Викитека

От Нового Маргелана до границы Бухары (Волконский)/ДО: различия между версиями

Интерактивная навигация по истории
[досмотренная версия][досмотренная версия]
← Предыдущая правкаСледующая правка →
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ВизуальныйВики-текст
м Pywikibot 8.0.0.dev0
м Pywikibot 8.0.0.dev0
Строка 1:
{{imported/lib.ru}}
{{Отексте
| АВТОР = Александр Михайлович Волконский
Строка 46 ⟶ 45 :
Мы размѣстились самымъ мирнымъ образомъ въ парныхъ, съ пристяжкою на отлетѣ, извозчичьихъ коляскахъ, которымъ могла бы позавидовать далекая столица, и направились по красивымъ улицамъ Новаго-Маргелана, одного изъ тѣхъ юныхъ туркестанскихъ городовъ, которые, какъ бы по волшебному слову, выросли по волѣ русской власти среди пустынной степи, растянули на ея просторѣ сѣть своихъ прямыхъ, какъ стрѣла, улицъ-аллей и потонули въ зелени своихъ быстроростущихъ садовъ. Коляски неслышно катились по гладкому шоссе, и скоро высокіе тополя по сторонамъ улицы, почти скрывавшіе своими вѣтвями отъ глазъ проѣзжаго ряды низенькихъ одноэтажныхъ домовъ, смѣнились молодыми посадками, дававшими просвѣтъ на вновь строящіяся въ концѣ города зданія. Миновавъ крѣпость — такъ зовется въ Маргеланѣ кирпичная бѣлая стѣна, охватывающая неправильнымъ четырехугольникомъ нѣсколько казарменныхъ строеній, — мы переправились черезъ Маргеланъ-сай, воды котораго даютъ жизнь городу, и выѣхали на просторъ.
 
Не весело смотрѣла эта южная окраина «роскошной» Ферганы: небольшія площади полей спѣющей джугары {<ref>Родъ кукурузы.}</ref>, окаймленныя кое-гдѣ рядами рѣдко посаженныхъ деревьевъ, чередовались то съ пространствами желтой, почти голой, земли, то съ полосами яркой зелени рисовыхъ посѣвовъ, слегка оживляющихъ однообразный пейзажъ. Это была обычная, въ теченіе двухъ-недѣльнаго пребыванія въ краѣ, уже успѣвшая мнѣ приглядѣться, картина туркестанскаго оазиса на его пограничной съ пустыней полосѣ, гдѣ каждая пядь культурной земли изъ поколѣнія въ поколѣніе оспаривается человѣкомъ у пустыни въ тяжелой, настойчивой борьбѣ, гдѣ каждая капля влаги на жаждущія поля проведена изъ далека его руками. Правда, напоенная имъ земля, какъ бы въ благодарность, воздаетъ ему сторицей за его неустанный трудъ; но стоитъ человѣку хоть на одинъ годъ оставить безъ защиты родныя поля, и пустыня вновь овладѣетъ ими: вода уже не дойдетъ до нихъ, насаженныя деревья засохнутъ, исчезнутъ, и жизнь покинетъ эти мѣста. Голодная степь съ ея невозмутимымъ, ничѣмъ не нарушаемымъ однообразіемъ гладкой, какъ столъ, поверхности, съ ея молчаливымъ просторомъ, включитъ ихъ въ свои широкія объятья, и заброшенный въ этотъ безграничный просторъ путникъ не найдетъ въ немъ ни единаго предмета, на которомъ бы ему остановить свой блуждающій взоръ, ни единаго дерева, ни туманнаго очертанія холма на далекомъ горизонтѣ, ни малѣйшаго намека на жизнь. Только однажды въ годъ оживаетъ степь, когда ранніе весенніе дожди покрываютъ ее зеленымъ ковромъ, — но лишь на самое короткое время. Скоро солнце заставитъ поблекнуть траву, она пожелтѣетъ, потомъ травы, потерявъ всякій цвѣтъ, какъ бы посѣдѣютъ, и степь, точно безграничная блѣдная нива овсянаго поля, охватитъ въ разгарѣ лѣта со всѣхъ сторонъ одинокаго путника, сливаясь на едва уловимой чертѣ горизонта съ такимъ же блѣднымъ и безцвѣтнымъ, какъ она, небомъ. Случается, что какой-нибудь арбакешъ {<ref>Арбакешъ — погонщикъ арбъ.}</ref>, пробираясь со своей арбой черезъ степь, вздумаетъ развести огонь; вѣтеръ быстро подхватитъ его, и тогда картина степи мѣняется: длинная лента яркаго пламени, медленно, шагъ за шагомъ, но безпрепятственно, двигаясь впередъ дымящейся полосой, охватитъ десятки верстъ, испепелитъ жесткія сухія травы и оставитъ тамъ, гдѣ прошла, черное обугленное пространство: удивленному путнику, впервые приближающемуся къ нему, покажется, будто передъ нимъ разстилается широкая пашня благодатнаго чернозема… Какъ ни безотрадно впечатлѣніе, производимое степью, поглотившей прежній оазисъ, путнику все же остается въ утѣшеніе надежда, что когда-нибудь, — быть можетъ, черезъ полсотни лѣтъ, — человѣкъ во всеоружіи знанія вновь вступитъ съ нею въ борьбу, прорѣжетъ ее глубокими каналами, проведетъ по нимъ или силою пара перельетъ въ пустыню мутныя воды далекой Сыръ-Дарьи, и жизнь возродится въ новыхъ поляхъ съ небывалою силой.
 
