ЭСБЕ/Гейне, Генрих: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
ChVABOT (обсуждение | вклад)
м Оформление французских названий шаблоном
Строка 14:
Что касается до Г. как писателя, то центр тяжести его деятельности, конечно, в поэзии; но и значение его как публициста и критика отнюдь не может быть признано маловажным. Правда, органические свойства его натуры как человека, а главное — как поэта, мешали ему в статьях политических быть последовательным в ''частных,'' касавшихся того или другого отдельного вопроса, взглядах и мнениях; но ''в основных'' воззрениях своих он оставался всегда неизменным, и сущность этих воззрений выразил как нельзя лучше он сам, когда назвал себя «храбрым солдатом в войне за освобождение человечества». Как критик литературный, Г. стоит еще выше Г.-публициста; под блестящей легкой формой, иногда переходящей даже в некоторого рода фривольность, под смесью научной серьезности и фельетонной шутливости во всех критических, философских и т. п. статьях Гейне столько глубокого понимания явлений, столько чутья, сколько мог бы пожелать себе любой из ученых историков литературы. Поэтическая деятельность Г. важна с двух сторон: историко-литературной и чисто художественной. Выросши и развившись под влиянием романтической школы, выступив на сцену в пору «бабьего лета» романтизма (по выражению Готшаля) и наложив на свои первые произведения несомненную печать этого направления, Г., однако, на первых же порах проявил и свое полное отличие от романтиков. В то время как они совсем уходили из действительной жизни в созданный ими фантастический мир, Г. только убаюкивал себя им, «точно пел колыбельную песню своим страданиям». В противоположность романтической поэзии, которая, особенно в последние годы, состояла из двух элементов: рыцарства и монашества, Г. внес в свою поэзию единственный элемент — человечество. Отсюда до открытой борьбы с романтизмом, с болезненными стремлениями его был всего один шаг — и Г. скоро сделал его, пойдя затем быстро и победоносно по новому пути. Первые серьезные произведения Г. знаменуют собой падение немецкого романтизма и начало эры новой немецкой поэзии. Взятая сама по себе, без отношения к современным литературным направлениям, поэзия Г. представляется нам с резко двойственным характером. Одну категорию ее составляют стихотворения, делающие Г. одним из величайших лириков всех времен и народов, — произведения '' чистого искусства,'' те «жемчужины лирики, которые в своей чистоте и своей хрустальной шлифовке составляют вечное украшение его поэтического венца и принадлежат к лирическим сокровищам немецкой национальной литературы»; это — песни, перерабатывающие народные мотивы, песни любви в их бесконечном и обаятельном разнообразии, при видимом однообразии основного мотива, а также чудные звуки, вызываемые у поэта природой и особенно морем, полеты фантазии его в поразительной шири и грандиозности. Но наряду с этими произведениями, где все — эфир, чистый аромат, волшебная греза, идут продукты отрицания, «мировой скорби», получающей у Г. совершенно самостоятельный, индивидуальный характер и почти с хронологической последовательностью проходящей через три фазиса. Тут сперва ирония или, вернее, юмор, который сам Г. характеризует как «смеющиеся слезы», как то, без чего «колоссальные скорби и страдания были бы невыносимы», и орудие его, «прекрасный звонкий смех», поражающий других и дающий своего рода отраду, хотя и мучительную, тому, кто может так смеяться. Под влиянием современной действительности совершается переход этого юмора в жгучую сатиру, на которую Г. смотрел как на своего рода историческую миссию, придавая ''карающей'' силе поэзии великое значение. Самое яркое проявление ее мы находим в поэме «Зимняя сказка». И наконец — апогей пессимистического отношения к жизни, когда выступает во всей своей наготе полное, беспредельное, доходящее иногда даже до цинизма отрицание всего, когда из сердца поэта вылетают один за другим звуки, в которых «все желчь, горькая желчь в красиво шлифованных сосудах, предсмертные проклятия умирающих, язвительный хохот духов тьмы над жалким миром, обреченным на смерть, зараженным внутренним гниением и ложью…». Но сквозь все, написанное Г., проходит красной нитью одна главная, основная идея — человечества, гуманности в самом обширном и благородном значении этого слова. Эпитеты «рыцаря духа», который он сам придал себе в своей «Горной идиллии», и «лихого барабанщика», каким он назвал себя в «Доктрине», как нельзя лучше характеризуют его поэтическую деятельность во всей ее совокупности, точно так же, как вполне применяются к ней и другие слова его: «Я, право, не знаю, заслужил ли я, чтобы после моей смерти мой гроб украсили лавровым венком. Но на этот гроб вы должны положить меч, потому что я был храбрый солдат в войне за освобождение человечества». Полное собрание сочинений Г. издано в 1-й раз в 1861 г., Штродтманом; в 1869 г. он же издал посмертные произведения поэта: «Letzte Gedichte und Gedanken». За штродтмановским изданием последовало несколько других, не прибавивших однако к первому ничего существенного. Недавно появилась часть его «Мемуаров». На русском языке, кроме небольших сборников стихотворений в переводе Михайлова, Костомарова, Мейснера, Шкаффа и Вейнберга, имеется более или менее полное издание Г. под ред. П. Вейнберга и В. Чуйко (с биогр. очерком, нап. последним).
 
Ср. биографию Гейне П. И. Вейнберга, изд. Павленкова (1892). Лучшие иностранные биографии Г.: «H. Heine’s Leben und Werke» Штродтмана и «Heinrich Heine» Прельса; см. также «Воспоминания» Мейснера, книжку Камиллы Сельден «{{lang|fr|Les derniers jours de Heine}}», статьи Гюфера в «Deutsche Rundschau».
 
{{ЭСБЕ/Автор|П. Вейнберг}}.