Сочинения Александра Пушкина (Белинский)/Статья девятая: различия между версиями
[непроверенная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Lozman (обсуждение | вклад) |
Lozman (обсуждение | вклад) Нет описания правки |
||
Строка 1:
{{Отексте
|НАЗВАНИЕ = [[Сочинения Александра Пушкина (Белинский)|Сочинения Александра Пушкина]]
|ЧАСТЬ = Статья девятая |АВТОР = [[Виссарион Григорьевич Белинский]] (1811—1848)
|СОДЕРЖАНИЕ =
|ПРЕДЫДУЩИЙ = [[../Статья восьмая|Статья восьмая]]
|СЛЕДУЮЩИЙ = [[../Статья десятая|Статья десятая]]
|ДРУГОЕ =
}}
<div class='indent'>
Велик подвиг [[Александр Сергеевич Пушкин|Пушкина]], что он первый в своем романе поэтически воспроизвел русское общество того времени и в лице Онегина и Ленского показал его главную, то есть мужскую сторону; но едва ли не выше подвиг нашего поэта в том, что он первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину.
Строка 28 ⟶ 30 :
Но среди этого мира нравственно увечных явлений изредка удаются истинно колоссальные исключения, которые всегда дорого платятся за свою исключительность и делаются жертвами собственного своего превосходства. Натуры гениальные, не подозревающие своей гениальности, они безжалостно убиваются бессознательным обществом, как очистительная жертва за его собственные грехи... Такова Татьяна Пушкина. Вы коротко знакомы с почтенным семейством Лариных. Отец — не то, чтоб уж очень глуп, да и не совсем умен; не то, чтоб человек, да и не зверь, а что-то вроде полипа, принадлежащего в одно и то же время двум царствам природы — растительному и животному.
|}}
Строка 40 ⟶ 42 :
{{poemx1||
|}}
Строка 66 ⟶ 68 :
{{poemx1||
|}}
Строка 87 ⟶ 89 :
{{poemx1||
|}}
Строка 102 ⟶ 104 :
{{poemx1||
|}}
Строка 121 ⟶ 123 :
{{poemx1||
|}}
Эти два стиха, сказанные [[Александр Сергеевич Пушкин|Пушкиным]] об Ольге, гораздо больше идут к Татьяне. Какие мотыльки, какие пчелы могли знать этот цветок или пленяться им? Разве безобразные слепни, оводы и жуки, вроде господ Пыхтина, Буянова, Петушкова<ref>Буянов, Петушков — гости Лариных; Пыхтин упоминается матерью Татьяны как один из претендентов на руку ее дочери (гл. седьмая. строфа XXVI). </ref> и тому подобных? Да, такая женщина, как Татьяна, может пленять только людей, стоящих на двух крайних ступенях нравственного мира, или таких, которые были бы в уровень с ее натурою и которых так мало на свете, или людей совершенно пошлых, которых так много на свете. Этим последним Татьяна могла нравиться лицом, деревенскою свежестью и здоровьем, даже дикостью своего характера, в которой они могли видеть кротость, послушливость и безответность в отношении к будущему мужу — качества, драгоценные для их грубой животности, не говоря уже о расчетах на приданое, на родство и т. п. Стоящие же в середине между этими двумя разрядами людей всего менее могли оценить Татьяну. Надобно сказать, что все эти серединные существа, занимающие место между высшими натурами и чернию человечества, эти таланты, служащие связью гениальности с толпою, по большей части — всё люди «идеальные», под стать идеальным девам, о которых мы говорили выше. Эти идеалисты думают о себе, что они исполнены страстей, чувств, высоких стремлений, но, в сущности, все дело заключается в том, что у них фантазия развита на счет всех других способностей, преимущественно рассудка. В них есть чувство, но еще больше сантиментальности и еще больше охоты и способности наблюдать свои ощущения и вечно толковать о них. В них есть и ум, но не свой, а вычитанный, книжный, и потому в их уме часто бывает много блеска, но никогда не бывает дельности. Главное же, что всего хуже в них, что составляет их самую слабую сторону, их ахиллесовскую пятку, — это