признавала съ болью въ сердцѣ безвыходнымъ и ожидала въ будущемъ, въ общемъ прогрессѣ просвѣщенія, лишь смягченія ея участи. Понятно, что при такихъ задаткахъ образованность въ мужчинѣ и умственный трудъ имѣли въ ея глазахъ большую цѣнность. Не въ обиду намъ военнымъ, она ставила университетское образованіе очень высоко и считала Московскій университетъ стоящимъ впереди всѣхъ прочихъ — имя Грановскаго услышалъ я впервые отъ нея. Какъ любезная хозяйка, нашей профессіи она не касалась, но едва ли сочувствовала ей — времена были тогда для Россіи мирныя, защищать отечество намъ не предстояло, и формула «готовь войну, если хочешь мира» не была еще въ такомъ ходу, какъ нынѣ. Мысли ея шли въ сторону служенія ближнему, и въ этомъ смыслѣ она относилась очень сочувственно къ профессіи медика.
Я нарочно выписалъ эти немногіе отрывки изъ вечернихъ бесѣдъ на Подолѣ, потому что именно они запали мнѣ глубоко въ душу. Возможно, что приведенные взгляды О. А. не возымѣли бы на меня большаго дѣйствія, если бы высказывались докторально, съ цѣлью поученія. Но она не имѣла замашекъ ученой женщины, держала себя на равной ногѣ съ нами и высказывала свои взгляды случайно, вскользь, среди обычныхъ общихъ разговоровъ и споровъ, сохраняя лишь неизмѣнно обликъ живой, увлекающейся, умной и образованной женщины. Нужно ли говорить, что поученія ея, сверхъ ихъ дѣйствительной цѣнности, запали мнѣ глубоко въ душу еще потому, что я въ нее влюбился. Подъ ея вліяніемъ я сталъ читать, познакомился съ ея любимицей Жоржъ-Сандъ, прочелъ съ большимъ увлеченіемъ «Фауста» Гете, восхищался «Вильгельмомъ Теллемъ» Шиллера и даже купилъ полное собраніе сочиненій Лессинга. О корифеяхъ французской литературы я имѣлъ все-таки нѣкоторое понятіе, но изъ нѣмецкой литературы зналъ только имена писателей, a англійскаго языка не зналъ тогда вовсе.
Любовь свою я скрывалъ столь тщательно, что за все время знакомства не встрѣтилъ ни на чьемъ лицѣ изъ присутствовавшихъ ни единой подозрительной улыбки. Вѣрнѣе, впрочемъ, то, что всѣмъ вечернимъ собесѣдникамъ — ей, ея брату и М. — моя тайна была извѣстна; но они смотрѣли на меня справедливо, какъ на мальчика (мнѣ шелъ во время этого знакомства 20-й годъ), который умѣлъ держать себя прилично и которому первая юношеская любовь полезна. Это я заключаю изъ того, что О. А. была всегда очень ласкова со мной, а между тѣмъ въ ея женихѣ M. не было никакихъ проявленій ревности: вплоть до ея отъѣзда изъ Кіева мы продолжали ѣздить съ нимъ ежедневно на Подолъ, туда и назадъ
