* * *
[9]
Ночь могилы тяготѣла
На устахъ и на челѣ,
Замеръ мозгъ, застыло сердце…
Я лежалъ въ сырой землѣ.
5 Много ль, мало ли, не знаю,
Длился сонъ мой гробовой;
Пробудился я — и слышу
Стукъ и голосъ надъ собой…
«Встань, мой Генрихъ, изъ могилы!
10 Свѣтитъ міру вѣчный день —
И надъ мертвыми разверзлась
Гроба сумрачная сѣнь.»
[10]
— Милый другъ мой, какъ я встану?
Все темны мои глаза:
15 Много плакалъ я — и выжгла,
Ихъ горючая слеза.
«Генрихъ, встань! я поцалуемъ
Слѣпоту сниму съ очей:
Узришь ангеловъ ты въ небѣ
20 Въ ризѣ свѣта и лучей.»
— Милый другъ мой, какъ я встану?
Сердце все еще въ крови:
Глубоко̀ его язвила
Ты словами безъ любви.
25 «Я къ больному сердцу, Генрихъ,
Нѣжно руку приложу:
Язвы старыя закрою,
Токи крови удержу.»
— Милый другъ мой, какъ я встану?
30 Кровь и кровь на лбу моемъ:
Я не могъ снести разлуки —
И пробилъ его свинцомъ!
[11]
«Я косой своею, Генрихъ,
Обвяжу тебѣ чело:
35 Кровь уймется, боль уймется;
Снова взглянешь ты свѣтло.»
Такъ былъ сладокъ, такъ былъ нѣженъ
Тихій звукъ молящихъ словъ,
Что я встать хотѣлъ изъ гроба —
40 И идти на милый зовъ.
Но опять раскрылись раны,
Кровь, обильна и черна,
Снова хлынула ручьями,
И — очнулся я отъ сна.
|
|
