Письма первое и второе (Кареев)/ДО: различия между версиями

Что Царство Польское благоденствуетъ въ экономическомъ отношеніи, сравнительно съ Галиціей и Познанью, это не подлежитъ сомнѣнію, хотя по поводу однаго сочиненія, въ которомъ это доказывается, и происходила горячая полемика. Мы говоримъ здѣсь о сочиненіи варшавскаго профессора Симоненки, антипольское направленіе котораго и старошляхетское міросозерцаніе нѣкоторыхъ его критиковъ были главною причиной бури, — одинъ изъ примѣровъ того, какъ трудно столковаться крайнимъ лагерямъ. Трудъ, о которомъ мы говоримъ, называется: «Царство Польское сравнительно съ Познанью и Галиціей»; вышелъ онъ въ 1878 году, а въ слѣдующемъ году авторъ развилъ свои взгляды въ первомъ томѣ предпринятой имъ «Сравнительной статистики Царства Польскаго и другихъ европейскихъ странъ», въ коемъ читатель можетъ найти и полемику профессора Симоненки съ его польскими критиками (стр. 348—472). Кто не довѣряетъ труду г. Симоненки вслѣдствіе его, какъ многіе находятъ, оффиціально-русскаго направленіе, дѣйствительно, встрѣчающихся въ немъ натяжекъ {<ref>См. рецензію въ журналѣ ''Слово'' за 1870 г., № 10.}</ref>, тому совѣтуемъ обратиться къ послѣдней статьѣ Леруа-Больбо П. А. Милютинѣ, изъ того ряда статей, который печатается въ послѣднихъ книжкахъ Revue des deux Mondes за прошлый годъ и въ первыхъ за нынѣшній: тамъ говорится въ сущности то же самое, а кромѣ того указываемая статья подтверждаетъ общую мысль моего письма, ту именно, что ''наиболѣе благопріятныя условія для національнаго развитія поляковъ существуютъ въ русской Польшѣ'', ''хотя дѣйствіе ихъ парализируется существующимъ въ этомъ краю режимомъ.'' Оставляя въ сторонѣ Познань, гдѣ польское дѣло стоитъ хуже всего, мы находимъ, что австрійскій режимъ выгоднѣе для поляковъ, чѣмъ русскій (еще бы: автономія, два университета, преподаваніе и судопроизводство на польскомъ языкѣ, свобода печати!), но за то всѣ другія благопріятныя условія, внѣ режима, сосредоточены въ Привислянскомъ краѣ. Интересно въ этомъ отношеніи слово иностранца Леруа-Больё, человѣка бывавшаго и въ Россіи, и въ Польшѣ и изучившаго довольно подробно одну страницу изъ русско-польскихъ отношеній, и мы позволимъ себѣ теперь привести его взгляды.

Мы начнемъ съ весьма остроумнаго и особенно въ настоящее время интереснаго сравненія, которое дѣлаетъ Леруа-Больё въ самомъ концѣ статьи, между Польшей и Ирландіей. Въ положеніи обѣихъ странъ много общаго, и на первый разъ именно это общее бросается въ глаза, но при болѣе внимательномъ разсмотрѣніи оказывается такая противоположность между Польшей и Ирландіей, что если въ настоящую минуту существуютъ вопросы польскій и ирландскій, то разрѣшить легче, несомнѣнно, первый, а не послѣдній: все сводится къ вопросу о режимѣ въ Польшѣ, а въ Ирландіи — къ тому, чтобы перевернуть все вверхъ дномъ. Съ этой точки зрѣнія можно смотрѣть на польскій вопросъ весьма оптимистически, еслибъ онъ не осложнялся отношеніями, которыя заставляютъ однихъ утверждать, что польскій вопросъ разрѣшится только тогда, когда ''всѣ'' поляки будутъ подъ русскою властью, а другихъ, что будто конецъ ему только тогда, когда не будетъ ни одного поляка въ Литвѣ и Руси. Но мы тутъ заняты ''только'' Царствомъ Польскимъ, а потому и остановимся на сравненіи, которое дѣлаетъ между нимъ и Ирландіей французскій публицистъ. «Польша, — говоритъ Леруа-Больё, — заставляетъ насъ часто думать объ Ирландіи. Оба эти имени сближаются между собою общимъ несчастіемъ, тождествомъ религіи, старыми симпатіями нашей страны… Между Польшей и Ирландіей много чертъ сходства, но въ то же время, можетъ-быть, на самомъ дѣлѣ и столько же чертъ несходства; во многихъ отношеніяхъ ихъ можно только противопоставлять одну другой» {<ref>''Revue des deux Mondes''; 15 février 1881, стр. 919.