Но у покинутаго человѣкомъ оазиса есть иной, болѣе страшный врагъ, предъ которымъ безвластны другія силы природы, и который никогда не вернетъ разъ отвоеванной имъ территоріи: это сыпучій песокъ, насылаемый пустыней въ оазисъ вслѣдъ уходящему человѣку. Пески засыпаютъ пересохшіе арыки {<ref>Арыкъ — оросительная канава.}</ref>; глинобитныя стѣны домовъ и заборовъ опустѣвшаго кишлака {<ref>Кишлакъ — селеніе.}</ref>, стволы погибшихъ деревьевъ безслѣдно исчезаютъ подъ ними, не удержавъ ихъ наступленія, послуживъ лишь основаніемъ для высокихъ бархановъ {<ref>Барханъ — песчаные холмы, субъ-аэральнаго образованія, въ отличіе отъ дюнъ, результата дѣйствія воды и вѣтра.}</ref>. Точно искусная рука насыпала эти барханы: такъ гладокъ ихъ подвѣтренный отлогій склонъ, такой правильной дугой загнуты его серповидные края. Но песокъ въ пустынѣ неисчерпаемъ, и вѣтеръ, нанося песчинку за песчинкой, надвигаетъ его волны все дальше и дальше; число дюнъ и бархановъ множится; они теряютъ свои геометрическія формы, и наконецъ цѣлое море песчаныхъ холмовъ, точно застывшія волны бурнаго океана, покрываетъ пространство въ десятки и сотни верстъ. Это море страшно. Оно залегаетъ между населенныхъ странъ, дѣлить народы и отдаляетъ время выполненія мірового закона ихъ сближенія. Проходитъ много вѣковъ прежде, чѣмъ всесильное побужденіе торговли вынудитъ человѣка повести черезъ пески караваны, заставитъ его вырыть среди нихъ колодцы. Нужно эгоистическое чувство наживы, чтобы человѣкъ рискнулъ въ нихъ войти.
 
Только одинъ человѣкъ прошелъ чрезъ нихъ, не желая никакой выгоды, не ожидая никакой награды: это былъ русскій солдатъ за годъ до того, быть можетъ, покинувшій лѣса далекой Перми или бессарабскія степи, чтобы вступить въ ряды войскъ Кавказа, имя котораго зналъ лишь смутно по наслышкѣ. Его повезли по Каспійскому морю, о существованіи котораго онъ я не вѣдалъ, высадили на азіатскомъ берегу среди голыхъ, безпривѣтныхъ песковъ и повели черезъ эти пески туда, гдѣ его ждалъ невѣдомый ему, готовый биться на смерть врагъ. И онъ пошелъ: ноги вязли въ горячемъ пескѣ, солнце жгло, трескались изсохшія губы… Колодцы были засыпаны; онъ падалъ въ изнеможеніи, подымался и шелъ дальше; куда? — онъ этого не зналъ. Онъ не зналъ, что, пройдя пески, найдетъ опять русскую землю; что за этимъ ближайшимъ врагомъ, въ баснословномъ индійскомъ царствѣ, есть другой, болѣе сильный врагъ, значеніе котораго даетъ оправданіе и смыслъ его геройскимъ трудамъ: онъ зналъ только, что его послало впередъ царское слово. Это слово прошло черезъ много устъ прежде, чѣмъ дошло до него, разошлось между многими тысячами ему подобныхъ солдатъ, но каждый уразумѣлъ его ясно, точно оно было сказано прямо ему: оно разожгло въ немъ безсознательно тлившееся чувство любви къ роднымъ завѣтамъ и странѣ; передъ этимъ пламенемъ казались ему безсильны жгучіе лучи солнца, раскалявшіе песокъ; этой царской волей билось сердце подъ бѣлой рубахой; можетъ ли онъ исполнить ее? — объ этомъ нѣтъ ни минуты раздумья, — и онъ идетъ впередъ, безповоротно, безстрашно, со всей неудержимой силой, не вѣдающей себѣ преграды всепобѣдной, стихійной мощи…
Строка 54 ⟶ 53 :
Страшны пески пустыни, и кто разъ ихъ видѣлъ, хотя бы изъ оконъ вагона, кто хотя разъ испыталъ на себѣ тягостное, гнетущее впечатлѣніе, производимое ими, тотъ уже не забудетъ ихъ и пойметъ цѣну труду борющагося съ нимъ человѣка. Кто, привыкнувъ въ странамъ болѣе счастливой Европы, впервые увидѣлъ голодныя степи Средней Азіи, тотъ сразу проникается какимъ-то своеобразнымъ чувствомъ уваженія къ каждой струѣ воды, проведенной руками человѣка, въ каждому проявленію листвы на посаженномъ имъ деревѣ.
 
Таково, по крайней мѣрѣ, было впечатлѣніе, произведенное на меня природой туркестанскаго края даже въ той Ферганѣ, которую я представлялъ себѣ, судя по краснорѣчивымъ описаніямъ, райской долиной, покрытой непрерывнымъ садомъ. Я ѣхалъ теперь по этой долинѣ и съ уваженіемъ глядѣлъ на арыки (канавы), несущіе воду въ сплошь залитое поле, и на работающаго близь дороги сарта, который, подставивъ солнечнымъ лучамъ оголенную спину, загорѣвшую до цвѣта античной бронзы, высоко поднималъ надъ головой кетмень {<ref>Желѣзная лопата, имѣющая форму лома, придѣланной къ рукояткѣ подъ прямымъ угломъ.}</ref> и съ размаху опускалъ его на землю, сильнымъ ударомъ разрыхляя твердую почву…
 
