Софист (Платон; Ананьин)

Софист — II. Перевод
автор Платон, пер. Степан Андреевич Ананьин
Оригинал: др.-греч. Σοφιστής. — Перевод опубл.: середина IV века до н.э.; Перевод: 1907.

[77]II. ПЕРЕВОД.

Лица, участвующие в диалоге: Феодор, Сократ, странник из Элеи,

Феэтет.

bt. I ·

L Феодор. Согласно с вчерашним договором, Сократ, мы ир.2иб. сами пришли как и следовало, да вот и некоего странника, из Элеи родом, с собою ведем, одного из сторонников школы Парменида и Зенона, человека весьма любомудра го.

Сократ. Уж не ведешь лиг ты, Феодор, сам того не зная, не странника, но некоторого бога, говоря словами Гомера, который рассказывает, что боги, а особенно бог-покровитель чуже- В. странцев, бывают вожатыми у тех, кто имеет правую совесть, чтобы надзирать за своеволием и законными действиями людей?

Так вот, может быть, это и за тобою следует кто-то из всемогущих богов, какой-либо Бог обличитель, чтобы наблюдать и обличать нас, людей неискусных в речах.

Феод. Не таков нравом, Сократ, этот странник, он скромнее тех, которые занимаются спорами и сам представляется мне отнюдь не Богом, но всё же человеком действительно боже- С. ственным: ведь я всех философов называю такими.

Сокр. Прекрасно, мой друг. На самом деле, кажется, что различать этот род немногим легче, если можно так выразиться, чем и род Богов, так как люди эти обходят города, представляясь по невежеству остальных (людей)1) весьма различными; не мнимые, но истинные философы, смотрящие с высока

Э Слов и выражений, взятых в скобки, в греческом тексте нет. Те и другие помещены ради ясности русского текста. [78]D. на низменную жизнь, огш одним кажутся нестоящими ничего, другим же достойными всего; при этом их воображают то политиками, то софистами, а есть и такие, j которых они, пожалуй, возбудят предположение уж не настоящие ли они сумасшедшие?

217. Поэтому я охотно порасспросил бы у нашего странника, если это для него приятно, чем считали и как называли всё это обитатели тех мест.

Феод. Что же именно?

Сокр. Софиста, политика, философа.

Феод. Что же главным образом и каково то, о чём ты недоумеваешь и о чём замыслил расспросить?

Сокр. Вот что: считали ли те всё это за одно или за два, или же, различая согласно трем названиям и три рода, они каждому из этих названий усвояли и отдельный род?

Феод. По моему мнению он не откажет рассмотреть это или же как скажем мы, чужеземец?

β Странник. А так, что вам, Феодор, нет отказа, да и ска-зать-то не трудно, что они признают три рода; однако, дать относительно каждого ясное определение, что именно он такое, дело немалое и нелегкое.

Феод. Конечно, ты воистину по счастливой случайности, Сократ, затронул вопросы близкие тем, по поводу которых мы как раз расспрашивали его, прежде чем сюда придти. А он и тогда еще приводил нам совершенно то же, что и теперь в ответ на твой вопрос: он говорит именно, что об этих вещах наслушался, во всяком случае, достаточно и твердо их помнит.

С. II. Сокр. Так, чужеземец, не откажи нам в первом одолжении, о котором мы тебя просим. Скажи-ка нам вот что: привык ли ты более сам по себе, в длинной (непрерывной) речи исследовать то, что .желаешь кому-нибудь показать или путем вопросов, как это, например, делал Парменид в необыкновенно хороших исследованиях, чему я сам был свидетель, когда был молодым, а тот уже преклонным старцем?

Р Стран. С тем, Сократ, кто разговаривает, мирно, не оскорбляясь, легче так, т. е. (в разговоре) друг с другом, в противном же случае (лучше) самому но себе. [79]Сокр. Так тебе можно выбрать (в собеседники) из присутствующих, кого пожелаешь: все будут внимать тебе спокойно. Но если ты послушаешься моего совета, то ты (тогда) выберешь кого-либо из молодых, вот этого Феэтета (например), или же из остальных, если кто-нибудь (из них) тебе по душе.

Стран. Стыд берет меня, Сократ, находясь теперь с вами в первый раз, вести беседу не помалу, слово за словом, но произнося длинную, распространенную, непрерывную речь самому (по) себе, или же обращаясь к другому, словно на показ делая это. Е. Ведь в действительности то, о чём зашла теперь речь, не так уж незначительно, как, может быть, кто - либо понадеется, судя но вопросу, но нуждается в длинном изложении. С другой стороны, не делать тебе и вот этим угодное, в особенности же после тех слов, которые ты сказал, кажется мне неучтивым и грубым. Я вполне одобряю, чтобы собеседником моим был именно Феэтет, как потому, что и сам я с ним уже раньше вел разговор, так и оттого, что ты меня теперь к этому побуждаешь.

Феэтет. Однако, чужеземец, сделаешь ли ты, в таком случае, угодное всем, как сказал Сократ?

Стран. Относительно этого, кажется, не приходится ничего больше говорить. Теперь после всего моя речь, по-видимому, должна быть обращена к тебе. Если же для тебя почему-либо из-за обширности исследования, будет обременительно, то не меня вини в том, но вот этих твоих друзей. в.

Феэпг. Я с своей стороны думаю, что теперь, при таком положении, я не сдамся, а случись что-либо подобное, то мы возьмем в помощники вот этого Сократа, Сократова тёску, а моего сверстника и сотоварища по гимнастике, которому вообще со мной вместе трудиться далеко не непривычно.

III. Стран. Прекрасно говоришь, но об этом уж ты сам с собой поразмыслишь во время исследования, вместе же со мною, тебе теперь надо начать исследование, прежде всего, как мне кажется, с софиста, рассматривая и поясняя определением, что он q такое. Ведь в данное время ты и я относительно его согласны только в имени, а то что мы называем этим именем, быть может, каждый из нас про себя понимает по своему, между тем как всегда во всём должно скорее при помощи определения [80]соглашаться относительно самой вещи, нем об одном только имени её без определения (самого предмета). Однако, постигнуть, что есть то, о чём мы намерены исследовать, именно (что есть) софист, не очень-то легкое дело. С другой стороны, если что ни-будь из области важного должно разрабатывать, как следует, то относительно этого все в древности были того мнения, что сначала надо упражняться на менее важном и более легком, а не па

D. самом важном. Отсюда, Феэтегь, я советую вот так и нам (поступить), раз мы признали, что род софиста трудно и тяжело изловить: поупражняться сначала в целях (правильного) исследования его на другом чём-либо, более легком, — если только ты не можешь указать откуда-нибудь иной, более удобный путь.

Феэт. Нет, я не могу.

Стран. Итак, не желаешь ли ты, чтобы мы, обращаясь к чему-либо незначительному, попытались бы сделать его примером для более важного?

E. Феэт. Да.

Спгран. Так что же предложить бы нам хорошо известное, а вместе с тем и маловажное, но что допускало бы разъяснение, ничуть не меньшее, как и что-либо важное? Например, рыбак, удящий рыбу? Не есть ли он нечто всем известное и заслуживающее не очень-то большого внимания?

Феэт. Правда.

219. Стран. Однако, я надеюсь, что он укажет нам на путь исследования и на объяснение, не бесполезное для того, чего мы желаем.

Феэт. Это было бы хорошо.

IV. Стран Давай же начнем с него следующим образом. Скажи мне: предположим ли мы, что он занимается каким-нибудь искусством или же (скажем), что искусством он не занимается, но обладает другой способностью?

Феэт. Уж конечно меньше всего его можно признать незанимающимся никаким искусством.

Стран. Но ведь все искусства распадаются на два вида?

Феэт. Как так?

Стран. Земледелие и всяческий уход за всяким смертным телом, далее всё то, что относится к составлению и образованию того. [81]что мы называем утварыо, а затем, подражающие искусства — всё это с полным правом можно бы назвать одним именем.

Феэт. Как и каким?

Стр. Относительно всего, чего прежде не существовало, но что кем-либо потом вызывается к существованию, мы говорим ведь о том, кто вызывает к существованию, что он производит (творит), а о том, что вызывается, говорим — оно производится (творится).

Феэт. Верно.

Стр. Но ведь то, что мы сейчас рассмотрели относится по своей природе именно сюда.

Феэт. Конечно.

Стр. Итак, будем называть это всё, выражаясь вкратце, производящим искусством.

Феэт. Пусть будет так. 0.

Стр. С другой стороны, целый ряд наук и знаний, а равно искусства: приобретать деньги, бороться и охотиться, так как все они ничего не производят, но занимаются тем, что отчасти подчиняют своей власти посредством слов и действий то, что есть и что было, отчасти не позволяют подобного делать другим, желающим подчинить, было бы всего более подходящим назвать все эти части в совокупности некоторым искусством приобретения.

Феэт. Да, конечно, это было бы подходящим.

5. Стр. Когда, таким образом, все искусства распадаются на D. приобретающие и производящие, то к каким мы, Феэтет, причислим искусство удить рыбу?

Феэт. Разумеется к — приобретающим.

Стр. Но разве не два вида приобретающего искусства? Один из них — относящийся к обмену по обоюдному соглашению посредством даров, найма и продажи, а другой — покоряющий себе всё посредством дела или слова, не будет ли этот вид искусством покорять?

Феэт. Так, по крайней мере, явствует из сказанного.

Стр. Что же? Искусство покорять, не разделить ли на две части?

Феэт. Как?

Стр. Причислив всё явное в нём к искусству борьбы, а Е. всё тайное-- к искусству охоты1).

х) Т. е. ту область его, в которой всё делается открыто — причислить к искусству борьбы, а ту, где — тайно, к искусству охоты. [82]Феэт. Да.

Стр. По, конечно, было бы неразумным не делить искусства охоты на две части.

Феэт. Скажи как?

Стр. Различая в нём, с одной стороны, охоту за одушевленными (предметами), а с другой, охоту за неодушевленными.

Феэт. Как же иначе? Если только существуют и те и другие.

220. Стр. Да как же не существуют? Охоту за неодушевленными (предметами), за исключением некоторых отделов водолазного искусства и немногих других отделов подобного же рода, не имеющую названия, мы должны оставить в стороне, а охоту за одушевленными существами — назвать охотою за животными.

Феэт. Пусть будет так.

Стр. Но не справедливо ли указать два вида охоты за животными: один — за животными на суше, распадающийся на много видов и названий — наименовать охотою за обитающими на суше, а все другие виды охоты за плавающими животными — охотою за живущими во влаге.

Феэт. Конечно.

Стр. Но ведь мы видим, что один разряд плавающих

B. имеет крылья, а другой — живет в воде?

Феэт. Как же не видеть?

Стр. Вся охота за родом крылатых у нас называется птицеловством.

Феэт. Конечно называется.

Стр. А охота за живущими в воде вся в целом называется рыболовством.

Феэт. Да.

Стр. Что же? Эту охоту, в свою очередь, не разделить ли мне на две главные части?

Феэт. На какие?

Стр. На такие, что одна производит ловлю на одном и том же месте посредством загородок, а другая — посредством удара.

Феэт. Как называешь ты их и в чём различаешь одну от другой?

Стр. Одну.., так как всё то, что имеет цель задержать

C. что-либо, заграждает выход этому, окружая его, подходяще назвать заграждением... [83]Феэт. Конечно.

Стр. А садки, сети, невода, тенета и т. и. можно ли назвать иначе, как не заграждениями?

Феэт. Никак.

Стр. Стало быть, эту часть ловли назовем охотой посредством сетей или как-либо в этом роде.

Феэт. Да.

Стр. А тот вид лова, который производится посредством удара крюками и гарпунами, отличный от первого, должно назвать одним общим именем — охоты посредством удара. Или d как, Феэтет, нам назвать лучше?

Феэт. Не станем заботиться о названии. Ведь и это вполне удовлетворяет.

Стр. Но та часть охоты посредством удара, которая производится ночью при свете огня, от самих охотников получила, думаю я, название охоты при огне.

Феэт. Совершенно верно.

Стр. Вся же та часть охоты, которая производится днем, называется, — так как и гарпуны (остроги) имеют на конце крюки, — охотой посредством крюков.

Феэт. Да, называется. Е.

6. Стр. Одна часть этой охоты помощью крючьев, производимая (ударом) сверху вниз, вследствие того, что при ней преимущественно употребляются в дело гарпуны, носит, думаю я, название охоты с гарпунами.

Феэт. Так, по крайней мере, называют ее некоторые.

Стр. Но остается еще один, так сказать, единственный вид.

Феэт. Какой?

Стр. Охота, производимая крюком посредством удара, про-тивуположного (по направлению) первому, и (удара) не во всякое 22 место рыбы, куда случайно кто попадет, как (это) бывает при охоте с гарпунами, но каждый раз в голову и рот пойманной рыбы, с извлечением затем ее в обратном направлении: снизу вверх прутьями и тростником. Каким именем, Феэтет, скажем мы, должно называться ей?

Феэт. Я полагаю, что теперь найдено именно то, что мы недавно поставили своей задачей исследовать. [84]7. Стр. Таким образом, теперь по поводу искусства удить

B. рыбу, мы с тобой согласились не только о его названии, но п получили достаточное разъяснение (сущности) самого дела. Оказалось, что половину всех вообще искусств составляет искусство приобретающее; половину приобретающего — искусство покорять; половину искусства покорять — охота; половину охоты — охота за животными; половину охоты — охота за живущими во влаге; нижнее отделение охоты за живущими во влаге — всё вообще рыболовство; половину рыболовства — лов посредством удара; половину этого — лов посредством крюков. Половина последнего — лов, при котором добыча извлекается ударом снизу вверх, есть искомое нами уженье, получившее сходное имя от самого действия.

C. Феэт. Во всяком случае, это достаточно выяснено.

8. Стр. Ну так не попытаться ли нам по данному примеру найти и то, что такое софист?

Феэт. Конечно.

Стр. Но ведь первым предметом исследования был вопрос: должно ли считать удильщика-рыболова человеком простым, или же занимающимся некоторым искусством?

Феэт. Да.

Ь. Стр. А теперь, Феэтет, этого (софиста) сочтем ли мы за человека простого или же в полном смысле слова за истинного мудреца?

Феэт. Ни в каком случае не за простого. Я ведь понимаю твои слова, что, во всяком случае, кто носит это название (софиста), тот должен быть таким (софистом, т. е. мудрецом).

Стр. Так выходит, что нам следует признать его за человека, занимающегося некоторым искусством.

Феэт. Каким бы это?

Стр. Или, ради богов, мы не знаем, что один из этих мужей сродни другому?

Феэт. Кто кому?

Стр. Рыболов удильщик — софисту.

Феэт. Как?

Стр. Оба они, мне кажется, некоторого рода охотники.

Е. Феэт. Какой охотой занимается другой? Про одного ведь мы говорили. [85]Стр. Мы только что разделили на двое всю охоту, выделив часть её — охоту за плавающими от другой, от охоты за живущими на суше.

Феэт. Да.

Стр. И мы рассмотрели всю ту часть её, которая касается плавающих в воде, а ту, которая имеет дело с животными, живущими на суше, мы оставили без разделения, сказав, что в ней много видов.

Феэт. Совершенно верно. 222.

Стр. Таким образом, до сих пор софист и удильщик-рыболов идут вместе от приобретающего искусства.

Феэт. Так, по крайней мере, кажется.

Стр. Но они расходятся, начиная с охоты за живыми существами; один идет к морю, рекам и озерам, чтобы охотиться за обитающими в них животными.

Феэт. Как же иначе?

Стр. А другой — к земле и некоторым иным потокам, как бы к изобильным лугам богатства и юности, покорять себе обитающие их существа.

Феэт. Что ты имеешь в виду? В.

Стр. В охоте за живущими на суше бывает два главных вида.

Феэт. Каков каждый из них?

Стр. Один — охота за ручными, другой — за дикими животными.

9. Феэт. Разве есть какая-либо охота за ручными животными?

Стр. Если только человек ручное животное. Считай, впрочем, как тебе угодно, — полагая ли, что не существует никакого ручного животного, или что есть другое какое-нибудь животное ручное, а человек дикое, или же (может быть) скажешь, что человек — ручное животное, но не признаешь никакой охоты за людьми, что из всего этого, тебе будет угодно сказать, то и выскажи определенно нам.

Феэт. Я, с своей стороны, чужеземец, считаю нас руч- С. нымн животными и утверждаю, что существует охота за людьми.

Стр. Так назовем-ка двоякою и охоту за ручными животными.

Феэт. В каком отношении мы станем утверждать это?

Стр. Да объявив разбой, увод в рабство, тиранию и военное искусство, всё в целом, за одно: за охоту при помощи насилия. [86] [87]к мнимому воспитанию, охота, производимая за богатыми и славными юношами, должна быть названа, как видно из настоящего нашего объяснения, софистикою.

Феэт. Совершенно верно.

