Буря (Шекспир; Гамазов)/ДО: различия между версиями

<div class="text">

=== БУРЯ. ===

 

 

 

<center>ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.</center>

Другіе духи, повинующіеся Просперо.

 

[[Файл:shekspir_w_text_1840_burya_oldorfo_text_1840_burya_oldorfo-1.jpg|701px|center]]

 

=== ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ. ===

 

 

 

''Капитанъ.'' Боцманъ!

''Гонзало.'' О, я бы отдалъ теперь тысячу миль моря за уголокъ безплодной земли; за сухіе кусты, за дикій терновникъ! Но все равно! Да свершится опредѣленіе небесное!… Однако, я желалъ бы умереть на сушѣ! ''(Спускается въ каюту.)''

 

 

 

''Миранда.'' Если вы своей наукой, милый батюшка, подняли сердитыя волны, то, умоляю васъ, усмирите ихъ. Облака, кажется, разразились бы огненнымъ потокомъ, когда бы море, прядая къ самой надзвѣздной тверди, не заливало ихъ пламени. О, какъ страдала я съ тѣми, которые страдали въ глазахъ моихъ! Отъ гордаго корабля, гдѣ вѣрно было много благородныхъ созданій, остались одни обломки. Крики ихъ отозвались въ моемъ сердцѣ. — Бѣдные! Они погибли! О, будь я божествомъ могучимъ, я заточила бы море въ глубину земли, прежде, чѣмъ оно успѣло поглотить бѣдный корабль съ его трепетнымъ экипажемъ.

 

=== ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ. ===

 

 

 

''Гонзало.'' Прошу васъ, государь, будьте веселѣе. Мы всѣ имѣемъ причину радоваться. Наше спасеніе слишкомъ вознаграждаетъ нагну потерю. Кораблекрушеніе весьма обыкновенное несчастіе. Каждый день вдова матроса и капитанъ купеческаго судна и купецъ, его хозяинъ, поражены такимъ же горемъ, какъ и мы. Но изъ милліона людей едва ли кто спасался такимъ чудеснымъ образомъ. И потому, благородные синьоры, взвѣсьте хорошенько и печаль пашу и причины утѣшенія.

''Аріэль, (въ сторону.)'' Лечу повѣдать властелину о моемъ подвигѣ. Иди, царь, ищи своего сына; тебя здѣсь охраняютъ. ''(Уходитъ.)''

 

 

 

 

''Калибанъ.'' Чтобъ всѣ заразы, ядовитыя испаренія, какія солнце высасываетъ изъ болотъ, трясинъ и рытвинъ, обрушились на Просгіеро и не оставили бъ на немъ безъ страданія ни одного волоса. Знаю, духи его меня слышутъ; но я не могу не проклинать его. О, безъ его приказаній, они не стали бы кусать меня, пугать своими искривленными рожами, купать въ болотахъ, сбивать съ дороги, свѣтясь блудящими огоньками посреди ночнаго мрака. За всякую бездѣлицу онъ на меня посылаетъ ихъ: то въ видѣ обезьянъ, корчатъ они мнѣ рожи, щелкаютъ Зубами и потомъ кусаютъ; то ежомъ подкатятся мнѣ подъ ноги и, загородивъ дорогу, колятъ меня въ босыя пяты своими иглами. Иногда… Я просто — язва, покрытая гадами и зміями, которыя ядовитыми жалами шипятъ на меня такъ ужасно, что я прихожу въ помѣшательство. Ой… вотъ опять.

 

=== ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ. ===

 

 

 

''Фердинандъ.'' Удовольствія достаются иногда тягостно; но трудъ возвышаетъ наслажденіе: есть униженія, которыя сносишь съ честью; и низкій трудъ ведетъ не рѣдко къ роскошной цѣли. Моя низкая должность была бы для меня такъ же несносна, какъ она противна мнѣ; но царица, которой служу я, воскрешаетъ мертваго и труды мои обращаетъ въ наслажденіе. О, въ ней пріятностей въ десять разъ болѣе, чѣмъ грубости въ ея отцѣ; онъ весь изъ грубости составленъ. Я долженъ принесть нѣсколько тысячъ полѣнъ и сложить ихъ въ порядкѣ. Вотъ его приказаніе. Моя нѣжная госпожа плачетъ, когда застаетъ меня за работою, она говоритъ, что никогда такое унизительное ремесло не было выполняемо такимъ слугою — и я забываю все. Тайныя думы услаждаютъ тягость труда: я работаю и въ то же время празденъ.

''Просперо.'' Я не могу такъ радоваться, какъ они; но ничему на свѣтѣ я такъ не радовался, какъ этому. Примусь за книги: до ужина надо еще кончить много дѣла. ''(Уходитъ.)''

 

 

 

 

''Стефано.'' Ни слова! — только тогда станемъ мы пить воду, когда бочка опорожнится; ни капли прежде: пей, чудище!