Коляска остановилась; на встрѣчу двигалось густое облако пыли: изъ кишлака, къ которому мы подъѣхали, гнали стадо курдючныхъ барановъ. Раскачивая свои жирныя спины, они обходили но сторонамъ экипажа, протискиваясь между нимъ и высокими глиняными заборами (дувалами), которые огораживали дорогу. Стадо прошло; мы въѣхали въ кишлакъ; его улицы узки и кривы; сложенныя изъ глины сакли, лишенныя со стороны улицы оконъ, такъ низки, что до плоскихъ крышъ человѣкъ высокаго роста могъ бы достать рукой. Передъ однимъ изъ такихъ примитивныхъ строеній, немного получше другихъ, тянулся навѣсъ изъ циновокъ, поддерживаемый рядомъ жиденькихъ столбовъ: это былъ «чай-хане» — чайный домъ, любимое мѣсто для сборищъ праздныхъ или отдыхающихъ жителей; они и теперь сидѣли здѣсь на широкихъ глиняныхъ площадкахъ (айваны), покрытыхъ войлокомъ, и, поджавъ ноги, попивали «кокъ-чай» изъ зеленыхъ чашечекъ безъ ручекъ. Они одѣты въ пестрые, яркихъ цвѣтовъ, хотя и поношенные халаты, сшитые или изъ матерій мѣстнаго производства, съ красными, бѣлыми и зелеными полосами, или изъ московскихъ ситцевъ, разнообразныхъ рисунковъ, приноровленныхъ къ здѣшнему вкусу; одни живописно обмотали себѣ голову чалмой; большинство сидитъ въ вышитыхъ шолкомъ шапочкахъ, покрывающихъ макушки бритыхъ головъ. Выраженіе ихъ узбекскихъ лицъ, между которыми иногда попадается рѣзко очерченный арійскій профиль таджика, полно унынія и скучно. Нѣкоторые, при видѣ начальства, нехотя встаютъ и, сложивъ руки на животѣ, сгибаютъ спину, не наклоняя, однако, головы, а продолжая глядѣть вамъ въ глаза; есть что-то отталкивающее въ этомъ уродливомъ поклонѣ (кулдукъ), въ которомъ такъ и сквозитъ восточное низкопоклонство.
Строка 100 ⟶ 99 :
При учрежденіи таможеннаго надзора (въ 1887 г.) распоряженія правительства были выполнены на мѣстѣ трудами и энергіей нынѣшняго начальника округа — Г. К. Кайзера, изъѣздившаго для этой цѣли не одну тысячу верстъ среди степей и горъ пограничной полосы. Вынесенное изъ столицы или городовъ центральной Россіи представленіе о дѣятельности чиновника мало вяжется съ характеромъ службы на нашихъ окраинахъ. Если вы встрѣтитесь въ Туркестанѣ съ чиновникомъ, проведшимъ нѣсколько лѣтъ въ Средней Азіи, — можете быть почти увѣрены, что въ его лицѣ имѣете дѣло съ путешественникомъ, могущимъ вамъ разсказать много занимательнаго о странахъ, имена которыхъ вамъ едва извѣстны. Порученія, ради которыхъ дѣлаются подобныя путешествія, полны жизненнаго, а не только канцелярскаго интереса и отличаются самымъ разнообразнымъ характеромъ.
 
Округъ имѣетъ назначеніемъ охранять въ таможенномъ отношеніи ввозъ товаровъ въ предѣлы края изъ Индіи и Афганистана чрезъ Бухару и изъ Китая чрезъ нашу восточную границу. Съ переходомъ таможеннаго дѣла изъ рукъ обще-административнаго управленія въ спеціальное вѣденіе округа, доходы по сбору пошлинъ возросли почти въ шесть разъ; въ настоящее время, при общемъ расходѣ приблизительно въ 100 тысячъ рублей съ небольшимъ, пошлинъ съ привозныхъ товаровъ очищается на 660 т. р. Въ этомъ отношеніи не всѣ, однако, районы округа находятся въ одинаково благопріятныхъ условіяхъ. Изъ четырехъ отдѣловъ и двухъ участковъ, на которое подраздѣляется округъ, серьезное фискальное значеніе имѣетъ лишь самаркандскій отдѣлъ: въ немъ сосредоточивается взиманіе пошлины съ бомбейскаго чая и съ другихъ товаровъ, переходящихъ сѣверную бухарскую границу на вьюкахъ или пересѣкающихъ ее по линіи закаспійской желѣзной дороги, и его болѣе чѣмъ полумилліонный доходъ составляетъ почти весь доходъ округа. На долю катта-курганскаго отдѣла {<ref>Ката-Курганъ — уѣздный городъ Самаркандской области.}</ref> приходится всего 20 т. р.; такое же второстепенное значеніе въ смыслѣ доходности имѣетъ отдѣлъ аму-дарьинскій, расположенный на нижнемъ теченіи этой рѣки (между территоріями Бухары и Хивы), онъ представляетъ преграду для провоза товаровъ изъ средне-азіатскихъ ханствъ во внутреннюю Россію по направленію въ Оренбургу и въ Туркестанъ чрезъ Кизилъ-Кумскіе пески. Линія ферганскаго отдѣла и два участка пограничные Китаю имѣютъ лишь "боевое* (какъ выражаются люди близкіе таможенному дѣлу) значеніе и далеко не всегда покрываютъ расходы, вызываемые ихъ содержаніемъ {Вотъ нѣкоторыя, болѣе точныя данныя, относящіяся къ 1892 г. и заимствованныя изъ издаваемаго при деп. тамож. сборовъ «Обзора внѣшней торговли».
 
{|
Строка 252 ⟶ 251 :
Къ расходамъ по администраціи надо прибавить 18.091 р. на содержаніе управленія округа (въ Ташкентѣ); если присоединить еще 63.812 р., которыми покрываются другіе расходы (главн. обр. по найму джигитовъ), то вся сумма расходовъ по округу составить 114.490 руб.}.
 