Стр. Посмотрим еще и с этой вот стороны — ведь то, что мы теперь исследуем принадлежит не маловажному искусству, С. но к искусству весьма разностороннему, так что оно и при прежних утверждениях казалось не тем родом, за который мы его теперь признаем, но некоторым другим.

Феэт. Каким образом?

Стр. Приобретающее искусство у нас было двоякого вида: одна часть — заключала в себе охоту, другая — обмен.

Феэт. Да, было так.

Стр. Назовем же далее два вида обмена: один, — делающий подарки, другой, — производящий торговлю.

Феэт. Пусть будет названо.

Стр. Но мы скажем также, что и торговля разделяется на два вида.

Феэт. Как? D.

Стр. Различая с одной стороны, торговлю, производимую теми, кто продает собственные изделия, а с другой — меновую торговлю, в которой обмениваются чужие изделия.

Феэт. Ну конечно.

Стр. Что же? Та часть меновой торговли, которая производится в (одном каком-нибудь) городе, и которая составляет почти половину меновой торговли, не называется ли мелочною торговлею?

Феэт. Да.

Стр. А тот обмен, который производится из одного города в другой посредством купли и продажи, не есть ли ввозная торговля?

Феэт. Почему же нет?

Стр. Но разве мы не обратили внимания, что одна часть крупной торговли продает и обменивает на деньги то, чем питается и в чём имеет нужду тело, а другая — то, чем питается и в Е. чём имеет нужду душа?

Феэт. Почему ты это говоришь?

Стр. Того вида торговли, который касается души, мы, быть может, не знаем, но о другом-то имеем понятие. [88]Феэт. Да.

224. Стр. Мы скажем затем, что, как всё музыкальное искусство, которое постоянно из города в город, здесь покупается, в другом месте ввозится и продается, так и живопись, фокусничество и многие другия нужные для души вещи, ввозимые и продаваемые частью для забавы, а частью для дельных занятий, за тем кто ввозит их и торгуют ими могут не меньше, чем торговля пищей и питьем, вполне оправдать название купца.

Феэт. Ты говоришь совершенно верно.

В· Стр. Так не назовешь ли ты этим же именем и того., кто скупает знания и, (переезжая) из одного города в другой, обменивает их на деньги?

Феэт. Несомненно так.

11. Стр. А в этой торговле духовными товарами не должно ли по всей справедливости назвать одну часть её — выставкой на показ, другую, правда, не менее забавную, чем первая, но которая, однако, занимается торговлей знаниями, не следует ли назвать каким-нибудь именем, сродным с самим её занятием?

Феэт. Совершенно верно.

Стр. Так ту часть этой торговли знаниями, которая имеет дело с областью познания всех других искусств, должно C. Haзвать иным именем, а ту, которая имеет дело с добродетелью — иным.

Феэт. Как же иначе?

Стр. Название: "торговли искусствами11, конечно, подошло бы к той, которая имеет дело со всем остальным, а для другой, имеющей дело с добродетелью, ты сам потрудись сказать имя.

Феэт. Да какое же другое имя можно назвать, не делая ошибки, помимо того, что исследоваемое нами теперь есть именно софистический род?

Стр. Никакое другое. Давай же возьмем в совокупности всё это и скажем, что софистика оказалась, во вторых, видом искусств: приобретать, менять, продавать, торговать, торговать D. духовными товарами и именно: исследованиями и знаниями, касающимися добродетели.

Феэт. Именно так.

Стр. В третьих, я думаю, что ты, если кто-нибудь поселится в городе и станет отчасти покупать, а отчасти сам [89]изготовлять и продавать знания об этих самих вещах и поставит для себя целью добывать себе этим средства к жизни, не назовешь его каким-либо иным именем помимо того, о котором только тго было сказано.

Феэт. Понему же не так?

Стр. Стало быть, и тот род приобретающего искусства, который занимается меной и продажей чужих или собственных И изделий — и в том, и в другом случае, как скоро он занимается продажей познаний о таких вещах, ты, очевидно, всегда будешь называть софистическим.

Феэт. Необходимо; ведь надо быть последовательным в рассуждении.

12. Стр. Посмотрим еще, не походит ли исследуемый нами теперь род на что-нибудь подобное следующему. 225.

Феэт. Чему именно?

Стр. Частью приобретающего искусства у нас была борьба.

Феэт. Конечно была.

Стр. Так не будет лишним разделить ее на две части.

Феэт. Скажи на какие?

Стр. Считая одною из них состязание, а другою — сражение.

Феэт. Так.

Стр. И предполагая для той части сражения, которая производится телом против тела, довольно уместным и подходящим дать какое-нибудь такое название, как, например, насилие.

Феэт. Да.

Стр. А той, которая производится словами против слов, какое другое, Феэтет, имя можно дать, как не препирательство?

Феэт. Никакое.

Стр. Но ту часть (борьбы), которая имеет дело с препира- В. тельствами, надо считать двоякой.

Феэт. Как?

Стр. Поскольку она производится всенародно длинными речами против длинных речей и при том но вопросам о справедливости и несправедливости, она есть судебное прение.

Феэт. Да.

Стр. Напротив, ту, которая происходит в частных беседах и распадается на вопросы и ответы, имеем ли мы обыкновение называть иначе, как не противоречием? [90]Федт. Нисколько.

Стр. А вся та часть искусства противоречить, которая C. заключается в препирательстве по поводу обыденных дел, и которая поступает в этом просто и безыскусственно, хотя и должна считаться отдельным видом, так как наше рассуждение признало ее за особый вид, однако, она не получила (особого) названия от тех, которые были прежде нас, да и от нас теперь недостойна получить его.

Федт. Это правда. Ведь она распадается на малые и крайне разнообразные части.

Стр. А ту, которая производится помощью искусства и заключается в препирательстве о справедливом и несправедливом іі обо всём вообще остальном, не привыкли ли мы, в свою очередь, называть искусством спорить?

Федт. Как же нет?

D. Стр. Но одна часть искусства спорить истребляет деньги, а другая — наживает их.

Федт. Совершенно верно.

Стр. Так попытаемся же сказать имя, каким должно назвать каждую.

Федт. Да, это нужно.

Стр. Я полагаю, что та часть (искусства спорить), которая из-за удовольствия проводить время в таких занятиях заставляет (людей) пренебрегать собственными делами, и в которой вследствие способа выражения высказываемое выслушивается большинством слушателей с неудовольствием, называется, по моему мнению, не иначе, как болтовней.

Федт. Конечно, называется как-нибудь так.

E. Стр. А противоположную этой часть, наживающую деньги от частных споров, в свою очередь, ты попытайся теперь назвать.

Федт. Да что же другое и на этот раз можно сказать, не делая ошибки, кроме того, что теперь опять, в четвертый раз, является тот же самый удивительный проследуемый нами софист?

226. Стр. Так стало быть, как показало исследование, и на этот раз софист, видно, есть не что иное, как род искусств спорить, противоречить, препираться, сражаться, бороться, приобретать, (род), помощью которого добываются деньги. [91]Феэт. Совершенно верно.

13. Стр. Так видишь, как справедливо говорят, что этот зверь пестр, и что, по пословице, его нельзя поймать одной рукой.

Феэт. Значит надо обеими.

Стр. Конечно надо, и по возможности следует делать так, чтобы преследование его велось по стопам, вот подобным образом. Скажи мне: произносим ли мы какие-нибудь названия, слу- В. жащие для обозначения занятий рабов.

Феэт. Даже многие. Но о каких именно из этих названий спрашиваешь ты?

Стр. О таких, как например, мы говорим, "процеживать4·, "просеивать41, "провеивать44, "отделять44.

Феэт. Как же иначе?

Стр. И сверх того еще "чесать44, "прясть44, "ткать44 и множество другого подобного, что как мы знаем, существует, среди искусств. Не правда ли?

Феэт. Что ты желаешь по поводу их разъяснить, спрашивая о них и приводя в пример вот эти? С.

Стр. Все искусства вообще, о которых было сказано, думаю я, названы "разнимающими44.

Феэт. Да.

Стр. По моему мнению, так как в этом во всём (заключается) одно искусство,, то надо бы удостоить его одним именем.

Феэт. Какое сказать нам?

Стр. Искусство отделять.

Феэт. Пусть будет так.

Стр. ІИосмотри-ка: не могли ли бы мы каким-нибудь образом, в свою очередь, усмотреть два вида его.

Феэт. Слишком же скорого для меня ты требуешь соображения.

Стр. Но ведь в упомянутых искусствах "отделения44 можно D· отделять то худшее от лучшего, то подобное от подобного же.

Феэт. Почти таким теперь кажется сказанное.

Стр. Для одного "отделения44 я не знаю ходячего имени, а для другого того, которое лучшее оставляет, а худшее устраняет, знаю.

Феэт. Скажи какое? [92]Стр. Всякое подобное "отделение11, как я думаю, всеми называется некоторого рода очищением.

Феэт. Да, конечно, называется так.

Стр. Но не заметит ли всякий, что вид искусства очищения,

Е. в свою очередь, двоякий?

Феэт. Да, на досуге, быть может (и заметит). Я же, с своей стороны, теперь не вижу.

14. Стр. И однако же, многие виды очищений, касающиеся тел, следует обозначить одним именем.

Феэт. Какие и каким?

Стр. Прежде всего очищения у живых существ — всего того, 227. что внутри тел, правильно выделяясь, очищается гимнастикой и врачеванием и всего того, относящегося ко внешности, говорить о чём не ловко, что доставляется искусством омывать, а затем — очищения неодушевленных тел, о которых в мелочах заботится валяльное и всё вообще искусство "наряжать11, получившее много кажущихся смешными имен.

Феэт. Даже очень.

Стр. Без сомнения так, Феэтет. Однако, методу нашего исследования искусство омывать губкой подлежит не меньше и не больше, чем и искусство приготовлять лекарства, хотя бы одно из них приносило нам очищением малую пользу, а

В. другое — великую. Ведь он (метод), пытаясь с целью приобретения знания уразуметь сродное и несродное во всех искусствах, ценит ради этого все их одинаково п не считает но сколько они схожи одни — смешнее других; он вовсе не находит, что тот, кто объясняет охоту на примере предводительства войсками, почтеннее того, кто поясняет ее ловлей вшей, но лишь в большинстве случаев (первого считает) напыщеннее. Да вот и теперь но поводу того, что ты спросил: каким именем нам назвать все те способности, которые получили в удел очищать как бездушное, так и одушевленное тело, для него (метода) eo-с. вершенно безразлично, какое выражение покажется самым благопристойным, лишь бы это выражение, оставив в стороне очищения души, объединило собою то, что очищает всё остальное. Ведь теперь он пытается отделить очищение мысли от остальных (очищений), если только мы понимаем, чего он желает. [93]Феэт. Я понял и соглашаюсь, что существует два вида очищения, из которых один вид касается души, будучи отличным от того, который касается тела.

Стр. Весьма хорошо. Выслушай от меня и следующее: сде- D. лай попытку опять разделить сказанное на двое.

Феэт. Я попытаюсь вместе с тобой делить, в каком отношении ты не указал бы мне.

15. Стр. Не считаем ли мы порок за нечто из области души, отличное от добродетели?

Феэт. Как же нет?

Стр. Но ведь очищение состояло в том, чтобы оставлять одно и отстранять всё, что казалось бы дурным.

Феэт. Да, конечно.

Стр. Так стало быть, если мы найдем по отношении к душе какой-либо способ устранения зла, то назвав его очищением, мы скажем это кстати.

Феэт. Даже очень.

Стр. Должно, однако, назвать два вида зла, относящегося к душе.

Феэт. Какие? 228.

Стр. Один, появляющийся как болезнь в теле, другой — как безобразие.

Феэт. Не понял.

Стр. Быть может ты не считаешь болезнь и разлад за одно и то же?

Феэт. И на это опять я не знаю, что мне надо отвечать.

Стр. Признаешь ли ты разлад за что-нибудь иное, а не за раздор между тем, что сродно по своей природе, (раздор) явившийся следствием какой-либо порчи?

Феэт. Нет.

Стр. А безобразие за что-нибудь другое, как не за неприглядный со всех сторон род несоразмерности?

Феэт. Не за что другое. В.

Стр. Что же? fle замечаем ли мы, что в душе дурных людей находятся в раздоре мнения с влечениями, желания с удовольствиями, ум со страданиями и все они между собой?

Феэт. И очень.

Стр. Но ведь всё это по необходимости родственно друг другу. [94]Феэт. Как же нет?

Стр. Стало быть, называя разлад и болезнь души пороком, мы выразимся правильно.

0. Феэпг. Конечно вполне правильно.

Стр. Что же? Про все те вещи, которые, находясь в движении, и полагая себе какую-нибудь цель, к достижению каковой они и стремятся, при каждом порыве проходят мимо неё и ошибаются, скажем ли мы, что это случается с ними вследствие соразмерности одного с другим (вещи и цели) или, наоборот, вследствие несоразмерности?

Феэпг. Ясно, что вследствие несоразмерности.

Стр. Но ведь мы знаем, что всякая душа заблуждается во всём не по доброй воле.

Феэпг. Даже очень.

Стр. Заблуждение же есть не что иное, как уклонение мысли,

D. когда душа стремится к истине, но идет мимо разумения.

Феэпг. Конечно.

Стр. Стало быть, заблуждающуюся душу должно считать безобразною и несоразмерною.

Феэпг'. Кажется.

Стр. Итак, в ней есть, по-видимому, эти два рода зла. Один род, называемый многими пороком, очевидно её иолезнь.

Феэпг. Да.

Стр. А другой — называют заблуждением, но, соглашаться с тем, что оно есть зло, бывающее только в душе, не желают.

E. Феэт. Конечно, должно согласиться в том, в чём я, когда ты недавно сказал, усомнился, именно, что есть два рода зла в душе, и что трусость, распущенность и несправедливость все вместе надобно считать за болезнь в нас, а состояния частого и разнообразного заблуждения следует признавать за безобразие.

16. Стр. Не существует ли по крайней мере для тела против этих двух состояний некоторых двух искусств?

Феэт. Какие это?

229. Стр. Против безобразия — гимнастики, против болезни — врачевания?

Феэт. Явно. [95]Стр. Так не существует ли и против высокомерия, несправедливости и трусости из всех искусств по своей природе самое подходящее искусство карательное — правосудие?

Феэт. Вероятно, по крайней мере, если говорить согласно с людским мнением.

Стр. Что же? А против всякого вообще заблуждения, можно ли правильнее назвать другое какое-либо искусство, как не искусство обучать?

Феэт. Никакого.

Стр. Ну хорошо. Должно ли, однако, утверждать, что в искусстве обучать существует один род или (надо говорить,, что их) В. больше, и что в этом случае самые важные в нём — -два ка-ких-то рода? Расследуй.

Феэт. Расследываю.

Стр. И кажется мне, что мы скорее всего могли бы найти их как-нибудь следующим образом.

Феэт. Как?

Стр. А рассмотрев, не допускает ли как-либо заблуждение у себя посредине какого-нибудь разреза. Ведь будучи двояким, оно, очевидно, принуждает и искусство обучать иметь две части, по одной для каждого из своих родов.

Феэт. Что же? Ясно ли тебе то, что мы теперь исследуем?

Стр. Мне во всяком случае кажется, что я вижу’ обособленным С. некоторый великий и трудный (для исследования) вид заблуждения, равный (по своей важности) всем остальным частям заблуждения.

Феэт, Какой именно?

Стр. Тот, когда, не зная чего-нибудь, люди считают себя в этом знающими. Отсюда, по-видимому, у всех возникает всё то, что составляет наши ошибки в мышлении.

Феэт. Правда.

Стр. Так этому именно одному виду заблуждения и усвои-вается, по моему мнению, название неведения.

Феэт. Уж конечно.

Стр. Какое же, стало быть, надо дать имя той части искусства обучать, которая освобождает от него (неведения). D.

Феэт. Я так думаю, чужеземец, что всё другое называется ремесленным обучением, а эта часть, здесь у нас, по крайней мере, названа воспитанием. [96]Стр. Да и у всех почти эллинов, Феэтет, (названа так). Но нам надо еще рассмотреть и то, не есть ли она уже неделимое целое, или же допускает какое-либо достойное названия подразделение?

Феэт. Конечно, надо рассмотреть.

17. Стр. Так мне представляется, что и эта (часть)1) некоторым образом расчленяется.

Феэт. В каком отношении?

Е. Стр. В искусстве обучать речами, один путь кажется жестче (более шероховатым), другой — мягче (более гладким).

Феэт. Что же сказать нам о каждом из них?

Стр. Один путь стародавний, путь наших отцов, которым главным образом пользовались (в старину), да еще и теперь многие пользуются, для сыновей, когда они в чём-нибудь провинятся, 230. при чём последних то бранят, то более кротко уговаривают. Так эту всю часть правильнее всего можно назвать вразумлением.

Феэт. Это так.

Стр. А что же касается другой, то здесь некоторые, повидп-мому по размышлении, пришли к выводу, что всякое неведение бывает невольным, и что, кто считает себя мудрым, тот никогда не пожелает обучаться чему-либо из того, в чём считает себя сильным, способ же воспитывать путем вразумления при большом труде достигает малого (результата).