<center>(Уходитъ.)</center>

 

 

 

 

''Гонзало''. Клянусь Богомъ, государь, я не могу итти далѣе; старыя кости мои готовы переломиться. Мы блуждали въ настоящемъ лабиринтѣ, то по прямымъ, то по извилистымъ тропинкамъ! Умоляю насъ: дайте отдохнуть.

 

=== ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ. ===

 

 

 

''Просперо.'' Если я обошелся съ тобою нѣсколько жестоко, то награда, которую ты получилъ, должна загладить все. Я даю тебѣ треть собственной жизни, или, еще болѣе, уступаю то, чѣмъ живу. Еще разъ, отдаю тебѣ ее на руки. Всѣ твои страданія были только испытаніемъ любви, ты перенесъ ихъ съ необычайною твердостію. Здѣсь, передъ лицемъ небесъ, утверждаю богатый даръ мой. О, Фердинандъ, не смѣйся надо мною, что я превозношу ее: ты скоро самъ узнаешь, что она выше всѣхъ похвалъ; онѣ хромаютъ вслѣдъ за нею.

 

=== ДѢЙВІЕ ПЯТОЕ. ===

 

 

 

''Просперо.'' Наконецъ планъ мой созрѣваетъ: чары дѣйствуютъ, духи повинуются, и время бодро летитъ съ ношею событій. — Далекъ ли день!

''Просперо''. Духи скалъ и ручейковъ, озеръ пригорковъ и лѣсовъ; вы, духи, преслѣдующіе по песку тихими стопами Нептуна, когда онъ уводитъ за собою волны, бѣгущіе отъ него, когда онъ возвращается! И ты, мелкій родъ духовъ, что при лунномъ сіяніи чертишь на зеленыхъ лужайкахъ очарованные круги, куда не забѣгаютъ овцы или забавляешься по ночамъ произращеніемъ грибовъ и радостно внемлешь полночному звону, призывающему весь міръ къ покою! — какъ ни маловажны и безсильны были ваши услуги, но я затѣмнялъ ими солнце въ его полуденномъ блескѣ, скликалъ мятежные вѣтры, и между зеленымъ моремъ и лазурнымъ сводомъ разжигалъ свирѣпую борьбу; давалъ пламя раскатамъ грома; однимъ ударомъ его разсѣкалъ могучіе дубы Юпитера, потрясалъ мысы на ихъ твердомъ основаніи и сосны и кедры съ корнями исторгалъ изъ лона земли. На голосъ мой, могилы будили своихъ жильцовъ, разверзались и отдавали ихъ свѣту, все покорялось могуществу моей науки! Но теперь я торжественно отрекаюсь отъ волшебства! Дайте мнѣ только звуки небесной музыки, чтобъ возвратить имъ способности, разстроенныя моими чарами… и я переломлю мой жезлъ, и такъ глубоко, какъ никогда лотъ не опускался, я въ море опущу чародѣйскія книги.

 

 

 

Торжественные звуки музыки, лучшее лекарство для разстроеннаго воображенія, да возвратятъ прежнюю силу мыслямъ вашимъ, которыя теперь безплодно кипятъ въ головѣ. Стойте: вы здѣсь прикованы! Добродѣтельный Гонзало, почтенный мужъ; глаза мои, сочувствуя твоимъ, наполнились знакомыми слезами. Очарованіе слабѣетъ. Какъ утренняя заря, вторгаясь въ царство ночи, поглощаетъ мракъ ея, такъ воскресающія чувства прогоняютъ мало по малу туманъ, облекшій ихъ разсудокъ. Омой любезный Гонзало, мой истинный спаситель, и вѣрный слуга своего государя, я награжу тебя на родинѣ и словомъ и дѣломъ. Ты, Алонзо, жестоко поступилъ со мной и моею дочерью; твой братъ былъ изъ первыхъ зачинщиковъ заговора; за то теперь страдаешь, Себастіянъ! Но ты, одна кровь и одно тѣло со мною; мой братъ, заглушившій честолюбіемъ голосъ совѣсти и природы, еще здѣсь замышлявшій съ Себастіяно, убить царя своего… какъ ты ни безчеловѣченъ… но я тебя прощаю. Мысли ихъ начинаютъ яснѣть, волненіе скоро дойдетъ до береговъ разума, покрытыхъ нынѣ тиною. Еще никто изъ лихъ не всмотрѣлся и не узналъ меня. — Аріэль, принеси мнѣ изъ Пещеры шляпу и мой мечь. ''(Аріэль уходитъ.)'' Сниму съ себя мантію и представлюсь имъ въ томъ видѣ, какъ я былъ нѣкогда въ Миланѣ. — Спѣши мой духъ; скоро ты получишь свободу.

 

 

 

Тамъ гдѣ пчелы, я кормлюся;