Главную часть доходовъ округа доставляетъ очищеніе пошивъ съ товаровъ, идущихъ изъ средне-азіатскихъ ханствъ. Въ этой категоріи товаровъ единственную крупную статью представляетъ чай, идущій изъ Индіи въ количествѣ почти 40 т. пудовъ въ годъ (на сумму около 1 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> м. р.); главнымъ образомъ ввозится любимый мѣстнымъ населеніемъ зеленый чай (кокъ-чай). Онъ даетъ свыше полумилліона пошлиннаго сбора {<ref>Въ болѣе точныхъ цифрахъ свѣденія о привозѣ чая въ округъ выразятся въ слѣдующемъ видѣ: досмотрѣно (въ 92 г.) 39.692 пуда, изъ нихъ зеленаго чая 37.250 п., чернаго 2.228 п., кирпичнаго 214, — всего на сумму 1.479.820 р.; таможенныхъ сборовъ поступило всего 683.908 р. (въ томъ числѣ 1.977 р. съ чая, приведеннаго чрезъ китайскую границу въ количествѣ 298 пуд.).}</ref>. Рядомъ съ этимъ доходомъ сборъ съ остальныхъ товаровъ играетъ самую незначительную роль. Такъ ввозъ красильныхъ веществъ (индиго) далъ въ 1892 г. до 22.000 р.; драгоцѣнныхъ камней въ томъ же году привезено на 2.000 рубл. и сборъ съ нихъ равнялся 800 р. Можно еще упомянуть о ввозѣ индійскихъ бумажныхъ тканей, въ особенности бѣлой и цвѣтной кисеи, очень распространенной и въ Бухарѣ, и среди мусульманскаго населенія нашей территоріи, такъ какъ эта кисея идетъ на чалмы, неизбѣжный почти предметъ туземнаго одѣянія.
 
Важнѣйшіе предметы ввоза черезъ китайскую границу, расположенные по степени ихъ цѣнности, представляются въ слѣд. видѣ: хлопчато-бумажныя издѣлія (на сумму около 714.000 р.), шерсть (около 62 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> т.), шолкъ сырецъ (38 т.), шерстяные ковры (44 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> т.), и ткани (23 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> т.) звѣриныя шкуры (26 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> т.), мягкая рухлядь (20 <sup>1</sup>/<sub>2</sub> т. р.) и чай (7 т.). Въ общей сложности получается почтенная цифра въ 1.045.556 р.; но такъ какъ цѣнность чая входитъ въ это число на сумму всего только 7.111 руб., то пошлинный доходъ съ этихъ товаровъ крайне невеликъ и составляетъ самую ничтожную часть всѣхъ доходовъ округа {<ref>Въ 1892 г. онъ равнялся 8.827 р. противъ 609,688 р. дохода, доставленнаго пошлинными товарами изъ средне-азіатскихъ ханствъ.}</ref>.
 
Собственно-бухарскія произведенія избавлены отъ пошлиннаго обложенія.
Строка 266 ⟶ 265 :
Эта тяжелая служба таможеннаго джигита какъ нельзя болѣе могла бы способствовать выработкѣ боевыхъ качествъ въ ихъ средѣ и подготовкѣ изъ ихъ числа, на случай надобности, лихихъ развѣдчиковъ и проводниковъ. Къ сожалѣнію, соображенія экономическаго характера и отдаленность пунктовъ, вѣроятно, надолго отложатъ возможность создать въ этой прекрасной школѣ пограничное войско, подобное пограничной стражѣ на нашей западной окраинѣ. Джигитъ получаетъ всего 15 р. въ мѣсяцъ и обязанъ на эти деньги содержать себя и свою лошадь, долженъ имѣть зимній и лѣтній бешметъ; отъ казны онъ получаетъ шашку и револьверъ системы Галана. При такомъ скудномъ содержаніи весьма трудно найти запасныхъ нижнихъ чиновъ, желающихъ поступить въ джигиты, почему эти должности замѣщаются по большей части изъ мѣстныхъ же сартовъ, во многихъ отношеніяхъ представляющихъ не совсѣмъ подходящій для такой службы элементъ. По своимъ понятіямъ и интересамъ они, конечно, ближе въ туземному населенію, чѣмъ въ интересамъ русской власти, шторой служатъ. Имѣя родственниковъ среди жителей сосѣднихъ кишлаковъ, имѣя личные съ ними счеты и личныя отношенія къ обитательницамъ кишлака (послѣднее совсѣмъ недоступно джигитамъ-немусульманамъ), они естественно имѣютъ большее побужденіе къ столь соблазнительнымъ въ таможенномъ дѣлѣ злоупотребленіямъ въ ту или иную сторону. Разсказываютъ, будто бывали случаи, что контрабандисты поступали въ джигиты съ цѣлью, изучивъ основательно въ теченіе года пріемы таможеннаго охраненія, тѣмъ съ большей выгодой заняться впослѣдствіи своимъ обычнымъ ремесломъ. При такихъ условіяхъ, несмотря на всѣ усилія начальства, несмотря на введенные въ округѣ пріемы воинскаго чинопочитанія (въ родѣ отданія чести, рапортовъ и т. п.), дисциплина должна получиться довольно относительная, встрѣчая главное препятствіе въ дикости понятій той среды, къ которой ее хотятъ привить.
 
Я потому такъ долго останавливаюсь на положеніи джигитовъ, что вопросъ о привлеченіи на ихъ мѣста (при помощи увеличенія жалованья) отставныхъ нижнихъ чиновъ является весьма важнымъ въ виду предстоящаго перенесенія таможенной черты на южную бухарскую границу. Въ другой разъ, при описаніи нашего дальнѣйшаго пути, мы въ подробности ознакомимся съ характеромъ странъ по р. Пянджу и по среднему теченію Аму-Дарьи и увидимъ, при какихъ тяжелыхъ условіяхъ, въ какой полудикой обстановкѣ придется всѣмъ чинамъ нести службу на будущей таможенной линіи. Что же касается джигитовъ, то имъ въ борьбѣ съ контрабанднымъ провозомъ товаровъ изъ Афганистана, вѣроятно, нерѣдко придется вступать въ стычки съ болѣе многочисленнымъ противникомъ, такъ какъ афганцы, переправляя черезъ Аму-Дарью свои товары въ большихъ помѣстительныхъ лодкахъ (каюкахъ), имѣютъ возможность высадиться въ любомъ мѣстѣ бухарскаго берега въ числѣ 15—20 человѣкъ изъ каждой лодки {<ref>Отъ Керки до впаденія Вахша Аму-Дарья доступна для переправы на протяженіи 300 верстъ съ лишнимъ; здѣсь находятся 6 главныхъ переправъ: Керки, Акъ-Кужъ, Келяфъ, Чушка-Гуваръ, Паттависарь, Айваджъ. Выше впаденія Вахша, удобная переправа имѣется только у Сарая.}</ref>. Если принять во вниманіе, что афганцы эти могутъ быть вооружены прекраснымъ огнестрѣльнымъ оружіемъ англійскаго изготовленія и что, съ другой стороны, по нашимъ таможеннымъ правиламъ джигиту разрѣшается прибѣгать къ оружію только въ отвѣтъ на вооруженное же сопротивленіе, то станетъ ясно, что нашимъ джигитамъ потребуется недюжинная смѣлость и сильное чувство дисциплины, чтобы всегда выйти съ честью изъ подобныхъ стычекъ.
 