Феэт. Они правильно полагают.

В. Стр. Поэтому-то за устранение такого самомнения они берутся другим способом.

Феэт. Каким же именно?

Стр. Они распрашивают кого-либо о том, относительно чего тот мнит, будто говорит дельно, хотя (в действительности дельного) ничего не говорит. Затем, так как такие люди блзчк-дают из стороны в сторону, то они легко расследуют их мнения и, сводя последние в своих исследованиях во-едино, сопоставляют их между собой, сопоставляя же показывают, что эти мнения находятся между собой в противоречии, (хотя они и высказывались) в одно и то же время, о тех же самих вещах, в том же самом отношении и тем же самым образом. А те, (испытуемые) видя это, сами на себя негодуют, а к другим становятся кротче,

Т. е. воспитание. [97]и таким именно способом освобождаются от высоких и упор- с. ных мнений о себе, из всех освобождений об этом освобождении и слушать всего приятнее, да и для того, кто его испытывает, оно бывает самым надежным. Ведь те, которые очищают, дитя мое, полагая подобно тому как признали врачи, что тело может наслаждаться предлагаемой ему пищей не раньше, чем будет из него устранено всё то, что служит помехой, тоже самое думают и относительно души. Они считают, что душа получит пользу от предлагаемых знаний не раньше, как обличитель, заставив обличаемого устыдиться и устранив ме- D. шающие знаниям мнения, сделает обличаемого чистым и таким, что он будет считать себя знающим лишь то, что знает, а не больше.

Феэт. Во всяком случае это состояние — -самое лучшее и самое разумнейшее.

Стр. Так вследствие всего этого, Феэтет, об испытующем обличении мы должны говорить как о величайшем и главнейшем из очищений, и с другой стороны человека, неиспытанного обличением, если бы даже он был великим царем, то, так как он не очищен в самом главном, должны считать Е. невоспитанным и безобразным в том отношении, в чём следовало бы быть самым чистым и прекрасным тому, кто желает стать по истине счастливым.

Феэт. Конечно, так.

18. Стр. Что же? Тех, кто занимается этим искусством (очищения), как нам назвать? Я ведь боюсь назвать их софистами. 231.

Феэт. Почему же?

Стр. Как бы не оказать им слишком большой чести.

Феэт. Но ведь то, что теперь сказано, походит на нечто подобное.

Стр. Да ведь и волк походит на собаку, самое дикое — на самое кроткое. Но для человека осмотрительного надо больше всего соблюдать осторожность по отношению к сходству, так как это самая скользкая область. Впрочем, пусть будут они такими; я ведь полагаю, что спор не возникает из-за малых границ в том случае, если они будут оберегать их как следует. В.

Феэт. Нет, не из-за малых, как по крайней мере вероятно. [98]Стр. Так пусть же частью искусства отделять будет искусство очищать, от искусства очищать пусть будет отделена часть, касающаяся души, от этой части — искусство обучать, от искусства обучать — искусство воспитывать, а производимое частью искусства воспитывать испытующее обличение пустого суемудрия пусть называется у нас в теперешнем исследовании не иначе, как благородною но своему происхождению софистикою.

Феэт. Пусть называется. Однако, я, с своей стороны, так как (относительно софистики) обнаружилось столь многое, C.недоумеваю: чем же, наконец, если говорить правильно и с уверенностью, следует признать на самом деле софиста.

Стр. И недоумеваешь справедливо. Но и тот (софист), надо думать, теперь уж сильно недоумевает, куда ему, наконец, ускользнуть от исследования. Ведь справедлива пословица, что не легко от всего увернуться. Теперь то, поэтому, должно особенно сильно налечь на наго.

Феэт. Ты говоришь прекрасно.

19. Стр. Давай-ка сначала, остановившись, как бы переведем дух, и отдыхая поразмыслим сами с собою: сколь D.различным оказался у нас софист. Мне кажется, что прежде всего мы нашли его охотником ради платы за молодыми и богатыми людьми.

Феэт. Да.

Стр. Во вторых, крупным торговцем знаниями, относящимися к душе.

Феэт. Конечно.

Стр. В третьих, не явился ли он мелочным торговцем тем же самым товаром?

Феэт. Да; и в четвертых, он был у нас торговцем собственных своих произведений, касающихся знаний.

Стр. Ты правильно припомнил. Пятое же попытаюсь E.вспомнить я. Взяв себе искусство спорить, он стал искусником в состязании на словах.

Феэт. Так и было.

Стр. Шестое подвержено сомнению; при всём том мы, уступив ему (софисту), приняли, что он очищает от мнений, которые лежат на пути знаниям, относящимся к душе.

Феэт. Совершенно так.

232.Стр. Замечаешь ли ты, что, когда кто-либо является сведущим во многом, а называется по имени одного лишь искусства, то это [99]представление о нём не есть правильное; ясно ведь, что тот, в ком оно образуется по отношению к какому-либо одному искусству, тот не может видеть ту сторону последнего, куда относятся все знания, необходимые для этого искусства, вследствие чего он и называет обладателя ими (знаниями) вместо одного имени многими именами.

Феэт. Кажется, это большею частью происходит приблизительно так.

20. Стр. Да не испытаем же и мы при исследовании подоб- в. наго из-за лености, но примем прежде всего одно из сказанного о софисте; это одно кажется мне более всего обнаруживающим его природу.

Феэт. Каково же оно?

Стр. Мы где-то признали его (софиста) искусником в спорах.

Феэт. Да.

Стр. Что же? Не так ли (признали), что он учит этому-то самому и других?

Феэт. Почему же нет?

Стр. ГИосмотрим-ка относительно чего же обещают подобные люди сделать других спорщиками? Пусть наше исследование идет сначала приблизительно в таком роде. Ну-ка делают ли с. они других людей способными спорить о божественных делах, скрытых от большинства?

Феэт. О них действительно говорят это.

Стр. А что же относительно видимого на земле, небе и тому подобного?

Феэт. А как же?

Стр. И конечно, мы знаем, что когда в частных беседах, зайдет какая-нибудь речь о бывании и сущности, они и сами оказываются искусными на возражения и других делают такими же способными в том, какими являются сами?

Феэт. Конечно.

Стр. А что же — касательно законов и всего, относящегося D к государству, берутся ли они сделать других искусными спорщиками об этом?

Феэт. Да ведь никто с ними, так сказать, и не стал бы беседовать, если бы они не брались. [100]Сшр. Однако, всё то, что по поводу всех искусств, а также и каждого из них в отдельности, следует возражать самому мастеру, появилось для желающего научиться тому в качестве общественного достояния, в написанном виде.

Е. Феэш. Ты, кажется, имеешь в виду ІИротагоровы сочинения о борьбе и иных искусствах.

Стр. И многие другия (сочинения), мой друг. Однако, не представляется ли искусство противоречить какою-то способностью, годною для препирательств обо всём?

Феэш. Кажется, почти уже ничего не осталось (сказать).

Стр. Но, ради Бога, ты, мой сын, признаешь ли всё это возможным? Ведь вы, молодежь, пожалуй, смотрите в этом отношении более проницательно, мы же более слабо.

233. Феэш. О чём это и к чему преимущественно, говоришь ты? Я ведь не понимаю теперешнего твоего вопроса.

Стр. А о том, что будто бы возможно, чтобы кто-нибудь из людей знал обо всём.

Феэш. По истине счастливым был бы, чужеземец, наш род.

Сшр. Каким же образом кто-либо, не зная сам, мог бы возражать знающему, высказывая что-нибудь здравое?

Феэш. Никак.

Сшр. Ну так в чём же состояло бы чудо силы софистики?

Феэш. Относительно чего?

В Сшр. Каким это способом они (софисты) были в состоянии добиться от молодых людей убеждения, будто они во всём мудрейшие из всех? Очевидно ведь, что если бы они не возражали здраво и не показывались бы тем такими, или если бы они и представлялись умными, но не в силу своих возражений то, говоря твоими же словами, едва ли кто-нибудь, платя им деньги, пожелал бы стать их учеником.

Феэш. Разумеется едва ли.

Сшр. Теперь же желают?

Феэш. И очень.

С. Сшр. Я думаю, они кажутся сведущими в том, против чего возражают.

Феэш. Как же нет? [101]Стр. Но, утверждаем мы, ведь они делают это по отношении ко всему? )

Феэт. Да.

Стр. Поэтому-то они кажутся ученикам мудрыми во всём.

Феэт. Как же нет?

Стр. Не будучи, однако, таковыми. Ведь это оказалось невозможным.

Феэт Каким же образом не невозможным?

21. Стр. Значит, софист представился нам обладателем каким-то мнимым знанием обо всём, а не истинным.

Феэт. Конечно так, и сказанное теперь, кажется, выражено о В. них (софистах) вполне правильно.

Стр. Возмем-ка затем какой-либо более ясный пример этому.

Феэт. Какой же?

Стр. Следующий, ты же постарайся ответить мне, получше подумав.

Феэт. Какой?

Стр. Если бы (примерно) кто-нибудь стал утверждать, что он не умеет говорить и противоречить обо всём, а помощью одного искусства умеет все вещи творить и делать.

Феэт. Каким образом ты говоришь "все?“ Е.

Стр. Ты сейчас уже не понимаешь начала сказанного. Для тебя, кажется, непонятно это "все“.

Феэт. Конечно нет.

Стр. Я считаю, однако, что и я. и ты принадлежим к этому "в-сему“, помимо же нас все остальные животные и деревья.

Феэт. Как считаешь?

Стр. Если бы кто-нибудь стал утверждать, что сотворит и меня, и тебя, и все растения.

Феэт. О каком творчестве ты, однако, упоминаешь? Ведь не о земледельце же ты будешь говорить, так как того человека 234. называешь творцом животных.

Стр. Да, и сверх того и земли, и неба, и богов, и всего прочего вместе взятого; быстро создавая, он каждое из всего этого продает за крайне малые деньги.

ι) Т. е. возражают против всего. [102]Феэт. Ты говоришь о какой-то шутке.

Стр. Как же? Да разве не за шутку надо считать искусство того, кто говорит, будто всё знает и будто мог бы за недорогую плату в короткий срок и другого научит этому?

Феэт. Безусловно (за штуку).

B. Стр. Знаешь ли ты какой-либо более искусный или более приятный вид шутки, чем подражание?

Феэт. Нисколько. Ты назвал многообъемлющий и весьма разнообразный вид, соединив всё в одно.

22. Стр. Таким образом, о том, кто выдает себя за способного творить всё помощью одного лишь искусства, мы знаем, что он, создавая посредством живописи подражания и соименные с существующими вещами предметы, сможет обмануть неразумных молодых людей, показывая им издали нарисованное, будто бы он вполне способен на деле исполнить всё, что ни пожелает свершить.

C. Феэт. Как же нет?

Стр. Что же теперь? Не считать ли нам, что и по отношению к речам существует какое-то иное подобное искусство? Или невозможно очаровывать молодых людей и тех, кто стоит вдали от истинной сущности вещей, речами, действующими на уши, представляя на словах призраки всего, чем и достигается то, что те принимают, будто говорится истина и будто говорящий во всём мудрейший из всех.

D. Феэт. Да почему и не быть какому-либо подобному искусству?

Стр. Не является ли, дорогой Феэтет, необходимостью для многих из слушателей, когда по прошествии достаточного времени и достижении зрелого возраста они приходят в столкновение с действительностью и становятся вынужденными под её воздействием ясно постигнуть существующее, не является ли необходимостью изменять приобретенные раньше мнения, так что

E. малое окажется великим, легкое трудным и все представления, образованные помощью речей, всячески переворачиваются (самими) фактами, имевшими место в их деятельности?

Феэт. Конечно, насколько я, в своем ионом возрасте, могу судить. Но думаю, что и я еще из числа стоящих поотдаль (истины). [103]Стр. Поэтому-то мы все, кто здесь, постараемся, да и теперь стараемся привести тебя, как можно поближе (к ней) ]), помимо воздействия (действительности). О софисте же ты скажи мне следующее: ясно ли уже, что он, будучи подражателем действительности, является каким-то чародеем или мы еще пребываем в 235. сомнении, уж не обладает ли он и в самом деле знанием о всём том, препираться о чём он представляется способным?

Феэш. Да каким же образом, чужеземец? Ведь из сказанного уже теперь почти ясно, что он (софист) кто-то из занимающихся шуткою.

Стр. Оттого-то его и надо считать каким-либо чародеем и подражателем.

Феэш. Как не считать?

23. Стр. Ну, теперь наша задача — не выпустить зверя, мы его почти уже захватили в некоторого рода сеть, принадлежащую В. к орудиям, состоящим в подобных (как наше) исследованиях, так что он больше не убежит вот и от следующего.

Феэт. Чего?

Стр. А что он один из рода чудодеев.

Феэт. Это также и мое мнение о нём.

Стр. Нами решено уже как можно скорее разложить на части искусство творить образы и (решено), если софист, когда мы придем в область этого искусства, останется с нами лицом к лицу, схватить его по приказанию царского слова и, передавая С. его царю, объявить о добыче. Если же софист, как-либо скроется в отдельных частях искусства подражания, то (нами решено) преследовать его, беспрестанно разделяя принявшую его часть (искусства) до тех пор, пока он не будет пойман. Вообще, ни этому роду, ни другому какому не придется хвалиться когда-либо, что мог убежать от преследования тех, кто умеет преследовать как в частях, так и в целом.

Феэт. Ты хорошо говоришь, это так и должно делать.

Стр. Согласно с прежним характером деления, я представляю себе, что вижу два вида искусства подражания. Однако, мне χχ кажется, что я еще не в состоянии узнать, в каком же из них двух находится у нас искомый вид.

О В истинной сущности вещей. [104]Феэт. Но ты сначала скажи и поясни о каких двух (видах) ты говоришь.

Стр· В одном виде я усматриваю искусство производить образы; оно состоит преимущественно в том, когда кто-либо, соразмерно с длиною, шириною и глубиною образца, придавая Е. затем еще всему подходящую окраску, создает произведение подражания.

Феэт. Как же? Не все ли подражатели берутся делать это?

Стр. Во всяком случае не те, кто вылепливает или рисует что-либо из больших предметов. Если бы они желали передать действительную соразмерность частей прекрасных вещей то, ты знаешь, что верхнее являлось бы меньших размеров, чем должно, нижнее же больших, так как первое ви-236. димо нами издали, второе вблизи. Не воплощают ли поэтому художники в своих произведениях, оставляя в стороне истинное, не действительные соотношения частей, но лишь те, которые им кажутся прекрасными?

Феэт. Конечно.

Стр. Не будет ли справедливым одно (из этого), как изображающее что-либо, назвать изображением?

Феэт. Да.

B. Стр. И относящуюся сюда часть искусства подражания, не должно ли, как мы уже сказали раньше, назвать искусством производить образы?

Феэт. Пусть называется.

Стр. Что же? А как же мы назовем то, что хотя с подходящей точки зрения и является подобным прекрасному, но о чём, если бы иметь возможность рассмотреть в достаточной степени, можно сказать, что оно даже не сходно с тем, с чем считали сходным? Не есть ли то, что только кажется подобным, а на самом деле не таково, не есть ли оно кажущееся подобие?

Феэт. Отчего же нет?

Стр. Не является ли эта часть и в живописи, и во всём

C. вместе взятом искусстве подражания весьма обширной?

Феэт. Как же нет?

Стр. Не можем ли мы вполне справедливо назвать искусством творить призрачные подобия то искусство, которое создает не изображения, а кажущиеся подобия? [105]Феэт. Конечно.

Стр. Таким образом, я назвал следующие два вида искусства творить образы: искусство создавать изображения и искусство создавать призрачные подобия λ).

Феэт. Правильно.

Стр. Того же однако, о чём я и прежде недоумевал, именно: к какому из обоих искусств должно отнести софиста, я и теперь еще не могу ясно видеть; человек этот по истине уди- D. вителен и его весьма затруднительно наблюдать; он и в настоящее время очень ловко и хитро укрылся в трудный для исследования вид (искусства).

Феэт. Кажется.

Стр. Но ты сознательно ли соглашаешься с этим, или же тебя, по обыкновению, увлекла к поспешному соглашению некоторая сила речи?

Феэт. Отчего и к чему ты это сказал?

24. Стр. В действительности, мой друг, мы находимся в области безусловно трудного вопроса. Ведь "являться“ и "казаться4* Е. и вместе с тем не быть, а также говорить что-либо, что не было бы истиной, всё это и в прежнее время вызвало много недоумений, и теперь тоже. В самом деле, каким образом утверждающий, что вполне возможно говорить или думать ложное, высказав это, не впадает в противоречие,-постигнуть, дорогой Фе-отет, во всех отношениях трудно.

Феэт. Как так? 237.

