добываніемъ гликогена изъ печени. Боткина въ это время въ Берлинѣ не было; онъ былъ, кажется, временно въ Москвѣ и хворалъ тамъ первыми припадками желчной колики. Помню этотъ маленькій промежутокъ времени еще потому, что, страдая ни съ того, ни съ сего одышкой, разъ такъ сильно испугалъ добрую толстую Frau Krüger, хозяйку Боткинской квартиры, въ которой я поселился, что она привела ко мнѣ участковаго доктора, которому я долженъ былъ заплатить 20 зильбергрошей за визитъ и рецептъ, въ которомъ мнѣ предназначалось выздороветь отъ употребленія малиноваго сиропа, подкисленнаго фосфорной кислотой. И выздоровѣлъ.
Не знаю, надоумилъ ли меня какой-нибудь добрый человѣкъ или я самъ собственнымъ умомъ дошелъ до рѣшенія ѣхать отсюда къ Людвигу въ Вѣну, но весной 1858 года я былъ уже у этого несравненнаго учителя, славившагося тогда вивисекторскимъ искусствомъ, равно какъ важными работами по кровообращенію и отдѣленіямъ, и сдѣлавшагося впослѣдствіи интернаціональнымъ учителемъ физіологіи чуть ли не для всѣхъ частей свѣта. Чтобы занять такое положеніе, одной талантливости было мало (у Гельмгольтца, пока онъ былъ физіологомъ, и у дю Буа-Реймона, во всю его продолжительную дѣятельность, лабораторныхъ ученковъ было наперечетъ); помимо таланта и разнообразія свѣдѣній, нужны еще были извѣстныя черты характера въ учителѣ и такіе пріемы обученія, которые дѣлали бы для ученика пребываніе въ лаборатории не только полезнымъ, но и пріятнымъ дѣломъ. Неизмѣнно привѣтливый, бодрый и веселый какъ въ минуты отдыха, такъ и за работой, онъ принималъ непосредственное участіе во всемъ, что предпринималось по его указаніямъ, и работалъ обыкновенно не самъ по себѣ, а вмѣстѣ съ учениками, выполняя за нихъ своими руками самыя трудныя части задачи и лишь изрѣдка помѣщая въ печати свое имя рядомъ съ именемъ ученика, работавшаго болѣе чѣмъ наполовину руками учителя. Однако, пока Людвигъ жилъ въ Вѣнѣ, профессорствуя въ маленькой военно-медицинской школѣ (Josephinum), развернуться этимъ качествамъ вширь было негдѣ. Лабораторія его состояла изъ трехъ комнатъ: очень маленькой библиотеки (его кабинета), аудиторіи человѣкъ на 50 и такъ наз. мастерской, въ которой работалъ извѣстный, конечно, всѣмъ Людвиговскимъ ученикамъ лабораторный служитель Зальфенмозеръ, правая рука профессора. Къ этому нужно прибавить, что школа была закрытымъ заведеніемъ; лабораторія, по уставу, не предназначалась для практическихъ занятій учащихся, и профессоръ не получалъ гонорара со студентовъ. По всѣмъ этимъ причинамъ за весь годъ моего пребыванія тамъ въ лабораторіи работали только двое (сна-