Въ Азіи все имѣетъ свой масштабъ, вовсе не подходящій въ нашему европейскому: крупнѣйшія ошибки внутренней политики могутъ остаться совершенно незамѣченными мѣстнымъ населеніемъ, но неудача хотя бы горсти русскихъ солдатъ оставляетъ глубокій слѣдъ въ воображеніи азіата, вселяя наивное сомнѣніе въ могуществѣ всего государства. Никто не поручится въ томъ, что если нѣсколько человѣкъ джигитовъ разбѣгутся при встрѣчѣ съ многочисленной ватагой контрабандистовъ, среди афганцевъ не зародится слухъ о бѣгствѣ настоящихъ русскихъ, солдатъ, а не сартовъ, переодѣтыхъ въ бешметъ джигита съ зелеными погонами. Чѣмъ дальше отъ мѣста происшествія будетъ, разноситься молва, тѣмъ болѣе грандіозные размѣры приметъ событіе: въ Бабулѣ уже заговорятъ о пораженіи тысячнаго отряда русскихъ войскъ, а изъ Индіи на встрѣчу этой молвѣ услужливый англійскій телеграфъ не замедлить принести извѣстія, подтверждающія ея справедливость.
 
Не легка также будетъ служба чиновниковъ на новой линіи. Заброшенный судьбой въ какой-нибудь отдаленный городъ восточныхъ и южныхъ бекствъ ханства въ родѣ Р''о''хара, Бала-и-Хума или Куляба, надзиратель таможеннаго поста не найдетъ тамъ, кромѣ нѣсколькихъ своихъ подчиненныхъ, ни одного человѣка, съ которымъ могъ бы поговорить на родномъ языкѣ. Вѣрнѣе всего, что онъ почти совершенно будетъ лишенъ возможности говорить, такъ какъ трудно предполагать въ каждомъ чиновникѣ знатока мѣстнаго нарѣчія. Сношенія съ родными, оставленными на далекой отчизнѣ, также не могутъ быть особенно оживленны: извѣстія изъ Европейской Россіи онъ будетъ получать не ранѣе, какъ чрезъ мѣсяцъ. Даже изъ Туркестанскаго края письма, предполагая устройство правильной ихъ доставки, будутъ идти до него, при самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ, недѣли двѣ, такъ какъ названные города удалены отъ столицы Бухары на 10—14 дней верхового пути. Такой чиновникъ, лишенный общества не только образованныхъ, но даже просто грамотныхъ людей, лишенный возможности окружить себя обстановкой, напоминающей хотя бы самый скромный европейскій комфортъ, будетъ въ правѣ безъ особеннаго преувеличенія сравнивать свою службу съ ссылкой. Нельзя не выразить надежды, что на эту сторону дѣла будетъ обращено должное вниманіе и что вновь создаваемымъ должностямъ будутъ присвоены нѣкоторыя преимущества, не только въ формѣ увеличеннаго содержанія {<ref>Надзиратель переходнаго пункта получаетъ отъ 400 до 600 руб.}</ref>, но и въ видѣ нѣкоторыхъ другихъ отступленій отъ общихъ правилъ о прохожденіи службы. Такъ, напримѣръ, обычный 28-ми-дневный отпускъ для надзирателя поста въ городѣ Кала-и-Хумѣ на дѣлѣ свелся бы къ нулю, такъ какъ это время оказалось бы достаточнымъ лишь на то, чтобы добраться до русской границы, окинуть грустнымъ окомъ отечественную землю и вернуться обратно на мѣсто своего служенія. Включеніе въ штатъ служащихъ на линіи должности врача является также условіемъ первостепенной важности для всѣхъ чиновъ; вмѣстѣ съ тѣмъ присутствіе медицинской помощи можетъ, благодаря уваженію, которымъ пользуется врачебное искусство на востокѣ, оказать большую услугу русскому дѣлу, давая намъ новый шансъ привлечь въ себѣ расположеніе туземцевъ. А шансы эти въ данномъ случаѣ, т.-е. въ таможенномъ дѣлѣ, очень невелики, и въ этомъ одно изъ главныхъ затрудненій, съ которыми придется считаться новой линіи.
 