Стр. Такое утверждение имело бы смелость предположить существование небытия; ведь, в противном случае, и самая ложь была бы не возможна. Великий Парменид, впервые, когда мы еще были детьми высказал это и не переставал и далее, до конца, свидетельствовать о том же, говоря прозою или стихами постоянно: "Никогда не болтай^), говорит он, что есть несущее, но от такого пути исследования, держи подальше мысль44. Итак, в. Парменид свидетельствует об этом, да и — что важнее всего —

х) Т., которое создает лишь призрачные подобия, а не истинные, соответствующие действительности подобия, называемые изображениями.

2) См. объяснения. [106]само (упомянутое выше) утверждение при большем исследовании его раскрыло бы то же. Рассмотрим, следовательно, именно этот вопрос, если для тебя безразлично.

Феэт. Что касается меня, то полагай, как желаешь, относительно же исследования, сообрази, как его наилучше вести, а затем и сам иди этим путем, и меня веди им.

25. Стр. Да, так, именно, и нужно поступать. И вот, теперь ответь мне: отважимся ли мы произнести "вовсе не существующее?

Феэт. Отчего же нет?

Стр. Если бы, таким образом, кто-либо из слушателей не

C. для спора и шутки, но серьезно обдумав, должен бы был ответить, к чему следует относить это выражение: "не существующее", то, что подумали бы мы, относительно чего и в каких случаях говорящий и сам воспользовался бы этим выражением, и указал бы на него спрашивающему лицу?

Феэт. Ты ставишь трудный и, можно сказать, для меня именно, в моем положении, почти совершенно неразрешимый вопрос.

Стр. Но по крайней мере, хотя то ясно, что несущее не должно быть отнесено к чему-либо из существующего.

Феэт. А то как же?

Стр. А если, стало быть не должно — к существующему, то никто не будет прав, относя несущее к чему-либо (вообще).

Феэт. Как так?

D. Стр. Ведь это же для нас, по-видимому, ясно, что самое выражение: "что-либо" мы относим постоянно к существующему. Ведь брать его одно само но себе, как бы отрешенным от сущего, не облеченным в него, невозможно. Не так ли?

Феэт. Невозможно.

Стр. Рассматривая с этой стороны, соглашаешься ли ты, что кто говорит о "чём-либо", тот необходимо должен говорить об этом, именно как об одном (количественно)?

Феэт. Да.

Стр. Ведь "что-либо", ты скажешь, обозначает по крайней мере одно, "оба" — чего-либо два и, наконец, "несколько" обозначает множество чего бы то ни было.

Феэт. Отчего же нет? [107]Стр. Следовательно^ говорящий не "о чём-либо “ поневоле, е. как видно, и вовсе-то ничего не говорит.

Феэт. Вполне необходимо так.

Стр. Не должно ли, поэтому, допустить и то, что такой человек, хотя и ведет речь, но в сущности ничего не высказывает и даже более, кто пытался бы говорить о несущем, того и называть говорящим нельзя?

Феэт. В таком случае наше исследование достигло бы конца затруднения.

26. Стр. Не говори так решительно. Имеется еще, дорогой 238. мой, затруднение, весьма сильное и существенное. И оно касается самого основания вопроса.

Феэт. Как ты говоришь (так)? Рассказывай, не мешкай.

Стр. Удобосоединимо ли с существующим что-либо другое, существующее же?

Феэт. Отчего же нет?

Стр. А сочтем ли мы возможным, чтобы к несуществующему когда-либо присоединилось что-нибудь из существующего?

Феэт. Как это?

Стр. Число-то, всё целиком мы относим к области существующего?

Феэт. Если только вообще что-нибудь следует признать за В. существующее.

Стр. Так нам, поэтому, не должно и пытаться прилагать к несущему (числовых отношений) множества или единства.

Феэт. Разумеется, согласно со смыслом речи, наша попытка была бы неправильна.

Стр. Как же кто-либо смог бы произнести устами или вообще охватить мыслею несуществующие (предметы) или несуществующее помимо (какого бы то ни было) числа?

Феэт. Ну скажи как?

Стр. Когда мы говорим: "несуществующие предметы", то не С. пытаемся ли мы прилагать здесь множественное число?

Феэт. Как же иначе?

Стр. Если же "несуществующее", то напротив, не единственное ли число?

Феэт. Весьма ясно. [108]Стр. Однако же, мы признаем несправедливою и неправильною попытку прилагать сущее к несущему.

Феэт. Ты говоришь весьма верно.

Стр. Понимаешь ли ты теперь, что несуществующего самого по себе ни произнести правильно не возможно, ни выразить его, ни мыслить, и что оно непонятно, необъяснимо, невыразимо и противно здравому смыслу.

Феэт. Конечно.

D. Стр. Так не ошибся ли я, когда утверждал недавно, что укажу на величайшее затруднение относительно него?

Феэт. А разве мы можем указать на какое-либо другое еще большее?

Стр. Как же чудак? Или ты не замечаешь из сказанного, что несуществующее и того, кто возражает против него, приводит в такое затруднение, что кто лишь примется опровергать его, бывает вынужден самому себе в том противоречить?

Феэт, Как ты говоришь? Скажи яснее.

Стр. А по мне вовсе не стоит это яснее исследовать. Ведь приняв, что несущее не должно общаться ни с единым, ни со

E. многим, я вот недавно и теперь также назвал его "единым", так как говорю: "несущее". Понимаешь ли?

Феэт. Да.

Стр. Далее, несколько раньше я утверждал также, что оно невыразимо, необъяснимо и противно здравому смыслу. Ты следишь за мною?

Феэт. Да кое-как слежу.

39 Стр. Но, пытаясь связать несущее с сущим, не высказал ли я противного прежнему?

Феэт. Кажется.

Стр. Но как? Не говорил ли я так, как будто несущее соединял с едином?

Феэт. Да.

Стр. Однако же, называя несущее противным здравому смыслу, необъяснимым и невыразимым, я относил (всё это), как бы к (чему-то) единому.

Феэт. Почему не так?

Стр. А мы утверждаем, что кто пожелал бы правильно выразиться, тот не должен определять несущее ни как единое, [109]пи как многое, ни вообще именовать (как-либо) его. Ведь, и через наименование оно (несущее) было бы обозначено как род единого.

Феэт. Без сомнения.

27. Стр. Так какая же может быть речь обо мне? Ведь, в. меня пожалуй можно найти и прежде и теперь разбитым в моих обличениях несущего. Поэтому, как я уже сказал, у меня то в речах не будем искать правды о нём (несущем), но давай обратимся к твоим.

Феэт. Что ты говоришь?

Стр. Ну, постарайся напречь, насколько только можешь основательно и крепко, ты ведь еще юноша, свои силы и попытайся, не приобщая к несущему, ни бытия ни единства, ни множества высказать что-либо о нём правильно.

Феэт. По истине великое же и странное стремление к подобной попытке овладело бы мною, если бы я, видя твою такую не- с., удачу, принялся бы сам за дело.

Стр. Но если тебе угодно, то оставим в стороне и тебя, и меня. А пока мы не нападем на человека, способного сделать это, до тех пор будем говорить, что софист, как нельзя более хитро, скрылся в неприступное место.

Феэт. Это, конечно, очевидно.

Стр. Поэтому, если мы будем говорить, что он занимается искусством, творящим лишь призраки, то, придравшись к нам D. из-за этого употребления слова 1), он легко обернет наши слова в противоположную сторону, спросив нас: а что же мы именно подразумеваем под призраком вообще, когда называем его творцом их? Отсюда, Феэтет, надо смотреть, что скажет кто юноше в ответ на его вопрос.

Феэт. Ясно, что мы укажем на изображения в воде и зеркале, затем еще на картины и статуи и на всё остальное, подобного же рода.

28. Стр. Очевидно, Феэтет, ты, софиста еще не видал-το. Е.

Феэт. Как так?

Стр. Тебе покажется, что он или жмурится, или совсем не имеет глаз.

О Т. е. придравшись к такому выражению. [110]— но —

Феэт. Почему?

Стр. Когда ты дашь ему вот такой ответ, указывая на изображения в зеркалах и изваяниях, он посмеется над твоими словами, так как ты станешь беседовать с ним, как со зря-240. чим, а он притворится, будто не знает ни зеркал, ни воды, ни даже вообще зрения и спросит тебя только о том, что следует из определений.

Феэт. О чём же?

Стр. О том, что обще всем этим (предметам), которых ты назвав много, считаешь достойным обозначить одним названием, именуя всех их "призраком", будто они нечто одно. Итак, говори и защищайся, ни в чём не уступая мужу.

Феэт. Так что же, чужеземец, мы можем сказать о призраке, как не то, что призрак есть действительному уподлен-ное, иное (нечто) такого же рода.

Стр. Считаешь ли ты (это) второе подобное истинным, или

B. для чего говоришь: "оно такое же?"

Феэт. Никаким образом не истинным, но лишь схожим с ним.

Стр. Не правда ли, ты истинным называешь истинно — сущее?

Феэт. Так.

Стр. Что же? Неистинное — не противоположно ли истинному?

Фэет. Как же иначе?

Стр. Следовательно ты "подобное" не считаешь истинно — сущим, если только называешь его неистинным.

Фэет. Но ведь оно вообще существует же.

Стр. Однако, (существует) не истинно, говоришь ты.

Феэт. Конечно нет, оно есть только изображение существующего.

Стр. Следовательно, не существуя истинно, всё же в действительности есть то, что мы называем изображением истинно-существующагф?

C. Феэт. Кажется, небытие с бытием образовали некоторое подобного рода сплетение и при том весьма странное.

Стр. А как же не странное? Ты видишь, что вследствие этого сплетения многоголовый софист принудил нас против воли согласиться, что несуществующее каким-то образом существует. [111]Феэш. Вижу и очень даже.

Стр. Что же теперь? Какое определение дав его искусству, мы будем в состоянии согласиться сами с собою.

Феэт. Почему и чего боясь, ты так говоришь?

Стр. Когда мы утверждаем, что он (софист) обманывает D. нас призраком, и что его искусство какое-то обманывающее, то не будем ли мы этим утверждать, что наша душа из-за его искусства мнит ложное, или что скажем?

Феэт. Это; что же другое сказать-то нам?

Стр. Далее ложным же мнением будет то, которое придерживается противного существующему или как?

Феэт. Противного.

Стр. Ты говоришь, следовательно, что ложное мнение представляет себе несуществующее?

Феэт. Необходимо.

Стр. Представляет ли оно себе, что несуществующего нет, Е. или что вовсе несуществующее всё же как-то есть?

Феэт. Несуществующее должно, однако, каким-то образом быть, если только когда-нибудь кто-либо хотя в малом чём солжет.

Стр. Что же? Не будет ли оно (ложное мнение) представлять также, что безусловно существующее совершенно не существует?

Феэт. Да.

Стр. И это тоже ложь?

Феэт. И это.

Стр. Следовательно, положение высказывающее, что существующего нет, или что несуществующее есть, по моему мнению, 211. будет считаться точно также ложным.

Феэт. Да как же иначе оно могло бы стать таким?

Стр. Вероятно никак. Но этого софист не признает. Или есть какой-либо способ подвинуть здравомыслящего человека на такую уступку, раз вполне признано, что то, в чём мы перед этим согласились (т. е. небытие), невыразимо, необъяснимо, противно. здравому смыслу и непонятно? Разумеем ли мы, Феэтет, что он говорит?

Феэт. Отчего же не разуметь того, что он скажет, будто мы, В. дерзнув заявить, что есть ложь и в представлениях, и в словах, иротиворечим недавно высказанному нами же. Ведь [112]мычасто вынуждены приводить в связь существующее с несуществующим, недавно вполне установивши, что это (было бы) менее всего возможно.

29. Стр. Ты правильно вспомнил. Но нора уже принять решение, что же надо делать с софистом? Ты видишь сколь многочисленны и как легко возникают возражения и затруднения, если мы станем розыски ват его (софиста) в области искусства плутов и обманщиков.

Феэт. И очень (вижу).

Стр. Мы, разобрали лишь незначительную часть их,, между

C. тем как они, так сказать, бесконечны.

Феэт. Как видно, схватить софиста, пожалуй, невозможно, если всё это так.

Стр. Что же? Откажемся теперь из трусости?

Феэт. Я полагаю, что не следует, если мы мало-мальски в силах, как-либо схватиться за мужа.

Стр. Но ты будешь снисходителен, и сообразно с только что сказанным тобою, удовольствуешься, если мы как-либо пома-ленько станем вывертываться из столь трудного исследования?

Феэт. Отчего же мне и не быть-то снисходительным?

D. Стр. Затем еще больше прошу тебя о следующем.

Феэт. О чём?

Стр. Чтобы ты не думал, будто я становлюсь в некотором роде отцеубийцей.

Феэт. Как так?

Стр. Защищаясь, нам необходимо будет рассмотреть учение нашего отца Парменида и всеми силами доказывать, что несуществующее в каком-либо отношении есть, а существующее, напротив, как-то не существует.

Феэт. Очевидно, подобное и придется отстаивать в исследовании.

Стр. Как же не очевидно, по словам пословицы, и самому

E. слепому? Ведь, пока это не отвергнуто нами или не принято, едва ли кто окажется в состоянии говорить о лживых словах и мнениях, будет ли дело идти о самих призраках, изображениях, подражаниях и кажущихся подобиях или же об всех искусствах

(вообще), занимающихся этим, не делаясь смешным в своей необходимости противоречить самому же себе.

Феэт. Весьма справедливо. [113]Стр. Ради этого-то и придется посягнуть на отцовское учение 242. или же совсем оставить (упомянутые предположения), если какая-либо боязнь мешает нам сделать первое.

Феэт. Ничто нас вовсе не должно удерживать от этого.

Стр. Теперь я буду просить тебя еще и, в третьих, об одной малости.

Феэт. Ты только скажи.

Стр. Я недавно где-то говорил, что всегда как-то теряю надежду на опровержение всего этого, вот и теперь тоже случилось.

Феэт. Говорил.

Стр. Боюсь я, в силу сказанного, чтобы не показаться тебе безумным, когда перевернусь кверху ногами. Однако, ради В. тебя, мы всё же возьмемся опровергать учение Парменида, если только сможем его опровергать.

Феэт. Так как в моих глазах ты ничего дурного не сделаешь, если приступишь к опровержению и доказательству, то приступай, поэтому, смело.

30. Стр. Ну ладно! С чего же прежде всего начать столь дерзновенную речь? Кажется мне, дитя, что нам необходимо направиться но следующему пути.

Феэт. По какому же?

Стр. Прежде всего рассмотреть то, что представляется нам теперь очевидным, чтобы не придти легко к соглашению друг с другом, будто для нас ясно то, что (на самом деле) для С. нас смутно.

Феэт. Говори точнее, на что ты намекаешь.

Стр. Мне кажется, что Парменид, да и всякий другой, кто только когда-либо предпринимал решение: определить каково сущее количественно и качественно, говорили с нами, не придавая значения своим словам.

Феэт. Каким образом?

Стр. Каждый из них, представляется мне, рассказывает нам какую-то сказку, будто детям: один, что существующее трояко, и то иной раз одно враждует в нём как-то с другим, то становится дружным, вступает в браки, рождает D. детей и дает корм потомкам; другой, называя двоякое сущее: влажное и сухое или теплое и холодное, заставляет жить всё (это) [114]вместе и сочетает браком. Группа элейцев у нас, начиная с Ксенофана, а то и раньше, рассказывает сказку так: будто то, что называется "всем“---едино. Позднее некоторые ионийские и сицилийские музы сообразили, что всего безопаснее соединить и то, и другое друг с другом и заявить, что сущее и множественно,

Е. и едино, и что оно держится враждою и дружбою. "Расходящееся всегда сходится0, говорят более строгия из муз; более же уступчивые всегда допускали, что "всё“ бывает поочередно, то единым и любимым Афродитою, то многим и враждебным с са-24В. мим собою вследствие какого-то раздора. Правильно ли кто из них обо всём этом говорит или нет, — решить трудно, да и дурно было бы укорять столь весьма славных и древних мужей. Но вот что представляется безобидным для них.

Феэм. Что же?

Стр. А то, что они, слишком свысока взглянув на нас, людей из толпы, оказывали (нам) недостаточно внимания. Нисколько не заботясь, следим ли мы за ходом их речи или.

B. отстаем, они продолжают излагать каждый свое, до конца.

Феэт. Почему ты говоришь (так)?

Стр. Когда кто-либо из них заявляет положение, что многое, или единое, или двоякое есть, или возникло, или возникает и что, далее, теплое смешивается с холодным, при чём в иных местах предполагаются некоторым образом разделение и смешение, то, Феэтет, ради Бога, понимаешь ли ты всякий раз, что они говорят? Я когда был помоложе, думал, что понимаю ясно, когда кто-либо говорил о том, что в настоящее время нас приводит в недоумение, именно: о несущем. Теперь же ты

C. видишь, в каком находимся мы затруднении по отношению к нему.

Феэт. Вижу.

Стр. Пожалуй, мы испытываем такое же самое состояние души не в меньшей степени и по отношению к сущему, утверждая, что понимаем и ясно разумеем, когда кто-либо говорит о нём, а что по отношению к иному (т. е. несущему) — нет (не понимаем), хотя мы в одинаковом положении и перед тем, и перед другим.