то, что в них нет страстей, за исключением только самолюбия, и то мелкого, которое ограничивается в них тем, что они бездеятельно и бесплодно погружены в созерцание своих внутренних достоинств. Натуры теплые, но так же не холодные, как и не горячие, они действительно обладают жалкою способностью вспыхивать на минуту от всего и ни от чего. Поэтому они только и толкуют, что о своих пламенных чувствах, об огне, пожирающем их душу, о страстях, обуревающих их сердце, не подозревая, что все это действительно буря, но только не на море, а в стакане воды. И нет людей, которые бы менее их способны были оценить истинное чувство, поднять истинную страсть, разгадать человека глубоко чувствующего, неподдельно страстного. Такие люди не поняли бы Татьяны: они решили бы все в голос, что если она не дура пошлая, то очень странное существо и что, во всяком случае, она холодна, как лед, лишена чувства и неспособна к страсти. И как же иначе? Татьяна молчалива, дика, ничем не увлекается; ничему не радуется, ни от чего не приходит в восторг, ко всему равнодушна, ни к кому не ласкается, ни с кем не дружится, никого не любит, не чувствует потребности перелить в другого свою душу, тайны своего сердца, а главное — не говорит ни о чувствах вообще, ни о своих собственных в особенности... Если вы сосредоточены в себе и на вашем лице нельзя прочесть внутреннего пожирающего вас огня, — мелкие люди, столь богатые прекрасными мелкими чувствами, тотчас объявят вас существом холодным, эгоистом, отнимет у вас сердце и оставят при вас один ум, особенно, если вы имеете наклонность иронизировать над собственным чувством, хотя бы то было из целомудренного желания замаскировать его, не любя им ни играть, ни щеголять...
Повторяем: Татьяна — существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла бы быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины. При счастии взаимности любовь такой женщины — ровное, светлое пламя, в противном случае — упорное пламя, которому сила воли, может быть, не позволит прорваться наружу, но которое тем разрушительнее и жгучее, чем больше оно сдавлено внутри. Счастливая жена, Татьяна спокойно, но тем не менее страстно и глубоко любила бы своего мужа, вполне пожертвовала бы собою детям, вся отдалась бы своим материнским обязанностям, но не по рассудку, а опять по страсти, и в этой жертве, в строгом выполнении своих обязанностей нашла бы свое величайшее наслаждение, свое верховное блаженство. И все это без фраз, без рассуждений, с этим спокойствием, с этим внешним бесстрастием, с этою наружною холодностью, которые составляют достоинство и величие глубоких и сильных натур. Такова Татьяна. Но это только главные и, так сказать, общие черты ее личности; взглянем на форму, в которую вылилась эта личность, посмотрим на те особенности, которые составляют ее характер.
Строка 137 ⟶ 139 :
{{poemx1||
|}}
Строка 150 ⟶ 152 :
{{poemx1||
|}}
Строка 158 ⟶ 160 :
{{poemx1||
|}}
Строка 205 ⟶ 207 :
{{poemx1||
|}}
Строка 224 ⟶ 226 :
{{poemx1||
|}}
Строка 248 ⟶ 250 :
{{poemx1||
|}}
Строка 259 ⟶ 261 :
{{poemx1||
|}}
Строка 295 ⟶ 297 :
{{poemx1||
|}}
Строка 310 ⟶ 312 :
{{poemx1||
|}}
Строка 374 ⟶ 376 :
{{poemx1||
|}}
Строка 408 ⟶ 410 :
{{poemx1||
|}}
Строка 427 ⟶ 429 :
{{poemx1||
|}}
Строка 444 ⟶ 446 :
{{poemx1||
|}}
Строка 467 ⟶ 469 :
{{poemx1||
|}}
Строка 488 ⟶ 490 :
{{poemx1||
|}}
Строка 509 ⟶ 511 :
{{poemx1||
|}}
Строка 519 ⟶ 521 :
{{poemx1||
|}}
Строка 553 ⟶ 555 :
{{poemx1||
|}}
Строка 572 ⟶ 574 :
{{poemx1||
|}}
Строка 595 ⟶ 597 :
{{poemx1||
|}}
</div>
== Примечания ==
{{примечания}}
[[Категория:Критика Виссариона Григорьевича Белинского]]
[[Категория:Критика произведений Александра Сергеевича Пушкина]]
|