Не подлежитъ, кажется, сомнѣнію, что отношеніе всѣхъ слоевъ туземнаго населенія къ проектируемой мѣрѣ будетъ въ равной степени враждебно, такъ какъ каждый изъ нихъ будетъ ею затронутъ въ своихъ самыхъ существенныхъ интересахъ. Мнѣ думается, что нельзя найти болѣе полнаго и въ то же время болѣе благодѣтельнаго господства въ чужомъ государствѣ, чѣмъ наше въ бухарскомъ ханствѣ; но какъ бы высокъ ни былъ авторитетъ императорскаго политическаго агентства въ Бухарѣ, какъ бы строги ни были повелѣнія, данныя эмиромъ своей администраціи объ оказаніи всякой поддержки нашимъ таможеннымъ чинамъ, результатъ этихъ повелѣній можетъ коснуться только внѣшней, оффиціальной стороны дѣла. Беки будутъ устроивать торжественныя встрѣчи, выставлять почетные караулы и готовить достарханы (угощенье); отвѣшивая кулдукъ, будутъ каждый разговоръ начинать и заканчивать неизмѣннымъ увѣреніемъ, что они наши слуги и что, исполняя повелѣніе эмира, сдѣлаютъ все отъ нихъ зависящее, чтобъ угодить нашимъ интересамъ. Но суть дѣла отъ этого мало выиграетъ. Бекъ не можетъ предупредить ожесточенія народа противъ какого-нибудь джигита, вызванное таможенными стѣсненіями, ибо въ данномъ случаѣ неудовольствіе населенія будетъ относиться къ числу тѣхъ, которыя вызываются нарушеніемъ существенныхъ, жизненныхъ его интересовъ; подобное неудовольствіе можно предупредить, уничтоживъ причины, его обусловливающія, но запретить проявленіе его при наличности этихъ причинъ — задача, выходящая за предѣлы могущества какой бы то ни было государственной власти. Беки и другіе мѣстные чины будутъ видѣть въ русскихъ чиновникахъ своихъ личныхъ враговъ; ибо чѣмъ инымъ, какъ не врагомъ, можетъ быть въ ихъ глазахъ лишній свидѣтель ихъ противозаконныхъ поборовъ и притѣсненій простого народа, могущій безъ всякаго опасенія за себя вступиться за обижаемыхъ передъ эмиромъ чрезъ посредство русскаго агентства въ Бухарѣ? Муллы — единственный принципіально-враждебный намъ классъ бухарскаго народа — будутъ весьма рады воспользоваться неудовольствіемъ, вызваннымъ той или другой мѣрой русскаго чиновника. Съ своей стороны простонародье будетъ относиться враждебно къ таможенному дѣлу вслѣдствіе значительнаго повышенія цѣнъ на предметы первой необходимости. Благосостояніе бухарскаго населенія стоитъ на такомъ низкомъ уровнѣ, потребности огромнаго его большинства столь незначительны, что пошлинному обложенію могутъ подлежать почти только подобные предметы. Независимо отъ этого, всѣ формальности нашей таможенной системы по досмотру, очисткѣ пошлиной, выпуску товаровъ и пр. вовсе не отвѣчаютъ привычкамъ туземцевъ, ни степени ихъ развитія. Въ средне-азіатскихъ ханствахъ существуетъ совершенно своеобразный способъ взиманія пошлины, установленной кораномъ и называемой «закетъ»: она оплачивается не на границѣ, а на мѣстѣ распродажи товара и ограничивается 2 <sup>1</sup>/<sub>2</sub>% его стоимости; подъ опасеніемъ отвѣтственности на томъ свѣтѣ, бухарецъ аккуратно уплачиваетъ эту незначительную часть, но можно представить себѣ его неудовольствіе при взысканіи нашихъ, чуть ли не стопроцентныхъ пошлинъ. Европейская таможенная система, не измѣненная примѣнительно къ туземнымъ обычаямъ, была бы обременительна для населенія уже по тѣмъ многочисленнымъ, чисто внѣшнимъ стѣсненіямъ, съ которыми она сопряжена и къ которымъ даже европейская публика не пріучила себя относиться хладнокровно; было бы странно ожидать болѣе благосклоннаго отношенія къ нимъ со стороны населенія, среди котораго мѣстами еще процвѣтаетъ мѣновая торговля.
 
Таковы въ общихъ чертахъ тѣ немаловажныя затрудненія, которыя встрѣтятъ дѣятельность таможенныхъ учрежденій на новой линіи. Но сама мѣра имѣетъ настолько важное, не исчерпывающееся интересами одного вѣдомства, значеніе, что, вѣроятно, правительство съумѣетъ изыскать способы такъ или иначе побороть эти затрудненія. Впослѣдствіи, когда мы познакомимся съ торговлей Бухары и съ ея торговыми путями, мы будемъ имѣть возможность дольше остановиться на различныхъ подробностяхъ проектируемой мѣры. Что касается собственно финансовой стороны вопроса, то она почти всецѣло зависитъ отъ количества привоза товаровъ, потребляемыхъ въ самомъ ханствѣ, такъ какъ товары, проходящіе бухарскую территорію транзитомъ (кромѣ идущихъ въ Хиву), и теперь уже подлежатъ таможенному обложенію. Какихъ-либо опредѣленныхъ данныхъ о размѣрахъ этого привоза не существуетъ. Экспедиціи не удалось ихъ добыть, и вопросъ можетъ выясниться только по занятіи берега Аму-Дарьи нашими постами, когда будутъ вестись точныя статистическія свѣденія, которыхъ бухарскіе сборщики пошлинъ не имѣютъ. Пока приходится довольствоваться оффиціальными свѣденіями, полученными въ политическомъ агентствѣ отъ бухарскихъ властей; свѣденія эти крайне неопредѣленны {<ref>Насколько шатки показанія бухарской торговой статистики, можно видѣть, напримѣръ, изъ того, что значеніе встрѣчающейся въ ея показаніяхъ мѣры «тай» колеблется между 3 и 8 пудами.}</ref> и построенные на нихъ выводы невольно должны носить на себѣ характеръ гадательныхъ предположеній. Полагаютъ, что новая таможенная линія могла бы дать казнѣ лишній милліонъ; часть его, однако, имѣется въ виду оставить, если вѣрить слухамъ, въ распоряженіе эмира для ирригаціонныхъ работъ и иныхъ общеполезныхъ предпріятій въ ханствѣ.
 
