какихъ не осталось; знаю только, что она была мнѣ сильно не по душѣ, что я былъ очень неисправнымъ офицеромъ, особенно съ тѣхъ поръ, какъ стали зарождаться въ головѣ новыя стремленія и цѣли, и что мои неисправности сходили мнѣ съ рукъ, благодаря протекціи нашего бригаднаго адъютанта, поручика Тецнера. Однокашникъ по училищу, онъ, конечно, зналъ исторію моего выхода изъ онаго, самъ тяготился военной службой и являлся моимъ защитникомъ. Разъ даже спасъ меня отъ угрожавшаго мнѣ со стороны генерала ареста за неисправное дежурство по батальону.
Когда мы поближе познакомились съ нашими новыми товарищами, между ними, въ лицѣ подпоручика 6-го батальона Василія Аѳанасьевича Чистякова, оказалось прелестнѣйшее, вытканное изъ незлобія и наивности существо, въ образѣ беззаботнаго чудака, одинаково веселаго въ нищетѣ, невзгодахъ и даже смертельной опасности. Существовало достовѣрное преданіе, что, отправляясь въ батальонъ по выходѣ изъ корпуса, онъ заѣхалъ по дорогѣ, неподалеку отъ Кіева, къ бабушкѣ, которая подарила ему на прощанье тулупчикъ на мерлушкѣ и жеребеночка. Какъ онъ довезъ послѣдній подарокъ до Кіева, не знаю; но извѣстно, что вскорѣ по прибытіи Василія Аѳанасьевича на мѣсто службы онъ былъ вовлеченъ нѣкоторыми новыми пріятелями въ карточную игру, проигралъ всѣ свои деньги и спустилъ въ придачу оба подарка бабушки. Карты онъ послѣ этого бросилъ, но пришлось надѣлать долгов, и въ концѣ-концовъ бѣдный Василій Аѳанасьевичъ былъ вынужденъ питаться изъ ротнаго котла, такъ какъ все почти мѣсячное жалованье уходило на уплату долговъ. Въ такомъ именно положеніи мы его и застали. Вскорѣ мы сдружились, и онъ сталъ неразрывнымъ товарищемъ нашего молодого кружка[1]. Въ теченіе мѣсяца Василій Аѳанасьевичъ былъ, конечно, нашимъ гостемъ; но какъ только получалось жалованье, въ отвѣтъ на наши угощенія онъ устраивалъ въ своемъ баракѣ балъ и мы приглашались гостями. На оставшіяся отъ жалованья крохи угощалъ онъ насъ чаемъ, закуской и непремѣнно бутылкой мадеры съ графинчикомъ водки. Веселился онъ на этихъ балахъ до того, что пускался иногда въ плясъ; потчевалъ себя всѣмъ гораздо больше, чѣмъ гостей, и только просилъ, чтобы все было съѣдено и выпито. Такъ беззаботно проживалъ Василій Аѳанасьевичъ до конца слѣдующихъ лагерей (1849), когда случилось следующее происшествіе. Недѣли за три
- ↑ Нужно замѣтить, что тогда офицеры жили въ разбивку, не образуя цѣльнаго товарищескаго кружка, наподобіе того, какъ живутъ, напримѣръ, офицеры-однополчане въ Германіи. Въ нашемъ лагерѣ не было и помѣщенія, гдѣ мы всѣ могли бы сходиться вмѣстѣ.
