Страница:Автобиографические записки Ивана Михайловича Сеченова (1907).pdf/78

Эта страница была вычитана


Петербургъ вице-президентомъ медицинской академіи), человѣкъ несомненно очень умный и очень оригинальный лекторъ. Излюбленную имъ манеру излагать факты можно сравнить съ манерой судебнаго следователя допрашивать обвиняемаго: именно, существенный вопросъ, о которомъ заходила рѣчь, онъ не высказывалъ прямо, а держалъ его въ уме и къ ответу на него подходилъ исподволь, иногда даже окольными путями. Какъ человѣкъ умный, свои постепенные подходцы онъ велъ съ виду такъ ловко, что они получали иногда характеръ нѣкотораго ехидства. Таковъ же онъ былъ и на экзаменѣ, вслѣдствіе чего студенты боялись его какъ огня — мнѣ даже случилось разъ видѣть на экзаменѣ одного изъ своихъ товарищей спрятавшимся подъ скамейку, чтобы не быть вызваннымъ послѣ погрома, претерпѣннаго его предшественникомъ по алфавиту[1]. Ехидная манера экзаменовать была намъ, конечно, не по сердцу; но соотвѣтственная манера читать лекціи не могла не нравиться, и лично для меня Иванъ Тимоѳеевичъ былъ однимъ изъ наиболѣе интересныхъ профессоровъ. Изъ сравнительной анатоміи намъ сообщались лишь отрывки (органы пищеваренія, кровообращенія, дыханія и локомоціи); но они сами по себѣ, какъ вся вообще сравнительная анатомія, настолько красивы и излагались настолько ясно, что на 2-мъ курсѣ я мечталъ въ будущемъ не о физіологіи, а о сравнительной анатоміи. Дѣло другое, если бы Ив. Тимоѳ. читалъ физіологію по существовавшему уже тогда знаменитому учебнику Іоганна Мюллера; но этого не было. Онъ, очевидно, придерживался французовъ. Это я заключаю изъ того, что въ его лекціяхъ и помина не было о томъ, что физіологія есть прикладная физико-химія, а также изъ того, что лягушка не являлась на демонстраціяхъ и ничего не говорилось объ электрическомъ раздраженіи нервовъ и мышцъ, хотя Германія давно уже была полна этихъ опытовъ (въ 1850 г. явилось знаменитое измѣреніе быстроты распространенія возбужденія по нерву великаго Гельмгольтца). Изъ его лекцій мы не узнали даже такого факта, какъ остановка сердца возбужденіемъ бродящаго нерва. Единственные опыты, которые остались у меня въ памяти: убитая на нашихъ глазахъ вдуваніемъ

  1. Въ этомъ году много разговоровъ между студентами возбудилъ экзаменъ у Глѣбова на званіе доктора младшаго прозектора по анатоміи, Б. Вытянулъ онъ очень простой билетъ — о свертываніи крови, но, должно быть, сильно оробѣлъ, потому что, сказавъ: „если возьмемъ палочку“ (этими словами начинался въ запискахъ Глѣбова тратктаъ о свертыванши крови), замолчалъ и не смогъ отвѣтить на послѣдовавшіе затѣмъ два вопроса профессора: что же будетъ, если взять палочку, и что будетъ, если не взять палочку. Не получивъ отвѣта на послѣдній вопросъ, профессоръ показалъ въ спискѣ рядомъ съ фамиліей единицу и сказалъ ему: „вотъ что будетъ“.