}</ref>. Дѣло въ томъ, что успокоить совершающуюся нынѣ въ Ирландіи агитацію можетъ только аграрная реформа; но отношеніе Англіи къ Ирландіи по этому вопросу совсѣмъ иное, нежели отношеніе Россіи къ Польшѣ: поземельная аристократія въ Ирландіи вся на сторонѣ Англіи, которая такимъ образомъ на нее опирается, тогда какъ Россія въ Польшѣ имѣла противъ себя именно поземельную аристократію; притомъ соверши Англія аграрную реформу въ Ирландіи, пришлось бы потомъ ее и дома произвести, между тѣмъ какъ Россія въ 1864 году распространила на Польшу тѣ мѣры, которыя испробовала у себя тремя годами ранѣе. «Въ извѣстномъ смыслѣ, — продолжаетъ Леруа-Больё, — можно было бы сказать, что Россія по отношенію къ Польшѣ и Англія по отношенію къ Ирландіи дѣйствовали совершенно противоположными способами, такъ какъ одна даетъ то, въ чемъ отклеиваетъ другая, тогда какъ каждая относится къ покоренной странѣ не такъ, какъ другая, и обѣ поступаютъ одинаково односторонне и, слѣдовательно, одинаково ошибочно. Въ Ирландіи Англія слишкомъ часто думала улаживать все политическою свободой, а въ Польшѣ Россія льстила себя надеждой удовлетворить всему экономическими реформами. Въ Лондонѣ слишкомъ часто забывали, что народы, какъ и отдѣльныя личности, не питаются конституціонными правами; въ Петербургѣ недостаточно часто вспоминали евангельское изреченіе: „не о хлѣбѣ единомъ живъ будетъ человѣкъ“. Такимъ образомъ оба правительства могли бы давать уроки другъ другу. Оба они съумѣли поставить и рѣшить только одну часть вопроса; ''и при всемъ этомъ намъ кажется'', ''что выгода рѣшительно на сторонѣ Россіи и Польши.'' Сколь ни представляется трудною политическая проблемма, рѣшеніе ея легче и менѣе настоятельно, нежели рѣшеніе задачи экономической. Какъ бы на зло своимъ страданіямъ, Польша достигла благосостоянія подъ русскимъ владычествомъ, и ничто не мѣшаетъ ея господамъ даровать ей или возвратить когда-либо права и вольности, безъ которыхъ ни одинъ европейскій народъ вѣчно оставаться не можетъ» {<ref>Ibid., стр. 920.}</ref>. Все это очень вѣрно, и мы охотно приводимъ слова французскаго публициста, несмотря на то, что въ нихъ идетъ рѣчь о вопросахъ политическомъ и экономическомъ, а мы говоримъ здѣсь о національномъ вопросѣ. Но дѣло-то именно и съ этой стороны въ томъ заключается, что положеніе польской національности, въ предѣлахъ Русской имперіи, имѣетъ передъ собой будущее, тогда какъ извѣстно, что ожидаетъ въ скоромъ времени ирландскихъ туземцевъ. Аграрная реформа въ Польшѣ имѣла весьма важное значеніе не только въ экономическомъ, не только въ политическомъ, но и въ національномъ отношеніи: поднявъ разомъ благосостояніе массы, создавъ прочныя узы между большинствомъ населенія и Русскимъ государствомъ (которыя, впрочемъ, будутъ непрочны, если мы будемъ затрогивать языкъ и религію этого населенія), аграрная реформа 1864 г. создала прочную основу для процвѣтанія польской національности въ краѣ. Подымая сельское населеніе изъ его приниженнаго положенія, создавая въ Царствѣ многочисленный классъ мелкихъ собственниковъ, реформа 1864 г. такъ сказать обновила самую польскую національность притокомъ въ нее свѣжихъ силъ. Это не укрылось также отъ наблюдательнаго француза. Русскія руки, — говоритъ Леруа-Больё, — сдѣлали то, о чемъ прежде безуспѣшно мечтали польскіе демократы: вмѣсто узкой основы аристократіи, онѣ приготовили для будущаго польской національности болѣе широкую основу народную. Съ этой точки зрѣнія, по его замѣчанію, главные виновники реформы (т. е. Милютинъ и Черкасскій) должны быть разсматриваемы скорѣе какъ воскресители, а не разрушители польской народности {<ref>Ibid., стр. 910.