Феэт. Пожалуй.

Стр. И обо всём прочем из вышесказанного нам надо было бы выразиться точно так же. [115]Феэт. Конечно.

31. Стр. О многом, однако, мы, если угодно, поговорим и после этого, величайшее же и первоначальное должно быть раз- D. смотрено первым.

Феэт. О чём, однако, ты говоришь? Разве не ясно, что ты полагаешь, будто нужно сначала точно исследовать сущее: за что именно принимают его те, кто берется рассуждать о нём?

Стр. Ты, Феэтет, следуешь за мыслью прямо по пятам. Я говорю, что метод исследования нам надо принять такой: будто бы те находятся здесь и мы должны расспросить их следующим образом: нуте-ка Вы все, кто только утверждает, что теплое или холодное или что-то двоякое подобного рода есть Е. "всё“, что же Вы высказываете о двояком (т. е. о двух началах сущего), когда утверждаете, будто существуют оба начала вместе и каждое в отдельности? Как нам понимать это Ваше существующее. Должны ли мы принимать по Вашему нечто третье -рядом с теми двумя и "всё“ считать трояким, но уже более не двояким? Ведь Вы не можете же сказать, если называете одно из двух начал сущим, что (тогда) оба — одинаково существуют, так как и в том, и в другом случае было бы единое начало, а не двоякое.

Феэт. Ты говоришь верно.

Стр. Или Вы хотите оба начала назвать сущим?

Феэт. Может быть.

Стр. Но, друзья, скажем мы, Вы бы так-то весьма ясно назвали двоякое единым.

Феэт. Ты совершенно прав. 244.

Стр. Так как мы теперь очутились в затруднении, то поясните нам удовлетворительно, что Вы желаете обозначить, когда произносите "сущее". Ясно ведь, что Вы это уже давно знаете, мы же надеялись, что знаем, а теперь попали в затруднительное положение. Научите нас сначала этому самому, чтобы мы не мнили, будто постигаем рассказываемое Вами, тогда как дело В. обстоит совершенно наоборот. Говоря вот так и добиваясь этого от тех и других, кто утверждает, что "всё“ более, чем едино, неужели мы, мой сын, сделаем какую-либо ошибку?

Феэт. Наименее всего. [116]32. Стр. Как же? Не должно ли у тех, кто считает "всё“ единым, выведать, по возможности, что называют они сущим?

Фвэт. Отчего же нет?

Стр. Пусть они ответят (на) следующее: Вы утверждаете, что только единое существует? "Конечно утверждаем", скажут. Не так ли?

Феэт. Да.

Стр. Как же? Называете ли Вы что-либо сущим?

Феэт. Да.

C. Стр. То ли, что Вы называете и единым, пользуясь для одного и того же двумя выражениями? Или как?

Феэт. Что же они ответят после этого, чужеземец?

Стр. Ясно, Феэтет, что для того, кто выставляет такое предположение, не очень то легко ответить и на настоящий, и на какой бы то ни было другой вопрос.

Феэт. Как так?

Стр. Допускать два наименования, когда принято, что существует лишь "единое", разумеется, смешно.

Феэт. Как не так?

D. Стр. Да и вообще согласиться с утверждающим, что существует какое-либо наименование, не имело бы смысла.

Феэт. Отчего?

Стр. Кто полагает имя, отличное от вещи, тот говорит, конечно, о двояком.

Феэт. Да.

Стр. И, действительно, если он принимает название (вещи) за одно и то же, что и она сама, то или будет вынужден высказать ничье имя (назвать ничто именем), или если он назовет имя, как имя чье-либо, то получится имя, только как наименование имени, а не как название чего-либо другого.

Феэт. Так.

Стр. И сущее, будучи именем единого, и оно явится лишь названием имени.

Феэт. Необходимо.

Стр. Как же далее? Будут ли они признавать целое за отличное от единого сущего или за тожественное с ним?

E. Феэт. Как не будет признавать, они и теперь признают? [117]Стр. Если, таким -образом, целое, как и Парменид гово рит, "подобно массе со всех сторон округленной сферы, одинаково отстоящей повсюду от своего центра: оно ведь не должно быть как-либо большим или меньшим ни там, ни здесь“, если сущее именно таково, то оно имеет и середину, и концы (т. е. и центр, и периферии), а обладая этим, оно со всею необходимостью имеет пасти. Или как?

Феэт. Так.

Стр. Питго однако, не препятствует, чтобы разделенное на 245. части имело во всех своих частях свойство,,единагои чтобы оно поэтому, будучи "всем“ и "целым4', было таким же образом "единым44.

Феэт. Отчего же нет?

Стр. Но возможно ли, чтобы обладающее этим свойством было само единое?

Феэт. Почему?

Стр. Истинно единое без сомнения должно считаться по здравым понятиям совершенно неразделимым.

Феэт, Должно, конечно.

Стр. Будучи вот такого свойства: состоящим из многих В. частей, оно не будет соответствовать им (здравым понятиям).

Феэт. Понимаю.

Стр. Будет ли теперь сущее, имеющее, таким образом, свойство единого, "единым44 и "целым44 или нам вовсе не следует считать сущее за целое?

Феэт. Ты предложил выбор, причиняющий затруднения.

Стр. Ты говоришь действительно настоящую правду. Ведь, если сущее обладает свойством быть некоторым образом единым, то уже оно не является тожественным с единым и "всё44 следовательно, будет больше, чем единое.

Феэт. Да.

Стр. Если, далее, сущее есть целое не потому, что оно по- с. лучило такое состояние от того ("единого44), но есть "целое44 само по себе, то оказалось бы, что сущему недостает самого себя.

Феэт. Совершенно так.

Стр. Согласно этому разъяснению сущее, лишаясь самого себя, будет уже несзчцим.

Феэт. Так. [118]Стр. И "всё" снова становится больше "единого", когда сущее и целое получили отдельно друг от друга собственную природу (особое бытие).

Феэт. Да.

Стр. Если же "целое", вообще, не существует, то это же

D. самое произойдет и с сущим и ему предстоит не быть и никогда не стать сущим.

Феэт. Отчего же?

Стр. Возникшее всегда целое, так что ни о бытии, ни о возникновении, нельзя говорить как о чём-либо существующем, если в сущем не признавать целого.

Феэт. Несомненно, это выходит, кажется, так.

Стр. И действительно, никакая величина не должна быть нецелым, так как, сколь велико (количественно) что-либо ни было, сколь велико оно, столь великим целым оно необходимо (и) должно быть.

Феэт. Совершенно верно.

Стр. И тысяча других бесконечных затруднений будет

E. являть каждое (утверждение) тому, кто говорит о сущем, будто оно или какое-то двоякое, или только единое.

Феэт. Это обнаруживает то, что почти уже и теперь очевидно. Ведь одно с другим связывается, неся более значительную и труднее разрешимую путаницу относительно всего прежде сказанного.

33. Стр. Тех, однако, кто с возможною точностью исследует сущее и несущее, мы всех не рассмотрели, тем не менее и этого достаточно. Далее должно обратить внимание на тех, кто 246. высказывается иным образом, дабы мы видели на всех, что ничуть не легче объяснить, что же, однако, есть сущее, чем — что есть несущее.

Феэт. Значит, надо идти и против этих.

Стр. У них, кажется, действительно происходит род борьбы великанов из-за спора друг с другом о сущности.

Феэт. Как так?

Стр. Одни всё влекут с неба и невидимого на землю, обнимая руками просто скалы и дубы. Держась за всё подобное, они утверждают, будто существует только то, что допускает возможность прикосновения к себе и ощупывания и признают тела [119]и сущность за одно н то же, всех же тех, кто говорит, будто в. существует что-либо бестелесное, они презирают окончательно, не желая ничего другого и слышать.

Феэт. Ты назвал ужасных людей; ведь со многими из них случалось встречаться и мне.

Стр. ГИозтому-то, вступающие с иими в спор защищаются весьма предусмотрительно (доводами) сверху, откуда-то из невидимого (мира), решительно настаивая на том, что истинная сущность это какие-то умопостигаемые и бестелесные идеи; тела же тех и то, что те признают за истину, они, разлагая в своих исследованиях на С. мелкие части, называют не сущностью, а каким-то пребывающим в движении бываниехм. Между обеими сторонами всегда, любезный Феэтет, относительно этого происходит какая-то грозная борьба.

Феэт. Правильно.

Стр. Нам надо, далее, потребовать от обеих сторон порознь объяснения относительно того, что они считают сущностью.

Феэт. Как же мы его будем требовать?

Стр. От тех, кто полагает сущность в идеях- легче (это сделать), так как они более кротки, от тех же, кто всё насильно влечет к телу — труднее, да быть может, почти и не- D. возможно. Однако, мне кажется, с ними следует поступать так.

Феэт. Как?

Стр. Всего лучше, исправить бы их делом, если только это было бы как-либо возможно, если же подобное невозможно, то мы это сделаем при посредстве своей беседы, предположив у них желание отвечать нам более правильно, чем доселе. То, что признано лучшими, сильнее того, что признано худшими. Впрочем, мы заботимся не об них, но ищем лишь истину.

Феэт. Весьма справедливо. Е.

34. Стр. Предложи же сделавшимся лучшими отвечать тебе и сказанное ими передавай (мне).

Феэт. Пусть будет это.

Стр. Итак, они могут сказать: полагают ли они, что существует вообще какая-либо смертная тварь.

Феэт. Отчего же нет?

Стр. Не признают ли они ее одушевленным телом?

Феэт. Без сомнения. [120]Стр. Считая душу за нечто существующее?

247. Феэт. Да.

Стр. Как же? Не говорят ли они про душу, что одна душа справедливая, другая несправедливая, та разумная, а та неразумная?

Феэт. А как же иначе?

Стр. И не так ли, что вследствие обладания справедливостью и вследствие её присутствия, каждая душа становится таковой-то, а вследствие и обладания противоположным — обратного качества?

Феэт. Да и это они подтверждают.

Стр. Они. далее, скажут, что то, что может присутствовать при чём-либо и отсутствовать, непременно должно быть чем-нибудь.

Феэт. Они говорят так.

B. Стр. Когда же справедливость, рассудительность и всякая другая добродетель и их противоположности существуют, а также существует и душа, в которой всё это проявляется, то признают ли они что-либо из того видимым и осязаемым или же всё — невидимым?

Феэт. Из этого всего почти ничего нет видимого.

Стр. Как же? Неужели они утверждают, что нечто подобного рода имеет тело?

Феэт. Здесь они уже не решают всё одинаковым образом, но им кажется, что наша душа обладает телом, по отношению же к рассудительности и каждого из того, о чём ты спрашивал.

C. они боятся дерзнуть, как согласиться, что ничего из всего того не существует, так и признать, что всё есть тела.

Стр. Нам ясно, Феэтет, что мужи стали лучшими. Ведь "посеянные44 и "произведенные44 землею между ними не выказали бы ни в чём робости, но всячески настаивали бы на том, что то, чего они не могут сдавить руками, то безусловно есть ничто.

Феэт. Они почти таких взглядов, как ты говоришь.

Стр. Спросим, однако, снова их; если они пожелают что-либо, хотя лишь самое малое из существующего, признать бестелесным, то этого достаточно. Ведь они должны будут признать

D. то, что обще по своей природе как с этим (бестелесным), так и с тем, что имеет тело, глядя на что, они говорят о существовании и того, и другого (т. е. и бестелесного, и телесного). Быть [121]может, они очутятся в затруднении. Если, однако, что-либо подобное случится, то смотри: будут ли они готовы признать и согласиться, когда мы выставим взгляд, что сущее таково.

Феэт. Каково именно? Говори и мы скоро увидим.

Стр. Я утверждаю теперь, что всё, что бы то ни было, обладающее способностью или действовать в силу своей природы на Е. другое-что, или претерпевать самое малое изменение от действия чего-либо весьма незначительного, если подобное изменение случилось хотя бы только один раз, всё то действительно суще-ствует. Я даю, определяя существующее, такое определение его: существующее есть ничто иное как сила.

Феэт. В виду того, что они в настоящее время не в состоянии высказать более лучшего, чем это, то они и принимают его.

Стр. Прекрасно. Позже, быть может, и для нас, и для тех явится иное. Пусть, таким образом, оно остается здесь по отно- 248. шению к ним, как вполне признанное.

Феэт. Остается.

35. Стр. Теперь давай-ка обратимся к другим, к друзьям идей; ты же передавай нам и этих слова.

Феэт. Оно и будет так.

Стр. Вы говорите о бывании и сущности, различая их как-то одно от другого. Не так ли?

Феэт. Да.

Стр. И (говорите Вы), что с быванием мы общаемся телом чрез посредство ощущения, душою же чрез посредство мышления общаемся с истинно-сущностыо, о которой Вы утверждаете, что она всегда есть в том же самом отношении и одного и того же образа (т. е. равна и тождественна с собою), бывание же один раз так, другой раз — иначе.

Феэт. Действительно мы говорим так. В.

Стр. Что, однако, должны мы сказать, о найлучшие из всех, Вы называете в обоих случаях общением? Не то ли, о чём мы упомянули раньше?

Феэт. Что же?

Стр. Страдание или действие, возникающее вследствие некоторой силы от взаимно встретившихся (вещей) (т. е. от пришедших в обоюдное соприкосновение вещей). Быть может, теперь, [122]Феэтет, ты не слышишь их ответа на ото, я же, пожалуй, благодаря тесному знакомству с ними, слышу.

Феэт. Какой же, однако, они приводят нам ответ?

С. Стр. Они не сходятся с нами в том, что было сказано недавно "сынам земли" относительно сущности.

Феэт. В чём же именно?

Стр. Мы выставили как достаточное определение существующего, если нечто обладает способностью претерпевать или действовать, хотя бы даже по отношению к весьма малому.

Феэт. Да.

Стр. На это, однако, они говорят, что быванию принадлежит способность претерпевать или действовать, но с сущностью, они утверждают, не связывается способность ни того, ни другого.

Феэт. Не говорят ли они этим что-либо (значительное)?

Стр. На это мы должны ответить, что вынуждены узнать D яснее от них: признают ли они, что душа познает, а сущность познается?

Феэт. Это они действительно говорят.

Стр. Как же? Считаете ли Вы "познавать" или "быть познаваемым46 за действие или страдание, или за то и другое вместе? или одно есть страдание, а другое (состояние) противоположное ему? или вообще ни то, ни другое не причастно ни одному из двух (состояний)?

Феэт, Ясно, что ничто из двух ни тому, ни другому (не причастно), — иначе они высказали бы противное прежнему (утверждению).

Стр. Понимаю. Если познавать значит действовать, то быть

Е. предметом познания, напротив того, необходимо, значит, страдать и, таким образом, сущность, вследствие этого положения, познаваемая знанием, насколько она познается, настолько находится в движении в силу своего страдательного состояния, которое согласно нашему утверждению не могло бы возникнуть у пребывающего в покое.

Феэт. Справедливо.

Стр. Но что же ради Зевса? Дадим ли мы себя легко убе-249. дить в том, что движение, жизнь, душа и разум не причастны всесовершенному бытию, и что бытие и не живет, и не мыслит, но возвышенное и святое, не имея разума, стоит неподвижно в покое? [123]Феэт. Мы допустили бы, дорогой чужеземец, по истине ужасное предположение.

Стр. Но должны ли мы, однако, утверждать, что оно обладает разумом, а жизнью же нет?

Феэм. Каким образом?

Стр. Мы, хотя говорим, что и то, и другое пребывает в нём, однако, утверждать не будем, что оно содержит их в душе?

Феэт. А каким же иным образом оно имело бы их?

Стр. Но станем ли мы утверждать, что при разуме, жизни и душе бытие остается неподвижным, хотя вполне одушевленным? В.

Феэт. Всё это мне, по крайней мере, кажется нелепым.

Стр. И, поэтому-то, надо допустить и то, что движется и то, что движет, существующими.

Феэт. Как же нет?

Стр. Выходит, следовательно, дорогой Феэтет, что если существует только неподвижное, то никто ни о чём и нигде не мог бы иметь познания.

Феэт. Конечно так.

Стр. И однако же, если мы, с другой стороны, признаем всё носящимся и движущимся, то мы этим утверждением исключаем "то же самое“ (тожество) из области существующего.

Феэт. Как так?

Стр. Думаешь ли ты, что без покоя могло бы иметь место следующее: "в том же самом отношении", "одним и тем же В. образом", "относительно одного и того же"?

Феэт. Никогда.

Стр. Что же далее? понимаешь ли ты, как без всего этого познание могло бы существовать или где бы то ни было возникнуть?

Феэт. Менее всего.

Стр. И действительно, всеми доводами надо бороться с тем, кто, устранив знание, мышление или разум, (в то же время) каким бы то ни было образом настойчиво утверждает о чём-либо.

Феэт. Несомненно так.

