Отмщенье, государь, отмщенье,
Паду къ ногамъ твоимъ, —
Будь справедливъ и накажи убійцу, —
Чтобъ казнь его въ позднѣйшія вѣка,
Твой правый судъ потомству возвѣстилъ,
Чтобъ видѣли злодѣи въ немъ примѣръ.
(Изъ неизданной трагедіи Венцеслова.)
Погибъ поэтъ, невольникъ чести,
Палъ оклеветанный молвой,
Съ свинцомъ въ груди и съ жаждой мести
Поникнувъ гордой головой.
Не вынесла душа поэта
Позора мелочныхъ обидъ,
Возсталъ онъ противъ мнѣній свѣта
Одинъ, какъ прежде — и убитъ!
Убитъ!.. къ чему теперь рыданья?
Похвалъ и слезъ ненужный хоръ
И жалкій лепетъ состраданья?
Судьбы свершился приговоръ!
Не вы-ль сперва такъ долго гнали
Его свободный, чудный даръ,
И для потѣхи возбуждали
Чуть затаившійся пожаръ!..
Чтожъ? — веселитесь!.. Онъ мученій
Послѣднихъ вынести не могъ,
Угасъ, какъ свѣточь, дивный геній,
Увялъ торжественный вѣнокъ!..
Его убійца хладнокровно
Навелъ ударъ — спасенья нѣтъ[3],
Пустое сердце бьется ровно,
Въ рукѣ не дрогнулъ пистолетъ.
И чтó за диво! изъ далека,
Подобный сотнямъ бѣглецовъ
На ловлю счастья и чиновъ
Заброшенъ къ намъ по волѣ рока,
Смѣясь, онъ дерзко презиралъ
Чужой земли языкъ и нравы;
Не могъ щадить онъ нашей славы,
Не могъ понять въ сей мигъ кровавый
На чтó онъ руку поднималъ!
И онъ погибъ, — и взятъ могилой,
Какъ тотъ пѣвецъ, невѣдомый, но милый,
Добыча ревности нѣмой,
Воспѣтый имъ съ такою чудной силой[4],
Сраженный какъ и онъ безжалостной рукой.
За чѣмъ отъ мирныхъ нѣгъ и дружбы простодушной
Вступилъ онъ въ этотъ свѣтъ, завистливый и душный
Для сердца вольнаго и пламенныхъ страстей?
Зачѣмъ онъ руку далъ клеветникамъ безбожнымъ,
Онъ, съ юныхъ лѣтъ постигнувшій людей?
И прежній снявъ вѣнокъ, они вѣнецъ терновый,
Увитый лаврами, надѣли на него;
Но иглы тайныя сурово
Язвили славное чело...
Отравлены его послѣднія мгновенья
Коварнымъ шопотомъ безчувственныхъ невѣждъ,
И умеръ онъ съ глубокой жаждой мщенья,
Съ досадой тайною обманутыхъ надеждъ...
Замолкли звуки чудныхъ пѣсенъ
Не раздаваться имъ опять,
Пріютъ пѣвца угрюмъ и тѣсенъ
И на устахъ его печать.
А вы, надменные потомки
Извѣстной подлостью прославленныхъ отцовъ,
Пятою рабскою поправшіе обломки
Игрою счастія обиженныхъ родовъ,
Вы, жадною толпой стоящіе у трона,
Свободы; генія и славы палачи,
Таитесь вы подъ сѣнію закона
Предъ вами судъ и правда — все молчи;
Но есть и Божій судъ, наперсники разврата!
Есть грозный судъ, онъ ждетъ,
Онъ недоступенъ звону злата
И мысли и дѣла онъ знаетъ напередъ.
Напрасно вы тогда прибѣгнете къ злословью,
Оно вамъ непоможетъ вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
28 января 1837 г.