Первую по доходности статью обложенія займетъ, конечно, чай, потребляемый каждымъ бухарцемъ, даже бѣднякомъ, въ значительномъ количествѣ. Всякій, путешествовавшій по Бухарѣ, испыталъ на себѣ, какое благодѣтельное вліяніе имѣетъ этотъ напитокъ въ странѣ, гдѣ, за исключеніемъ гористыхъ мѣстностей, нѣтъ проточной воды и гдѣ, за неимѣніемъ чая, пришлось бы довольствоваться мутной арычной водой, нѣсколькихъ глотковъ которой подчасъ достаточно, чтобы получить злѣйшую лихорадку. Мнѣ разсказывали, будто эмиръ, во время своего пребыванія въ Петербургѣ, обратилъ вниманіе нашего правительства на такое важное значеніе чая въ его странѣ и выразилъ желаніе, чтобы цѣнность чая не была чрезмѣрно повышаема пошлиной, такъ какъ это могло бы невыгодно отразиться на здоровьѣ ввѣреннаго его попеченіямъ народа. Если, кромѣ чая, мы назовемъ еще индиго, индійскія матеріи (главнымъ образомъ кисею для чалмъ) и разныя наркотическія вещества, въ родѣ опіума и анаши, то мы перечислимъ всѣ главнѣйшія статьи ввоза чрезъ афганскую границу, такъ какъ остальныя несложныя потребности бухарскаго народа удовлетворятся либо мѣстными произведеніями, либо товарами, приходящими по закаспійской жел. дор., большей частью изъ Россіи {<ref>На основаніи мѣстныхъ свѣденій о бухарско-афганской торговлѣ за 1892 г., количество ввоза можетъ быть выражено въ слѣдующихъ приблизительныхъ цифрахъ. Ввезено въ Бухару англо-индійскихъ товаровъ на сумму ок. 910.000 руб., въ томъ числѣ: чаю на 615 т. р., индиго на 204 т. р., кисеи англійской на 76 т. р. и англійскаго коленкору на 14 т. р.; афганскихъ товаровъ (шкуры, мерлушки, краски, опіумъ, кишмишъ, фисташки, шерсть, хлопокъ и т. н.) всего на 960 т. р.}</ref>.
 
Будущее покажетъ, насколько справедливы надежды на доходность новой таможенной линіи, а пока вернемся на старую линію, на Исфайрамскій переходный пунктъ, гдѣ мои спутники уже проснулись, и гдѣ уже началась та шумная и веселая суета, которой неизмѣнно сопровождалось утреннее выступленіе нашего отряда.
Строка 308 ⟶ 307 :
Чрезъ четыре часа, все карнизами вдоль рѣки, мы, наконецъ, дошли до площадки, достаточно широкой, чтобъ воспользоваться ею для привала… Съ вьючка, на которомъ слѣдовали наша столовая и буфетъ, сняли куржумы, достали изъ нихъ жестяные чайники и остатки какой-то закуски въ видѣ пирожковъ и языка довольно сомнительной свѣжести; затрещалъ костеръ, закипѣла вода въ кунганахъ — высокихъ мѣдныхъ кувшинахъ, которые ставятъ прямо въ огонь, — и скоро путешественники, расположившіеся на землѣ у подножья скалы, могли отдыхать, утоляя жажду чаемъ; подошли остальные вьюки и направились къ висячему мосту, перекинутому чрезъ рѣку въ нѣсколькихъ саженяхъ дальше. И караванъ, извивавшійся змѣйкой среди каменныхъ глыбъ дороги, на половину скрывавшихъ собою лошадей, и группа отдыхавшихъ путниковъ, навались такими маленькими, такими ничтожными въ тѣни исполинской скалы… Большой камень, когда-то сорвавшійся съ вершины, покоится теперь у ея подножья и, прислонившись къ стѣнѣ, образуетъ что-то въ родѣ пещеры, своды которой зачернѣны копотью: въ теченіе многихъ вѣковъ проходили здѣсь караваны; быть можетъ, тысячи путниковъ раскладывали свои костры подъ прикрытіемъ этого камня. Здѣсь шелъ лучшій путь изъ Каратегина въ кокандское ханство. Но русскимъ онъ сталъ извѣстенъ лишь очень недавно.
 
Первый образованный европеецъ, посѣтившій Алайскій (или Южно-Кокандскій) хребетъ и долину Алая и повѣдавшій всему ученому міру объ этой таинственной дотолѣ области, былъ А. П. Федченко. Не продолжительно было время, проведенное этимъ ученымъ въ Туркестанѣ, не многочисленны лица, входившія въ составъ экспедицій, во главѣ которыхъ онъ стоялъ, но добытые имъ результаты настолько велики, что ставятъ его имя на ряду съ тѣми, которые составили эпоху въ научномъ изслѣдованіи Средней Азіи {<ref>Мушкетовъ. Туркестанъ, т. I, гл. VII.}</ref>. Самой важной его экспедиціей была поѣздка на Алай въ 1871 г., предпринятая имъ только вдвоемъ съ женою, иллюстрировавшей его путешествіе. Въ то время еще существовало кокандское царство; въ немъ правилъ кровожадный по отношенію къ своимъ подданнымъ, подозрительный ко всему русскому Худояръ-ханъ, и жизнь путешественниковъ, впервые проникшихъ въ тѣ самыя мѣста, которыя мы теперь такъ спокойно проходили, подвергалась ежедневному риску. Изъ Коканда Федченко направился на югъ, къ Алайскому хребту, былъ въ долинѣ Нефари, Караказыка и, прорѣзавъ хребетъ тѣмъ же путемъ, какъ мы, по Исфайрамской долинѣ, вышелъ на Алай у Дараутъ-Кургана, гдѣ впервые увидалъ великолѣпную панораму многоснѣжнаго Заалайскаго хребта, существованіе котораго до этого дня никто не подозрѣвалъ. Изслѣдовавъ Алайскій хребетъ на востокъ до Гульчи, Федченко возвратился сѣверной границей кокандскаго ханства (Ферганы) въ Ташкентъ. Онъ не успѣлъ подѣлиться результатами своихъ драгоцѣнныхъ наблюденій, такъ какъ преждевременная смерть скоро похитила этого замѣчательнаго человѣка, посвятившаго всѣ свои силы на пользу науки. Его труды заинтересовали весь ученый міръ, и цѣлый рядъ русскихъ и иностранныхъ ученыхъ спеціалистовъ принялъ участіе въ разработкѣ и изданіи собранныхъ имъ матеріаловъ.
 