Стр. Философу, таким образом, всё это ценящему в наибольшей степени, кажется, необходимо вследствие этого с теми, кто признает одну или много идей, не соглашаться, будто всё [124]преП. бывает в покое, и совершенно не слушать тех, кто, напротив, приписывает сущему всестороннее движение, но подражая желанию детей, чтобы всё неподвижное было в движении, ему надо пригнать сущее и"всё“тем и другим вместе (и движущимся, и покоящемся).

Феэт. Весьма справедливо.

36. Стр. Как же однако? Не достаточно ли теперь, кажется нам, мы в своей беседе охватили мыслей сущее?

Феэт. Конечно

Стр. Вот тебе на, Феэтет! А я бы сказал, что, невидимому, теперь-то именно мы и постигнем всю трудность исследования о сущем.

Е. Феэт. Почему и что это ты сказал?

Стр. Не замечаешь ли ты, дрзчн> мой, что мы в настоящее время очутились в совершенном неведении относительно сущего, а (между тем) нам самим кажется, будто мы говорим о немь что-то, (имеющее значение).

Феэт. Мне, по крайней мере, да. Я сам, однако, положительно не понимаю, как мы незаметно очутились в таком положений.

Стр. Но рассмотри точнее: если мы теперь согласимся с 250. этим, как бы нам по праву не предложили тех же вопросов, с которыми мы сами обращались к тому, кто признавал, будто всё есть теплое и холодное.

Феэт. Каких именно? Напомни мне.

Стр. Охотно. И я попытаюсь это сделать, расспрашивая тебя, как тогда тех, чтобы нам вместе двинуться несколько вперед.

Феэт. Справедливо.

Стр. Ну хорошо! Не считаешь ли ты движение и покой вполне противоположными друг другу?

Феэт. Как же нет?

Стр. И несомненно ты полагаешь, что оба они и каждое из них в отдельности одинаково существуют?

В. Феэт. Конечно, я говорю так.

Стр. Не думаешь ли ты, что оба и каждое из них движутся, если ты признаешь, что они существуют?

Феэт. Никаким образом.

Стр. Но говоря, что они оба существуют, ты показываешь (этим), будто они пребывают в покое?

Феэт. Каким же образом? [125]Стр. Принимая в душе, рядом с теми двумя, как нечто третье, сущее, которым как бы обнимаются и движение, и покой, не считаешь ли ты, охватывая их вместе и окидывая взором их общение с сущностью, что они оба (движение и покой) существуют?

Феэт. Кажется, мы действительно предугадываем что-то третье: С. сущее, раз утверждаем, что движение и покой существуют.

Стр. Таким образом, не движение и покой вместе взятые есть сущее, но оно (есть) нечто отличное от них.

Феэт. Кажется.

Стр. Следовательно, сущее ио своей природе и не стоит, и не движете я.

Феэт. Почти так.

Стр. Куда же еще должно направить мысль тому, кто хочет обеспечить себе что-либо ясное об этом самом?

Феэт. Куда же?

Стр. Я думаю, что никуда не легко: ведь если что-либо не D. движется, как оно может не пребывать в покое? и (напротив), как может не двигаться то, что вовсе не находится в покое? Сущее же у нас теперь явилось вне того и другого; разве это возможно?

Феэт. Наименее всего возможно.

Стр. При этом по справедливости надо вспомнить о следующем.

Феэт. О чём?

Стр. А о том, что мы, когда нас спросили, к чему должно относить выражение "несущее44, очутились в полном недоумении; ты помнишь?

Феэт. Как же нет?

Стр. Неужели мы по отношению к сущему находимся теперь в каком-либо меньшем затруднении?

Феэт. Мне, по крайней мере, чужеземец, если можно ска- Е. зать, мы представляемся в еще большем (затруднении).

Стр. Пусть это, однако, здесь остается под сомнением. Так как и сущее, и несущее одинаково причастны нашему недоумению, то теперь можно надеяться, что, смотря по тому, насколько одно из двух станет показываться менее ясно или более ясно, и другое явится в таком же виде. И если мы не в силах 251. [126]познать ни одного из них, то будем по крайней мере продолжать наше исследование самым надлежащим образом так, как только мы сможем, об обоих вместе.

Феэт. Прекрасно.

Стр. Скажем, однако, каким образом мы в каждом случае одно и то же называем многими именами?

Феэт. Что же? Приведи пример.

37. Стр. Говоря об одном человеке, мы придаем ему много различных наименований, приписываем ему и цвет, и форму, и величину, и пороки, и добродетели и этим всем, а также и

B. тысячей других, высказываем, что он не только человек, но и добрый, и так до бесконечности; таким же образом мы поступаем и с остальными предметами по данному образцу, полагая каждый из них единым, мы считаем его многим и называем различными именами.

Феэт. Ты говоришь правду.

Стр. Этим-то, думаю я, мы приготовили и юношам, и поздно начавшим учиться из среды стариков, пиршество: ведь у всякого прямо в руках лежит возражение о невозможности, чтобы многое было единым, а единое многим и им всем, повиди-мому, действительно доставляет удовольствие, не допускать называть человека добрым, но признавать добрым только добро, а

C. человеком лишь человека. Тебе, Феэтет, я думаю, часто приходится сталкиваться с людьми, иногда даже уже и более пожилыми, ревностно занимавшимися подобным, дивящимися вслед-ствии скудомыслия всему таком,у и считающими, будто они в этом открыли нечто сверхмудрое.

Феэт. Конечно.

Стр. Чтобы, таким образом, наша речь относилась ко всем, кто когда-либо хотя малейше рассуждал о сущности, пусть и

D. этим, и всем остальным, с кем мы раньше беседовали, будет предложено в форме вопросов то, что теперь должно быть выяснено.

Феэт. Что же однако?

Стр. Мы не поставляем в связь ни сущность с движением и покоем, ни иное что с чем-либо другим, но, как они не смешиваемы и неспособны вступать в соединение друг с другом, так мы их и принимаем в своих исследованиях? [127]Или мы всё, как могущее вступать во взаимное общение, сведем к одному и тому же? Или же одно сведем, а другое нет? Что, к. дорогой Феэтет, скажем мы, они, из всего этого предпочтут?

Феэт. На это я ничего не могу возразить за них. Отчего бы тебе, отвечая в отдельности (на вопросы), не рассмотреть всё, что следует из каждого вопроса.

Стр. Ты говоришь дело. Положим, во-первых, если хочешь, что они говорят, будто ничто не обладает способностью общения с чем-нибудь и для чего-либо. Стало быть, движение и покой никак не соучаствуют в сущности?

Феэт. Конечно нет?

Стр. Как же? Будет ли, не входя в общение с сущностью, 252. что-либо из них существовать?

Феэт. Не будет.

Стр. Быстро, однако, кажется, всё рушилось вследствие этого признания и у тех, кто "всё44 приводит в движение и у тех, кто "всё“ как единое заставляет покоиться и у того также, кто признает сущее за идеи, считает его находящемся всегда в том же сямом отношении и тем же самым образом. Ведь все они присоединяют сюда бытие, говоря, что всё действительно движется, другие же, что всё есть действительно недвижимое.

Феэт. Вполне так.

Стр. И в самом деле, и те, кто то соединяет всё, то раз- в. лагает, безразлично: соединяя ли в одно и разлагая это единое на конечное или же бесконечное число начал и из них уже (затем) слагая его, всё равно полагая ли, что это бывает попере-менно или всегда, все они этим ничего не скажут, если не существует никакого смешения.

Феэт. Верно.

Стр. Далее, в самом смешном виде из всех явились бы при участии в исследовании тег кто вовсе не допускает, чтобы что-либо, приобщаясь к свойствам другого, называлось "другим44.

Феэт. Как? С.

Стр. Принужденные во всём употреблять выражение: "быть44, "особо44, "иное44, "само по себе44 и тысяча других, воздержаться от которых и не соединять их в своих речах бессильны, они не нуждаются в других обличителях, но постоянно бродят вокруг, нося с собою, как принято говорить, домашнего [128]врага и будущего противника, подающего подобно странному Еври-клею изнутри голос.

В· Фэет. Ты приводишь вполне подходящее и верное сравнение.

Стр. А что если мы во всём признаем способность ко взаимному общению?

Фэет. Это и я в состоянии опровергнуть.

Стр. Каким же образом?

Феэт. А так, что само движение совершенно остановилось бы и сам покой, с другой стороны, задвигался бы, если бы они пришли в соприкосновение друг с другом.

Стр. Однако, это по неприложным основаниям невозможно, чтобы движение покоилось, а покой двигался.

Феэт. Как не так?

Стр. Следовательно, остается только третье.

Феэт. Да.

Е· 38. Стр. И действительно из этого необходимо что-либо одно: либо чтобы всё, либо ничто, либо одно склонно было к соединению, а другое нет.

Феэт. А как же иначе?

Стр. Те два предположения найдены невозможными.

Феэт. Да.

Стр. Следовательно, каждый, кто только желает верно ответить, примет оставшееся из трех.

Феэт. Вполне так.

Стр. Когда же одно склонно это делать (вступать в общение), 253. а другое нет, то должно произойти то же самое, что и с бук-вахми: одни из них не сочетаются друг с другом, другие же сочетаются.

Феэт. Как же нет?

Стр. Гласные преимущественно перед другими проходят чрез все, словно связывающая нить, так что без какой-либо из них невозможно сочетать остальные буквы одну с другой.

Феэт. Конечно.

Стр. Всякому ли известно, какие (буквы) с какими способны входить в связь, или есть нужда в искусстве у того, кто намерен это делать удовлетворительно?

Феэт. Есть нужда в искусстве.

Стр. В каком? [129]Феэт. В грамматике.

Стр. Как же? Не так ли обстоит дело с высокими и низ- В. кими звуками? Не есть ли владеющий искусством знать, какие (звуки) сочетаются и какие нет, музыкант, а не сведущий в этом — немузыкант?

Феэт. Так.

Стр. И по отношению к другим искусствам и незнанию мы найдем подобное же.

Ф^еэт. Как нет?

Стр. Что же? Так как мы согласны в том, что и роды (вещей) находятся друг с другом в подобном сочетании, то не с помощью ли некоторого знания должен отыскивать путь в своих исследованиях тот, кто намерен правильно указывать: какие роды с какими сочетаются и какие взаимно не допускают этого? И затем, во всех ли случаях есть связь между с. ними, так чтобы они были способны соединяться и обратно, при разделении: повсюду ли существуют другие причины разделения?

Феэт. Как не нужно науки и, быть может, даже самой важной?

39. Стр. Чем же, дорогой Феэтет, назовем теперь эту (науку)? Или, ради Зевса, не навалили мы, незаметно для нас на науку людей свободных и не кажется ли, что мы, ища софиста, отыскали раньше философа?

Феэт. А как ты думаешь?

Стр. Разделять по родам, не принимать того же самого вида D. за иной и другого за тот же самый, неужели мы не скажем, что это есть предмет науки диалектики?

Феэт. Да, скажем.

Стр. Кто, таким образом, в состоянии выполнить это, тот сумеет в достаточной степени различить одну идею, повсюду проходящую через многое, в котором каждое отдельное разъобщено с другим, далее, различить как многие отличные друг от друга идеи обнимаются извне одною, и как, обратно, одна (идея) связана в одном месте многими, и как, наконец, многие совершенно отделены друг от друга. Это всё называется уметь раз- е. личать по родам, насколько каждое может вступать в общение и насколько нет.

Феэт. Совершенно так. [130]Стр. Ты, думаю я, конечно, диалектику никому другому не припишешь как только искренно и истинно философствующему?

Феэт. Как же может кто-либо приписать ее иному кому?

Стр. Философа мы, без сомнения, найдем и теперь, и позже

254. в подобной области, если поищем; однако, и его трудно ясно распознать; только трудность по отношению к софисту иного рода, чем относительно философа.

Феэт. Почему?

Стр. Один, убегающий во тьму несущего, куда он направляется по привычке, трудно узнаваем благодаря темноте места. Не так ли?

Феэт. Кажется.

Стр. Философ же, который постоянно обращается мыслями к идеи сущего, напротив, нелегко виден благодаря

B. ослепительному блеску своей области, так как духовные очи толпы не в силах выдержать созерцание божественного.

Феэт. И естественно, что одно имеет место не менее, чем другое.

Стр. Таким образом, что касается этого (философа), то мы его вскоре рассмотрим яснее, если будем чувствовать к тому охоту, но отношению же к софисту несомненно очевидно, что не должно оставлять его, не рассмотрев в достаточной степени.

Феэт. Ты прекрасно сказал.

40. Стр. Когда, таким образом, хМЫ согласились, что одни роды (существующего) склонны вступать во взаимное общение,

C. другие же нет, и что некоторые лишь с немногими, а другие со многими, а, наконец, некоторые во всех случаях беспрепятственно общаются со всеми, то будем идти дальше в нашей беседе так, чтобы нам коснуться не всех видов (существующего), дабы из-за множества их не придти в смущение, но, избрать лишь те, которые считаются главнейшими (обширнейшими) и рассмотреть: во-первых, каков каждый из них и затем, как обстоит с их способностью общения друг с другом. Вследствие этого, если мы не можем со всею ясностью постичь сущее и несущее, то, по крайней мере, насколько это допускает способ теперешнего исследования, не явимся бедными на D. разъяснение их, в случае нам как-либо удастся удалиться отсюда [131]без вреда при наших утверждениях о несущем, будто есть действительно несущее.

Феэт. Конечно, надо.

Стр. Наиболее обширные роды, которые мы теперь обследы-ваем, это — само сущее, покой и движение.

Феэт. Достаточно.

Стр. И мы о двух из них говорим, что они несоединимы друг с другом.

Феэт. Несомненно.

Стр. Напротив, сущее соединимо с тем и с другим. Ведь оба они, конечно, существуют.

Феэт. Как не так?

Стр. Следовательно, их всех становится три.

Феэт. Бесспорно.

Стр. Каждый из них есть "другое11 по отношению к остальным двум и "то же самое“ — для самого себя').

Феэт. Так. Е.

Стр. Чем же, однако, мы теперь считаем "то же самое" и "другое"? Есть ли они какие-либо два рода, отличные от тех трех, по необходимости всегда вступающие с последними в соединение, в каком случае исследование должно вестись относительно пяти существующих родов, а не трех, или, не замечая, мы сами обзываем этим: "то же самое" и "другое" нечто одно из тех? 255.

Феэт. Может быть.

Стр. Но движение и покой не есть, верно, ни другое, ни то же самое?

Феэт. Как?

Стр. То, что мы высказали бы вместе о движении и покое, это не может быть ни одним из них.

Феэт. Почему же?

Стр. Движение остановится, а покой, напротив, будет двигаться; ведь одно из этих двух, какое бы ни было, входя в область обоих, заставит снова другое превратиться в противоположное своей собственной природе, так как оно участвует В. в противоположном.

Выражение: "другое" и .то же самое" можно повсюду заменить выражениями: различное и тожественное. [132]Феэт. Совершенно так.

Стр. Оба они причастны и "тому же самому44, и "другому44.

Феэт, Да.

Стр. Поэтому, мы не должны говорить ни о движении, что оно "то же самое44 или "другое44, ни о покое.

Феэт. Конечно, нет.

Стр. Но не следует ли нам мыслить сущее и "то же самое44, как нечто одно?

Феэт. Возможно.

Стр. Но, если сущее и "то же самое44 не означают ничего различного, то мы, говоря снова о движении и покое, что они оба

C. существуют, сочтем, таким образом, и то, и другое, как существующие, за "то же самое44.

Феэт. Но это вполне невозможно.

Стр. Действительно невозможно, чтобы сущее и "то же самое44 были одно.

Феэт. Почти так.

Стр. В таком случае не примем ли мы рядам с тремя видами четвертый: "то же самое44?

Феэт. Да, конечно.

Стр. Как же дальше? Не следует ли нам, однако, считать "другое44 пятым (видом)? Или должно его и сущее мыслить, как два названия для одного рода?

Феэт. Пожалуй.

Стр. Я, впрочем, думаю, что ты согласишься в том, что из существующего одно считается (существующим) само по себе, другое же лишь относительно друг друга.

Феэт. Отчего же нет?

D. Стр. "Другое44 всегда (существует только лишь) по отношению к "другому44. Не так ли?

Феэт. Так.

Стр. Не совсем, если и сущее, и "другое44 не различились в высшей степени. Если бы, однако, "другое44 участвовало в обоих видах, как сущее, то из другого одно было бы "другим44 совсем не относительно другого. Теперь же у нас прямо вышло, что то, что может быть иным, это и явилось относительно другого, по необходимости, тем, чем оно есть.

Феэт. Ты говоришь, как оно и есть. [133]Стр. Следовательно, пятым среди тех видов, которые мы выбрали, должно считать природу "другого". Е.

Феэт. Да.

Стр. И мы скажем, что она (природа) проникает все остальные (роды), так как каждое отдельное есть "другое" не в силу своей собственной природы, но вследствие участия в идеи "другого".

Феэт. Совершенно так.

41. Стр. Об этих пяти (родах), перебирая их по одиночке, мы выразились бы так.

Феэт. Именно как?

