Старыя усадьбы
Дома косые, двухэтажные,
И тутъ же рига, скотный дворъ,
Гдѣ у корыта гуси важные
Ведутъ немолчный разговоръ.
Въ садахъ настурціи и розаны,
Въ прудахъ зацвѣтшихъ караси,
— Усадьбы старыя разбросаны
По всей таинственной Руси.
Порою въ полдень льётся по лѣсу
Неясный гулъ, невнятный крикъ,
И угадать нельзя по голосу,
То человѣкъ иль лѣсовикъ.
Порою крестный ходъ и пѣніе,
Звонятъ во всѣ колокола,
Бѣгутъ, — то значитъ, по теченію
Въ село икона приплыла.
Русь бредитъ Богомъ, краснымъ пламенемъ,
Гдѣ видно ангеловъ сквозь дымъ…
Онѣ жъ покорно вѣрятъ знаменьямъ,
Любя своё, живя своимъ.
Вотъ, гордый новою поддёвкою,
Идетъ въ гостиную сосѣдъ.
Поникнувъ русою головкою,
Съ нимъ дочка — восемнадцать лѣтъ.
— «Моя Наташа безприданница,
Но не отдамъ за бѣдняка». —
И ясный взоръ ея туманится,
Дрожа, сжимается рука.
— «Отецъ не хочетъ… намъ со свадьбою
Опять придется погодить». —
Да что! В пруду передъ усадьбою
Русалкамъ блѣднымъ плохо ль жить?
Въ часы весенняго томленія
И пляски бѣлыхъ облаковъ
Бываютъ головокруженія
У дѣвушекъ и стариковъ.
Но старикамъ — золотоглавые,
Святые, бѣлые скиты,
А дѣвушкамъ — одни лукавыя
Увѣщеванья пустоты.
О, Русь, волшебница суровая,
Повсюду ты своё возьмёшь.
Бѣжать? Но развѣ любишь новое
Иль безъ тебя да проживёшь?
И не разстаться съ амулетами,
Фортуна катитъ колесо,
На полкѣ, рядомъ съ пистолетами,
Баронъ Брамбеусъ и Руссо.
1913