Алайскій хребетъ принадлежитъ вмѣстѣ съ идущимъ параллельно ему Заалайскимъ хребтомъ къ системѣ Тянь-Шана; онъ отдѣляется отъ главной ея части въ юго-восточномъ углу Ферганы, близь китайской границы, и тянется въ прямомъ направленіи на западъ, на протяженіи болѣе 300 верстъ. Средняя его высота надъ уровнемъ моря 11.000 ф., а надъ Ферганской долиной — 9.500 ф. Шесть путей, длиною ок. 80-ти верстъ каждый, прорѣзаютъ хребетъ съ сѣвера на югъ, подымаясь изъ Ферганской долины вдоль горныхъ рѣкъ на снѣжные перевалы и круто спускаясь въ долину Алая. Два важнѣйшихъ изъ нихъ дѣлятъ хребетъ на три, почти равныя части: одинъ — тотъ, что дальше къ востоку — идетъ чрезъ перевалъ Талдыкъ и, спустившись въ Алай, взбирается чрезъ Заалайскій хребетъ и въ 40 верстахъ отъ его гребня достигаетъ озера Кара-Куля на Памирѣ; другой удобный путь — тотъ, по которому мы шли.
Строка 384 ⟶ 383 :
Для ночевки мы остановились въ долинѣ Кокъ-Су (одинъ изъ правыхъ притоковъ Кызыла). Не буду описывать достархана, которымъ насъ угощали бухарцы въ своей юртѣ: всѣ эти блюда баранины, подносы съ сластями и чаши («піола») съ «шурпой» (бульонъ) описаны много разъ; къ тому же угощенье въ Кокъ-Су было очень скромно: чиновники извиняются за него и объясняютъ, что настоящая встрѣча будетъ на бухарской землѣ въ урочищѣ Кичи-Карамукъ, гдѣ уже сдѣланы богатыя приготовленія. Время быстро прошло среди хлопотъ по устройству ночлега, такъ что, когда я, взявъ съ собой ружье, въ разсчетѣ найти перепеловъ, отправился вверхъ по долинѣ, наступалъ уже вечеръ; я не успѣлъ пройти далеко и видѣлъ только поля, принадлежащія киргизамъ, зимовка которыхъ тутъ же лѣпилась по склону горъ; пшеница была убрана и сложена въ конусообразныя копны, какъ у насъ складываютъ коноплю.
 
Въ Кокъ-Су экспедицію нагналъ джигитъ, который привезъ мнѣ фотографическій аппаратъ, пришедшій въ Маргеланъ чрезъ нѣсколько часовъ послѣ нашего выступленія. Я не слишкомъ жалѣлъ о томъ, что онъ такъ запоздалъ, ибо весь этотъ путь до границы Бухары, и даже дальше до города Гарма, хорошо извѣстенъ туркестанцамъ и снимки съ него можно найти у маргеланскаго фотографа. Путь изъ Маргелана на Гармъ {<ref>Гармъ — главный городъ Каратегина.}</ref> чрезъ Алай — это торная дорога всѣхъ экспедицій, отправляемыхъ въ Бухару изъ Ферганы; этимъ же путемъ ходятъ обыкновенно купцы, такъ называемые «саудагеры» (нѣчто въ родѣ нашихъ офеней), промѣнивающіе въ кишлакахъ восточной Бухары русскій мелочной товаръ на стада барановъ. Въ дальнѣйшемъ путешествіи наша экспедиція должна пройти по болѣе интереснымъ, мало изслѣдованнымъ мѣстностямъ. Число европейцевъ, посѣтившихъ, напримѣръ, Дарвазъ, не превосходитъ десяти человѣкъ, и моя фотографія сослужить гораздо лучшую службу на рѣкѣ Ванчѣ, которая никогда еще, съ тѣхъ поръ какъ нависли надъ ней дикія скалы, не отразилась въ фокусѣ объектива.
 
Верстахъ въ десяти западнѣе Кокъ-Су отроги Алая выдвигаются къ югу на встрѣчу Заалайскому хребту, оставляя лишь узкую тѣснину для водъ Кызыла, который здѣсь мѣняетъ свое названіе на Сурхъ-Объ; этотъ поперечный кряжъ замыкаетъ Алайскую долину. Мы достигли его на слѣдующій день, 9-го августа, послѣ часового пути. Здѣсь опять насъ встрѣтила многочисленная группа бухарцевъ, присланныхъ каратегинскимъ бекомъ. Бекъ извѣщаетъ, что намъ приготовленъ его домъ въ цитадели Гарма; при этомъ выражаетъ сожалѣніе, что самъ принять насъ не можетъ, ибо эмиръ послалъ его въ сосѣднія бекства собирать «саваимъ-зякетъ» (т.-е. пошлину со скота).
Строка 400 ⟶ 399 :
 
{{right|''"Вѣстникъ Европы", № 7, 1894''}}
 
 
 
{{примечания|title=}}
</div>
 
Строка 410 ⟶ 413 :
[[Категория:Александр Михайлович Волконский]]
[[Категория:Литература 1894 года]]
[[Категория:Дореформенная орфография]]
[[Категория:Импорт/lib.ru]]
[[Категория:Импорт/az.lib.ru/Александр Михайлович Волконский]]
Источник — https://ru.wikisource.org/wiki/От_Нового_Маргелана_до_границы_Бухары_(Волконский)/ДО