Стр. Во-первых, движение есть совершенно другое, чем покой. Или как надо сказать?

Феэт. Вот так.

Стр. Оно, таким образом, не есть покой?

Феэт. Никаким образом.

Стр. Существует же оно вследствие участия в сущем? 256.

Феэт. Существует.

Стр. И с другой стороны, движение есть опять таки "другое" для "того же самого

Феэт. Да.

Стр. Поэтому оно не. есть "то же самое".

Феэт. Конечно, нет.

Стр. Но, однако, оно было "тем же самым" вследствие того, что всё причастно ему ("тому же самому").

Феэт. Непременно.

Стр. Что движение действительно есть и "то же самое", и "не то же самое" с этим должно согласиться и не огорчаться. Ведь, когда мы называли его "тем же самым“ и "не тем же самым", мы выразились не одинаково; коль скоро мы называем его в. "тем же самым", мы говорим о нём так из-за его участия в "том же самом" по отношению к нему самому1); если же мы напротив, называем его "не тем же самым", то это вследствие его общения с "другим", благодаря чему, отделившись от "того же самого", движение сделалось не этим, но "другим", так что снова справедливо считается не "тем же самым".

Т. е. имея в виду, что движение причастно роду "того же самого1· вследствие того, что оно по отношению к себе есть "то же самое". [134]Феэт. Совершенно так.

Стр. Поэтому, если бы каким-либо образом само движение приобщилось к покою, не было бы ничего странного назвать его недвижно-стоящим.

Феэт. Вполне справедливо, если мы согласимся, что одни роды (существующего) склонны взаимно соединяться, другие же нет.

С. Стр. И действительно, к доказательству в пользу этого положения мы пришли еще раньше теперешних (доказательств), когда утверждали, что так оно по природе и есть.

Феэт. Каким же образом нет?

Стр. Скажем, однако, снова: движение отлично от "другого", равно как оно есть "другое" для "того же самого" и покоя?

Феэт. Непременно.

Стр. Стало быть, оно по настоящему объяснению есть как-то и "другое", и не "другое".

Феэт. Правда.

Стр. А что же следующее? Будем ли мы утверждать, что оно (движение) "другое" для трех (родов), а относительно же четвертого не скажем этого, признав в то же время, что всех

В. родов, о которых и в пределах которых мы желаем вести исследование, — пять?

Феэт. Как же? Ведь невозможно согласиться на число меньше, чем какое вышло теперь.

Стр. Смело, таким образом, мы должны защищать положение, что движение есть "другое" для сущего?

Ф?эм. Весьма смело.

Стр. Не ясно ли, однако, что движение есть на самом деле и несущее, и сущее, так как принимает участие в сущем?

Феэт. Крайне ясно.

Стр. Несущее, таким образом, необходимо имеется, как в движении, так и во всех родах. Ведь распространяющаяся на всё существующее природа "другого", придавая каждому вид

Е. "другого", делает это (каждое) несущим и согласно тому самому мы всё вообще по праву, следовательно, назовем несущим и снова, так как оно (это,,всё“) имеет часть в сущем, (назовем) — сущим.

Феэт. Может быть. [135]Стр. В каждом виде, поэтому, есть много сущего и бесконечно по числу несущего.

Феэт. Кажется. 257.

Стр. Таким образом, должно сказать, что и само сущее есть "другое" для прочих (родов).

Феэт. Необходимо.

Стр. И сущего, следовательно, во всех тех случаях не будет у нас, в каких есть "другое". Раз оно не есть то (другое), оно (сущее) будет само единым; тем же "другим", бесконечным по числу, оно, напротив, не будет.

Феэт. Почти что так.

Стр. Не следует огорчаться этим, когда роды по природе имеют взаимное общение. Если же кто на это не согласен, пусть тот опровергнет сначала наши предыдущие объяснения, а затем также и последующее.

Феэт. Ты выразился весьма справедливо.

Стр. Посмотрим-ка на вот что. В.

Феэт. На что именно?

Стр. Когда мы говорим о несущем, мы разумеем, кажется, не нечто противоположное сущему, но лишь "другое", (чем сущее).

Феэт. Как?

Стр. Ведь, если мы, например, что-либо называем невеликим, кажется ли тебе, что этим выражением мы больше обозначаем малое, чем равное?

Феэт. Каким образом?

Стр. Следовательно, если бы утверждалось, что отрицание означает противоположное, мы не будем соглашаться с этим, но (согласились бы) только настолько, чтобы "не" и "нет" означали нечто "другое" по отношению к рядом стоящим словам, или, еще лучше, вещам, до которых относятся высказанные с. вслед за отрицанием слова.

Феэт. Совершенно так.

42. Стр. ГИодумаем-ка, если и тебе угодно, о следующем.

Феэт. О чём же?

Стр. Существо "другого" мне показывается раздробленным на части надобно знанию.

Феэт. Каким образом? [136]Стр. И оно (знание) едино, но всякая отдельная часть его,

D. относящаяся к чему-либо, имеет какое-нибудь присущее ей имя. Через это-то и говорится о многих искусствах и знаниях.

Феэт. Конечно так.

Стр. Поэтому, и части существа "другого", которое есть только едино, испытывают это же.

Феэт. Может быть. Но скажем каким, именно, образом?

Стр. Не противоположна ли какая-либо часть "другого" красивому?

Феэт. Да.

Стр. Со ятем ли мы ее безымянной или имеющей некоторое имя?

Феэт. Имеющей; ведь то, что мы каждьий раз называем некрасивым, является "другим" не для чего-либо иного, а лишь для существа прекрасного.

Стр. Ну хорошо, скажи мне теперь следующее.

E. Феэт. Что же?

Стр. Не выходит ли так, что некрасивое есть нечто, отделенное от какого-либо рода существующего и снова иротивупо-ставленное чему-либо из существующего?

Феэт. Так.

Стр. Оказывается, следовательно, что некрасивое, по-видимому, есть противоположение существующего существующему же.

Феэт. Весьма справедливо.

Стр. Что же? Не принадлежит ли у нас по этим словам красивое в большей степени к существующему, некрасивое же в меньшей.

Феэт. Никаким образом.

258. Стр. Следовательно, надо признать, что и невеликое, и само великое одинаково существуют.

Феэт. Одинаково.

Стр. Не должно ли и несправедливое полагать равным со справедливым в том отношении, что одно из них существует нисколько не меньше другого.

Феэт. Отчего же нет?

Стр. Таким же образом будем говорить и о прочем, как скоро существо "другого" оказалось принадлежащим к существующему. Когда же оно ("другое") существует, то нужно полагать и его части существующими не в меньшей степени. [137]Феэт. Как же не так?

Стр. Поэтому, кажется, противопоставление природы части В. "другого" сущему, противополагаемых друг другу, есть нисколько не меньшая, если позволено выразиться, сущность, чем и само сущее, причем она обозначает не (нечто) противополож-ное сущему, но указывает лишь насколько одно является "другим" для того.

Феэт. Совершенно ясно.

Стр. Как же нам назвать ее?

Феэт. Очевидно, она есть то самое несущее, которое мы исследовали из-за софиста.

Стр. Может быть, как ты сказал, у него несущего так же мало, как и у кого другого, недостает сущности и, (может быть), должно смело теперь говорить, что несущее наверно имеет свою собственную природу, и подобно тому, как великое было великим, красивое — красивым и невеликое — невеликим, некрасивое — не- С. красивым, то и несущее, будучи одним среди многих существующих видов, не таким ли образом было и есть тоже несущее? Или по отношению к иему мы, дорогой Феэтет, питаем еще какое-либо сомнение?

Феэт. Никакого.

43. Стр. Ты знаешь ли, мы далеко не послушались Парменида, что касалось его запрещения.

Феэт. Как так?

Стр. Стремясь в исследовании всё вперед, мы доказали ему более того, что тот запретил исследовать.

Феэт. Каким образом?

Стр. А так, что он где-то сказал: никогда не болтай, что D. есть несущее; но от такого рода пути исследования держи подальше мысль.

Феэт. Конечно, он сказал так.

Стр. А мы не только доказали, что есть несуществующее, но выяснили и вид, к которому относится оно. Ведь указывая, что есть существо "другого11, и что оно распределено по всему существующему, находящемуся во взаимном отношении, мы отважились высказать, что каждая часть его ("другого"), противопоставленная существующему, и есть действительно то самое: — несущее. е. [138]Феэш. И кажется, дорогой чужеземец, сказали совершенно правильно.

Стр. Пусть никто не говорит о нас, будто мы, представляя несущее противоположным сущему, осмеливаемся утверждать, что оно существует. Ведь о том, что противоположно сущему, мы давно уже оставили мысль решить: существует ли оно, или нет, 259. обладает ли разумом, или вполне неразумно. Относительно же того, о чём мы теперь говорили: будто несущее есть, то, или пусть нас кто-либо разубедит в этом, доказав, что мы говорим не дело, или пока он не в состоянии опровергнуть это, он должен говорить тоже, что высказываем и мы, именно, что роды взаимно соединяются, и что, в то время как сущее и "другое44 проникают всё (все вещи) и друг друга, само "другое", как имеющее часть в сущем, через это участие есть, хотя уесть) не то, в чём оно участвует, а "другое44; вследствие же того, что оно есть "другое44, чем сущее, вполне ясно, что оно необходимо

B. должно быть несущим. Сущее же, с другой стороны, как имеющее часть в "другом44, будет "другим44 для остальных родов, а будучи другим для всех их, оно не будет ни каждым из них (в отдельности), ни всеми ими вместе взятыми помимо его самого, так что снова в неисчислимых и бесчисленных случаях бесспорно не будет сущего; также и остальные роды, каждый в отдельности и все в совокупности, во многих случаях существуют, во многих нет.

Феэт. Правда.

Стр. Если, однако, кто-либо не верит этим противоречиям, то такому надо произвести исследование (самому ) и привести нечто

C. более лучшее, чем сказанное теперь; если же он, будто измысливши что-либо трудное, находит удовольствие тянуть нашу речь то туда, то сюда, то такой, стало быть, занялся бы делом, не стою-щим большого прилежания, как подтверждает наше настоящее исследование. Ведь найти (вот всё) это и не хитро, и не трудно, а то и трудно, и в такой же мере прекрасно.

Феэт. Что же однако?

Стр. А вот что: допустивши возможным всё то, о чём уже было изложено раньше, оказаться в состоянии следовать при возражении на каждое положение именно сказанному в том случае, если кто-либо стал бы утверждать, что "другое44 как-то есть "то же [139]самое“ или "то же самое" есть "другое" в том отношении и в D. таком виде, в каких, он утверждает, каждому из них это подобает. Но объявлять "то же самое“ каким-либо образом "другим44, а "другое44 "тем же самым44, большое малым, подобное неподобным и находить удовольствие в том, что в речах приходится постоянно высказывать противоречия, это не есть истинное опровержение, но здесь обнаруживается новичек, еще только впервые принимающийся за исследование существующего.

Феэт. Конечно так.

44. Стр. И в самом деле, дорогой мой, пытаться отделять всё от всего — вообще непристойно и есть вполне дело (человека) е. необразованного и нефилософа.

Феэт. Почему же?

Стр. Разъединять каждое со всем остальным — это означает полнейшее уничтожение всех речей, так как лишь вследствие взаимного сплетения видов образуется у нас речь.

Феэт, Правда.

Сшр. Обрати же, поэтому, внимание, как была полезна для 260. нас теперь борьба с такими людьми и как полезно, что мы заставили их допустить связь "другого44 с "другим44.

Феэм. В каком отношении?

Стр. А в том, — что речь для нас есть один какой-то из существующих родов; лишившись ее, мы, что особенно важно, лишались бы философии. Нам, теперь же надо согласиться в том, что такое речь; если бы она была у нас отнята и ее совершенно не существовало, мы не могли бы ничего высказать. А она была бы отнята у нас, если бы мы признали, ч4о нет ника- в. кой связи между чем бы то ни было.

Феэм. Это справедливо. Но я не понимаю, для чего надо согласиться относительно речи.

Стр. Быть может, ты скорее бы понял, следуя вот этим путем.

Феэт. Каким?

Стр. Несущее явилось у нас как один из прочих родов, рассеянный по всему существующему.

Феэт. Так. [140]Стр. Поэтому надо рассмотреть следующее: соединяется ли оно (несущее) с суждением ]) и речью.

Феэт. Как так?

0. Стр. Когда оно не соединимо с ними, всё необходимо должно быть истинным. Когда же оно соединяется с теми, то суждение становится ложным и речь тоже, так как мыслить или высказывать несуществующее — это есть заблуждение, возникающее в мышлении и речах.

Феэт. Так.

Стр. А если есть заблуждение, то существует и обман.

Феэт. Да.

Стр. Но если существует обман,, тогда всё необходимо должно быть полно образов, подобий и призраков.

Феэт. Как не так?

Стр. О софисте мы сказали, что он, хотя и скрылся в этой

D. области, но сам то, однако, совершенно отрицал существование лжи; ведь о несущем никто и не мыслит, и не говорит и оно никаким образом не участвует в сущности.

Феэт. Так и было.

Стр. Теперь оно (несущее) явилось участвующим в сущем, так что он (софист), пожалуй, в этом отношении не станет спорить. Но он легко может сказать, что одни из видов имеют часть в несущем, другие же нет, и что речь и суждение именно являются не принимающими участия. Поэтому, софист снова может защищать (тот взгляд), что нет вовсе искусства, творящего образы и призраки, в котором, утверждаем мы, он

E. пребывает, раз суждение и речь не входят в общение с несущим. Обман совершенно не существует, когда не существует общения. Отсюда, прежде всего, надлежит точно исследовать, что такое речь, суждение и представление, дабы, когда они для нас

261. станут ясными, нам можно было бы видеть общение их с несущим, а видя последнее, доказать, что ложь существует; доказавши же это, мы свяжем (захваченного) в ней софиста, если, конечно, он там или, оставив его на свободе, начнем искать в иной области.

) См. объяснения. [141]Феэт. Вполне справедливо, дорогой чужеземец, сказано было вначале о софисте, что этот род (людей) трудно уловим. Он представляется изобилующим средствами защиты, из которых одно он пустил в ход; необходимо раньше, чем удасться достигнуть самого его (софиста) одолеть это. Едва мы теперь одолели одно (средство защиты) именно: что несущего нет, как уже другое пущено в ход и теперь надо доказать, что существует ложь и в речах, и в суждениях, а вслед за этим, быть может, в. еще одно, а после того и еще другое и, как кажется, никогда не явится конца им.

Стр. Надо не терять мужества, дорогой Феэтет, тому, кто может, хотя бы только понемножко пробираться вперед. Кто падает духом в этих случаях, что тот будет делать в других, где он или ничего не преуспеет, или снова будет оттолкнут назад? Такой, по словам пословицы, едва ли когда овла- с. деет городом. Теперь, мой дорогой, когда с тем, о чём ты говоришь, покончено, нами должна быть взята самая большая стена, прочее уже легче и менее значительно.

Феэт. Ты прекрасно выразился.

45. Стр. Прежде всего, как уже сказано, возьмем-ка речь и суждение, дабы дать себе ясный отчет: соприкасается ли с ними несущее или и то, и другое безусловно истинны и ни одно из них никогда не бывает ложью.

Феэт. Правильно.

Стр. Давай, как мы говорили о видах и буквах, рассмо- о. трим снова таким же образом и слова, так как, примерно, этим путем открывается теперешнее искомое.

Феэт. На что же в словах надо обратить внимание?

Стр. А на то: все ли Они сочетаются друг с другом или ни одно? или некоторые склонны к этому, другие же нет?

Феэт. Ясное дело, что одни склонны, а другие нет.

Стр. Ты, быть может, думаешь следующее: что те, которые выговариваются по порядку и выражают что-либо, те е. сочетаются, а те, которые в своей последовательности ничего не обозначают, не сочетаются.

Феэт. Каким образом и что это ты говоришь? [142]Стр. Принявши то, о чём я думал, ты через это и соглашаешься со мною. У нас ведь есть двоякий род обозначения речью сущности.

Феэт. Как?

262. Стр. Один называемый существительным, другой — глаголом.

Феэт. Расскажи о каждом из них.

Стр. Обозначение действий мы называем глаголом.

Феэт. Да.

Стр. Обозначение посредством голоса, приложенное к тому самому, что производит действие — (мы называем) существительным.

Феэт. Вполне так.

Стр. Таким образом, из одних существительных, последовательно произнесенных, никогда не образовывается речь, также обратно и из глаголов, произнесенных без существительных.

Феэт. Этого я не понял.

В Стр. Очевидно, что ты, недавно согласился со мною, обратив внимание на что-либо другое; ведь я хотел сказать именно то, что эти вот так высказанные в последовательности слова не есть речь.

Феэт. Как?

Стр. А, например, "идет бежит спит“ и все прочие выражения, какие обозначают действия; когда кто-либо пересказал бы их по порядку, то он ни о чём не составил бы речи.

Феэт. Как же (составил бы)?