}</ref>. Въ своихъ прекрасныхъ статьяхъ Леруа-Больё выяснилъ, почему польскому хлопу реформа 1864 г. принесла болѣе выгодъ, чѣмъ русскому мужику реформа 1861 г. {<ref>Ibid., 902.}</ref>, и мы упоминаемъ объ этомъ здѣсь лишь затѣмъ, чтобы не показалось страннымъ утвержденіе французскаго публициста, что «аграрное положеніе Царства Польскаго послѣ кризиса 1864 г. — одно изъ лучшихъ въ Европѣ» {<ref>Ibid., 906.}</ref>, а въ этомъ вѣдь — залогъ и національнаго преуспѣянія. Такимъ образомъ и Леруа-Больё утверждаетъ, что des trois tronèons de l’ancienne républiques la Pologne russe est sans comparaison la plis prospère. Разсказываютъ, что русскіе противники польской крестьянской реформы понимали, ея національное значеніе: «теперь, — говорили они, — мы имѣемъ противъ себя въ Царствѣ только 300.000 поляковъ, а съ новой деревенской организаціей черезъ тридцать лѣтъ противъ насъ ихъ будетъ въ двадцать разъ болѣе». Приводя эти слова, Леруа-Больё замѣчаетъ, что есть средство предотвратить всякую опасность съ этой стороны: eiиитъ только правительству уважать національность польскихъ подданныхъ, языкъ ихъ, религію, нравы {<ref>Ibid., 910.}</ref>. Извѣстно, замѣтимъ кстати, что наша политика приняла систему обрусенія, но, — цитируемъ снова Леруа-Больё, — à force de combattre le polonieme la Russie a, malgrée elle, dans les provinces de la Vistule favorisé les progrès de son pins redoutable concurrent, le germanisme {<ref>Ibid., 914.}</ref>.

1. Полная юридическая и фактическая полноправность русской я польской народности передъ государствомъ и закономъ {<ref>Мы нѣсколько иначе распредѣляемъ пункты программы, чѣмъ у автора: мы выбрасываемъ пункты, которые уже заключаются въ другихъ, и не упоминаемъ о сервитутахъ, — это вопросъ экономическій.}</ref>.

Отсылая читателя за подробностями къ самымъ ''замѣткамъ объ единеніи и обрусеніи'', я не стану распространяться о неудобствахъ употребленія русскаго языка въ судахъ и школахъ, особенно низшихъ въ Польшѣ. Вопросъ о судебномъ языкѣ былъ разсмотрѣнъ уже недавно г. Спасовичемъ въ его рефератѣ, внесенномъ въ петербургское юридическое общество и напечатанномъ во многихъ газетахъ; что же касается до окольнаго языка, то вопросу о немъ особенно посчастливилось въ нашей журналистикѣ за послѣднее время по поводу того, что былъ поднятъ вопросъ о «малорусскомъ словѣ», на которомъ, какъ извѣстно, лежитъ интердиктъ. Въ указанныхъ статьяхъ читатель найдетъ вѣскія доказательства той общей мысли, что съ системой обрусенія невозможенъ прогрессъ въ широкомъ значеніи этого слова. Но вопросъ имѣетъ и политическую сторону, на которую указываетъ неоднократно и ''польскій публицистъ.'' Для Леруа-Больё политика обрусенія еще понятна тотчасъ послѣ подавленія возстанія 1863 года и въ эпоху, когда Германія была раздроблена, а Пруссія въ Петербургѣ представлялась лишь «смиреннымъ спутникомъ» Россія, но послѣ 1866 года, послѣ 1870—71 года, въ виду возстановленія Германской имперіи, причемъ въ Берлинѣ не забыли, что Пруссія прежде Россіи царствовала въ Варшавѣ!!!… {<ref>''Revue des deux Mondes'', 15 févr. 1881, стр. 915.}</ref>. Политическіе интересы, повторяемъ, заставляютъ насъ охранять польскую національность на Вислѣ. Вотъ отвѣтъ на вопросъ, поставленный нами въ концѣ перваго письма.