго отъ побочнаго — эту главную приманку истинныхъ любителей медицины[1], — развиться еще не могъ. Съ другой стороны, я сталъ знакомиться въ этомъ году съ физіологіей изъ прелестнѣйшей книги Бергмана и Лейкарта «Anatomisch-physiologische Uebersicht des Thierreichs». Изъ всѣхъ книгъ студенческого времени я сохранилъ ее одну и до сихъ поръ считаю это сочиненіе прелестнымъ. Тогда же оно произвело на меня такое сильное впечатлѣніе, что я заинтересовалъ ею семью Визаровъ и разъ даже читалъ тамъ родъ лекціи о постепенномъ осложненіи жизненныхъ проявленій.
Зимой 1855 г., передъ масленицей, насъ, четверокурсниковъ, собираютъ въ какой-то аудиторіи стараго университета, является деканъ Ник. Богд. и объявляетъ, что по Высочайшему повелѣнію всѣ мы должны будемъ держать выпускной экзамень и отправляемся затѣмъ на войну, а на второй недѣлѣ поста скончался императоръ Николай и было объявлено, что выпуску будутъ подлежать лишь казеннокоштные. Знаю, что въ числѣ послѣднихъ былъ студентъ Кудринъ, теперь первое медицинское лицо во флотѣ.
Теперь я вернусь назадъ, чтобы описать, какъ подготовлялось событіе, имѣвшее мѣсто въ семьѣ Визаровъ въ масленицу 1855 г.
- ↑ Всѣми этими качествами обдадалъ въ высшей степени С. П. Боткинъ, когда уже былъ профессоромъ. Для него здоровыхъ людей не существовало, и всякій приближавшійся къ нему человѣкъ интересовалъ его едва ли не прежде всего какъ больной. Онъ присматривался къ походкѣ и движеніямъ лица, прислушивался, я думаю, даже къ разговору. Тонкая діагностика была его страстью, и въ пріобрѣтеніи способовъ къ ней онъ упражнялся столько же, какъ артисты въ родѣ Ант. Рубинштейна упражняются въ своемъ искусствѣ передъ концертами. Разъ, въ началѣ своей профессорской карьеры, онъ взялъ меня оцѣнщикомъ его умѣнья различать звуки молоточка по плессиметру. Становясь посрединѣ большой комнаты съ зажмуренными глазами, онъ велѣлъ обертывать себя вокругъ продольной оси нѣсколько разъ, чтобы не знать положенія, въ которомъ остановился, и затѣмъ, стуча молоткомъ по плессиметру, узвавалъ, обращенъ ли плессиметръ къ сплошной стѣнѣ, къ стѣнѣ съ окнами, къ открытой двери въ другую комнату или даже къ печкѣ съ открытой заслонкой.