Стр. Таким же образом опять, если произносится: "лев олень лошадь44 и все выражения, которыми, с другой стороны, обозначено всё, что производит действие, то и из их чередова-q ния не возникает речь. Высказанное не сообщает ни так, ни иначе, ни о действии, или не действии, ни о сущности существующего или несуществующего, пока кто-либо не соединит глаголов с именами существительными. Тогда всё наложено и первое сочетание (существительных с глаголами) становится тотчас же речью, некоторым образом первою и самою маленькою из речей.

Феэт. Как ты это так говоришь? [143]Стр. Когда кого-либо произносит: "человек учится44, то не скажешь ли ты, что это есть самая маленькая и первая речь?

Феэт. Да. D.

Стр. Ведь в этом случае он сообщает о существующем или происходящем, или происшедшем, или будущем и не только произносит наименования (одни слова), но и выполняет (этим) что-либо, сплетая глаголы с именами существительными. ІИоэтому-то мы выражаемся (о нём), что он говорит что-либо, а не произносит названия, и такому сочетанию дали имя речи.

Феэт. Верно.

46. Стр. Подобно тому, как некоторые вещи совмещаются одна с другой, другие же нет, таким же образом и обозначения (вещей и действий) помощью голоса: одни не соединяются, е. другие же, взаимно сочетаясь, образуют речь.

Феэт. Совершенно так.

Стр. Теперь еще следующая малость.

Феэт. Какая же?

Стр. Речь, когда она есть на лицо, должна необходимо быть речью о чём-либо; ведь речь ни о чём невозмояша.

Феэт. Так.

Стр. Не должно ли ей быть и какого-либо свойства?

Феэт. Как не должно?

Стр. Обратим-ка теперь внимание на нас самих.

Феэт. Действительно следует.

Стр. Я тебе скажу речь, соединив предмет с действием, через посредство имени существительного и глагола; ты же скажи мне, о чём будет речь.

Фэет. Это и сбудется, но мере возможности.

Стр. "Феэтет сидит44. Эта речь, конечно, не длинна? 263.

Феэт. Нет, напротив умеренна.

Стр. Твое дело теперь сказать: о ком она и к кому относится.

Феэт. Очевидно, что обо мне и ко мне.

Стр. А как, напротив, следующая?

Феэт. Какая?

Стр "Феэтет, с которым я теперь беседую, летит44.

Феэт. И относительно этой речи, едва ли кто скажет иначе, как не то, что она обо мне и меня касается. [144]Стр. Мы утверждаем, что всякая речь необходимо должна быть какого-либо свойства.

В. Феэт. Да.

Стр. Какого же свойства должно теперь считать каждую из этих двух?

Феэт. Одну истинной, другую ложной.

Стр. Из них — истинная высказывает о тебе существующее, как оно есть.

Феэт. А как же?

Стр. Ложная — нечто другое, чем существующее.

Фэет. Да.

Стр. Она говорит, поэтому, о несуществующем, как о существующем.

Феэт. Почти так.

Стр. Но крайней мере, о чём-либо другом существующем, чем то, что в действительности по отношению к тебе есть. Ведь мы утверждали, что относительно каждого многое существует, а многого и нет.

Феэт. Совершенно так.

C. Стр. Та же речь, которую я позже сказал о тебе, прежде всего, в силу нашего определения: что есть речь, необходимо должна быть одною из самих коротких.

Феэт. Мы ведь недавно в этом согласились.

Стр. Затем, (речью) о чём-либо.

Феэт. Так.

Стр. Если она не о тебе (речь), то ни о чём другом.

Феэт. Как это?

Стр. Ведь ни к чему не относясь, она не была бы и вообще речью. Мы доказали, как невозможное, чтобы речью была ни· к чему не относящаяся речь.

D. Феэт. Вполне справедливо.

Стр. Если, таким образом, о тебе говорится "другое", как "то же самое“, несуществующее, как сущестувющее, то видно, подобное соединение, возникающее из глаголов и имен существительных, становится действительно и справедливо ложною речью.

Феэт. Весьма верно. [145]47. Стр. Как же теиерь? Не ясно ли уже, что мышление, суждение, представление, словом, эти роды истинные и ложные все возникают в нашей душе?

Феэт. Каким образом?

Стр. Ты это легче увидишь, если сначала узнаешь, что такое е. они сами по себе и чем разнятся друг от друга.

Феэт. Давай только.

Стр. Не есть ли мысль и речь одно и то же за исключением лишь того, что происходящая внутри души без (сопровождения) звуков беседа её самое с собою же, это самое и названо нами мышлением?

Феэт. Вполне так.

Стр. Поток же в звуках, идущий от той (души) через уста, назван речью.

Феэт. Правда.

Стр И мы знаем, что в речах происходит следующее —

Феэт. Что же?

Стр. Утверждение и отрицание.

Феэт. Внаем.

Стр. Если это происходит в душе при размышлении молчаливо, то имеешь ли ты еще какие-либо название для этого, помимо суждения?

Феэт. Да каким же образом?

Стр. Что же, когда подобное состояние возникает у кого-либо 264. не силою самой души, но благодаря ощущению, то можно ли правильно назвать его другим чем-либо, как не представлением?

Феэт. Никак.

Стр. Таким образом, если речь бывает истинной и ложной и если среди этого мышление явилось нам, как беседа души самое с собою, суждения же, как завершение мышления и то, что мы выражаем словом "кажется", как соединение ощущения и суждения, то необходимо, чтобы и из этих родов, как родствен- в. ных речи, некоторые бывали иногда ложными.

Феэт. Как же нет?

Стр. Замечаешь ли ты теперь, что ложное суждение и речь найдены нами раньше, чем то следовало согласно нашему предположению, возбудившему было у нас опасение, как бы исследуя всё это, не приняться за дело совершенно невыполнимое?

Ю [146]Феэт. Замечаю.

48. Стр. Не будем же, однако, падать духом и по отношению 0. ко всему остальному. В виду того, что всё это теперь стало для нас ясным, вспомним-ка о прежних делениях по родам.

Феэт. О каких?

Стр. Мы различали два вида искусства, творящего образы: один — производящий подобия, другой — призраки.

Феэт. Да.

Стр. И мы сказали, что недоумеваем, к какому из них двух отнести софиста,

Феэт. Это было.

Стр. И когда мы в этом затруднялись, распространился еще больший мрак, как скоро явилось положение, приводящее всё к сомнению, будто нет ни изображений, ни образов, ни призраков, D. через что вообще никак, никогда и нигде не возникает лжи.

Феэт. Ты говоришь верно.

Стр. Теперь, когда стало очевидным существование ложной речи и ложного суждения, возможно, что бывают и подражания существующему, а вследствие этого обстоятельства возникает искусство обмана.

Феэт. Возможно.

Стр. И действительно, что софист принадлежит к одному из обоих родов, мы это окончательно признали раньше.

Феэт. Да.

Е Стр. Попробуем-ка, затем, снова разделяя на двое находящийся перед нами род, всё время держаться в пути правой стороны отделенной части, имея в виду то, что относится к софисту, пока мы, обойдя всё общее между ним и другими и оставив ему его собственную сущность, не выставим ее на показ прежде всего нам самим, а потом и тем, кто от природы в силу 2g5 происхождения весьма близко стоит к подобного рода исследованию.

Феэт. Правильно.

Стр. Не с того ли мы начали, что различили искусство производящее и приобретающее?

Феэт. Да.

Стр. И среди приобретающего — не явился ли он (софист) нам в области охоты, состязания, торговли и некоторых других видов искусства? [147]Феэт. Конечно так.

Стр. Теперь же, когда подражательное искусство захватило его, ясно что сперва надо расчленить на двое это искусство. Ведь подражание, возможно, есть какое-то творчество; мы однако, гово- В. рим об образах, а не о самих отдельных предметах. Не так ли?

Феэш. Совершенно так.

Стр. Пусть, следовательно, будет прежде всего две части производящего искусства.

Феэт. Какие?

Стр. Одна Божеская, а другой человеческая.

Феэт. Не понял я еще.

49. Стр. Творческое искусство, говорили мы, если помним сказанное вначале, есть всякая сила, которая является причиною, что то, чего раньше не было, позже возникает.

Феэт. Помним.

Стр. Будем ли мы утверждать обо всём смертном и жи- с. вом, что только произростает на земле из семян и корней и что образуется в земле в виде неодушевленных плавящихся и неплавящихся тел, будвхм ли мы утверждать, что всё это, раньше не существовавшее, возникает затем в силу творческой деятельности кого-либо другого, как не Бога? или будем говорить, руководясь мнением и словами толпы...

Феэт. Каким?

Стр. А что вся природа выводится из какой-то случайности, неразумной причины или же, наконец, признаем, что она возникает из причины, одаренной Божественным ведением, исходящей от Бога?

Феэт. Я, быть может, вследствие юности часто переменяю jy одно воззрение на другое, теперь однако, смотря на тебя и предполагая, что ты считаешь будто то всё произошло от Бога, я и сам так дз^маю.

Стр. Прекрасно, Феэтет! И если бы мы полагали о тебе, что ты в последующее время будешь из числа мыслящих как-либо иначе, то теперь постарались бы речью при помощи покоряющей убедительности довести тебя до согласия с нами. Но так как я твою природу знаю, что она и без наших слов сама собою направится к тому, к чему, утверждаешь ты, ее теперь влечет, то я [148]Е. оставлю это. Ведь только прошло бы бесполезно время. Я же предположу, что то, что называется происходящим от природы, то производится божеским искусством; всё же из этого, создаваемое людями, — человеческим, и что в силу такого предположения существует два рода творчества: один человеческий, другой божеский.

Феэт. Верно.

Стр. Расчлени-ка, однако, каждый из них двух снова на двое.

Феэт. Как?

Стр. Подобного тому, как ты всё вообще творческое искусство делил в ширину, раздели теперь его, напротив, в длинну.

Феэт. Пусть разделено.

Стр. Таким образом, (в целом) возникают четыре части: две с нашей сторопы:--человеческие, и две со стороны Богов: — божеские.

Феэт. Да.

Стр. Теперь они снова разделены уже иначе: одна часть в каждом отделе является самопроизводящей, обе же остальные могут быть лучше всего названы творящими образы. И через это, следовательно, творческое искусство снова делится на две части.

B. Феэт. Скажи, как образуется опять каждая из них?

50. Стр. Мы знаем, что мы и другие живые существа, и то, из чего всё прбизошло: огонь, вода и родственное последним, суть произведения Бога и каждое сотворено само. Или как?

Феэт. Так.

Стр. Каждое из них сопровождают изображения, отнюдь не самые вещи, тоже произведенные божеским искусством.

Феэт. Какие?

Стр. А образы во сне и все те образы, которые днем C. Называются естественными призраками: тени, когда при огне появляется мрак, затем, двойные изображения, когда свой собственный свет (предмета) и чужой, сливаясь в одно на блестящих й гладких предметах, порождают изображение, которое производит ощущение, противоречащее прежнему привычному образу.

Феэт. Следовательно, здесь два произведения божеского творчества: сама вещь и образ, ее сопровождающий. [149]Стр. Но, что же с нашим искусством? Не будем ли мы утверждать, что оно помощью архитектуры воздвигает дом, помощью же живописи некоторый другой, созданный подобно человеческому сну для бодрствующего.

Феэт. Конечно так. D.

Стр. То же и с остальным обстоит в том же духе: произведения нашей творческой деятельности снова удвоены; мы говорит сам предмет — это произведение искусства творческого, а изображение его — произведение искусства изобразительного.

Феэт. Теперь я понял значительно лучше и принимаю два, расчлененных каждый на два вида, творческих вообще искусства: — согласно одному делению: человеческое и божеское искусства, по другому же — произведения каждого из них состоят из самих предметов и, с другой стороны, из некоторых подобий последних.

51. Стр. Вспомним-ка теперь, что один вид (искусства) должен быть производящим образы, другой — призраки, если ложь есть действительно ложь и нечто, принадлежащее но своей Е. природе к существующему.

Феэт. Так, конечно, было.

Стр. Не явилась ли она именно таковой, и, поэтому, не причислим ли мы теперь к ней без противоречий и те два вида?

Феэт. Да.

Стр. Разделим-ка искусство, творящее призраки, снова на 267.

двое.

Феэт. Как?

Стр. Одно это то, которое выполняется посредством орудий, другое (получается), когда тот, кто творит призраки, сам делает себя орудием для этой цели.

Фечт. Как ты говоришь?

Стр. Когда, думаю я, кто-либо своим телом старается явить сходство с твоей внешностью или своим голосом сходство с твоим, то этот род искусства производить призраки называется преимущественно подражанием.

Феэт. Да.

Стр. Называя этот род подражающим, выделим его.

Всё остальное оставим без внимания, вследствие наступления [150]B. усталости и предоставим другому свести воедино и дать тому какое-либо подобающее название.

Феэпг. Пусть то будет выделено, а это передано.

Стр. Однако, дорогой Феэтет, и первое также следует считать за двоякое. Реши, почему?

Феэт. Говори ты.

Стр. Из лиц подражающих, одни делают это зная, чему они подражают, другие же не зная. Какое теперь различие признаем мы более значительным, как (не различие) между знанием и незнанием.

Феэт. Никакое.

Стр. Подражание, недавно указанное, было, таким образом, подражанием знающих. Ведь только тот, кто знает твою внешность и тебя, тот лишь мог бы подражать всему этОхму.

C. Феэт. Как же иначе?

Стр. А что же с обликом справедливости и вообще всей вместе взятой добродетели? Не примутся ли многие, не зная ее, но как-либо представляя, ревностно стараться, дабы то, что они считают за добродетель, как живущее в них, проявилось бы, когда они станут насколько только можно на деле и на словах подражать тому.

Феэт. И чрезвычайно многие (примутся).

Стр. Но достигнут ли все цели казаться справедливыми, не будучи вовсе таковыми? или следует совершенно противупо-ложное?

Феэт. Совершенно (итротивуположное).

D. Стр. Такого подражателя, я думаю, надо считать отличающимся от того, (его надо признать) незнающим, — отличным от знающего.

Феэт. Да.

52. Стр. Откуда же, однако, возьмет кто-либо подобающее название для каждого из них? Ведь очевидно, что это трудно, так как прежние философы, кажется, всегда готовы были пускать в ход давнишний, неосновательный укор разделению родов но видам, через что никто никогда и не брался разделять. Вследствие этого, но необходимости, не существует особенного E. достатка в названиях. При всём том, если выразиться более смело, мы ради различия подражание, соединенное с мнением, назовем [151]подражанием, основанным на мнении, подражание, (соединенное) со знанием, — некоторым научным.

Феэт. Пусть будет (так).

Стр. Теперь надо воспользоваться одним из этих двух выражений. Ведь софист принадлежит не к знающим, но к подражающим.

Феэт. И весьма.

Стр. Рассмотрим-ка подражателя, основывающегося на мнении, как рассматривают железо, прочно ли оно или содержит в себе какую-либо трещину.

Феэт. Рассмотрим.

Стр. А он (софист) теперь имеет ее (трещину) и очень даже значительную. Один из них (подражателей) является про- 268. стоватым, думая, что знает то, о чём судит, поведение же другого благодаря вихлянию его в речах возбуждает подозрение и опасение, что он не знает того, относительно чего принимает перед другим вид знающего.

Феэт. Конечно, он принадлежит к обоим родам, о которых ты упомянул.

Стр. Поэтому, не примем ли мы одного за простого, другого за лицемерного подражателя?

Феэт. Это подходит.

Стр. Сочтем ли мы снова род последнего единым или двояким?

Феэт. Смотри ты (сам).

Стр. Смотрю и мне представляется каких-то два рода их в. (подражателей): один, я вижу, способен лицемерить всенародно и в длинных речах перед толпою, другой же перед немногими (в частной беседе) и в коротких речах заставляет собеседника противоречить самому себе.

Феэт. Ты говоришь весьма правильно.

Стр. За кого же мы сочли бы словообильного (подражателя)?

За государственного ли мужа, или же за народного оратора?

Феэт. За народного оратора.

Стр. Как же мы назовем другого? Мудрым философом пли подражателем мудрому (софистом)?

Феэт. Мудрым, однако, невозможно (назвать); ведь мы при- с. знали его незнающим. Будучи подражателем мудрому, он, ясно, [152]получит от последнего какое-либо прозвище и я почти уже понял, что его действительно должно назвать тем подлинно во всех отношениях истинным софистом.

Стр. Не свяжем ли мы, однако, как и раньше, его название в одно целое, сплетая всё вместе от конца к началу?

Феэт. Конечно так.

Стр. Мы, стало быть, имеем занимающийся подражанием, чародейственный на словах вид относящейся к притворству части искусства, полного противоречий, основанного на (простом) мнении,

D. искусства, принадлежащего к роду, производящему призраки, который выделен от этого же рода, творящего призраки, в качестве не божеского, но человеческого произведения, и кто сочтет истинного софиста (подражателя мудрому) происходящим вот из этого-то рода и крови, тот, кажется, выразится вполне справедливо.

Феэт. Совершенно так.