По поводу двух монографий В. О. Ключевского (Корсаков): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 39:
СПб., НП «Апос-тольский город — Невская перспектива», 2013.
Скончавшийся 12-го мая сего года Василий Осипович Ключевский занимает, бесспорно, весьма видное положение между современными нам историками России. Это положение определяется, во-первых, тем, что он обобщил, синтезировал исторические явления русской не только политической, но и ''общественной'' жизни, в самом широком понимании этого термина; во-вторых, тем, что он обосновал эти явления главным образом факторами ''хозяйственно-экономическими'', которые до него хотя и подмечались некоторыми исследователями русской истории, но в большинстве случаев составляли, если можно так выразиться, специальную привилегию историков-юристов и не получили полного права гражданства при рассмотрении общего исторического развития русского народа; в-третьих, тем, что он необыкновенно талантливо излагал и в печати, и с кафедры свои воззрения; Ключевский был не только художником слова, но
<center>I</center>
Ключевский поступил в Московский университет из Пензенской духовной семинарии в 1861 году и окончил университетский курс в 1865 году. Но еще в пензенской семинарии, без сомнения, он, наряду с воспитанниками других русских духовных учебных заведений, не мог не подпасть влиянию того возбуждения русской общественной мысли, которое особенно обнаруживалось во второй половине пятидесятых годов XIX века, после крымского погрома. Я хорошо помню это время и как очевидец могу засвидетельствовать тот идейно-общественный подъем, который проявился с исхода 1865 года среди студентов Казанской духовной академии и среди учеников Казанской же духовной семинарии. Вслед за Парижским миром, прекратившим в 1856 году Крымскую войну, передовые люди из тогдашних образованных классов стали громко говорить о необходимости уничтожения крепостного права; император Александр II публично заявил, что лучше, если освобождение крестьян пойдет сверху, а не снизу; вся пресса исхода пятидесятых годов стала разрабатывать общественные явления, непосредственно связанные с освобождением крестьян. Эти явления, по их природе, касались, прежде всего, области ''хозяйственно-экономической
В этих-то общественных течениях второй половины пятидесятых годов и первой половины шестидесятых годов XIX века, мне кажется, следует искать ''первый стимул'' возбуждения в Ключевском интереса к историческому изучению ''хозяйственно-экономических'' основ русской общественности в ее ''классовых
За 1861—1865 года в Московском университете наука стояла высоко. На историко-филологическом факультете этого университета были столь выдающиеся профессора, как С. М. Соловьев, С. В. Ешевский<sup>3</sup>, Ф. И. Буслаев, Н. С. Тихонравов<sup>4</sup>, О. М. Бодянский<sup>5</sup>, П. М. Леонтьев. Из числа этих профессоров Соловьев был в то время главой школы, в русской историографии известной под именем школы ''родового быта'', или
Преподавание Соловьева оказало на Ключевского всего более влияния. Вот как он характеризует ученые и преподавательские достоинства Соловьева в речи, произнесенной им в 1895 году в историческом обществе при московском университете (основатель Герье), в шестнадцатую годовщину кончины Соловьева. «Чтение Соловьева не трогало и не пленяло, не било ни на чувство, ни на воображение, — говорит он, — но оно ''заставляло размышлять.'' С кафедры слышался не профессор, читающий в аудитории, а ученый, размышляющий вслух в своем кабинете. Вслушиваясь в это, как бы сказать, ''говорящее размышление'', мы старались ухватиться за нить развиваемых перед нами мыслей и не замечали слов» {Издания исторического общества при Императорском Московском университете. Рефераты, читанные в 1896 г. (Год I). М., 1896, стр. 187—188.}.
Но кроме Соловьева в то время пользовался большим научным авторитетом в области русской истории другой ученый, в шестидесятых годах XIX века уже не занимавший кафедру в Московском университете. То был К. Д. Кавелин, являющийся рядом с Соловьевым основателем школы «родового быта». В 1859 году вышло в Москве первое издание его сочинений, и воззрения Кавелина, высказанные им в половине и в исходе сороковых годов, ожили и оказали снова влияние и на учащуюся молодежь, и на ученых в области русской истории. Эта-то школа родового быта послужила исходным пунктом для последующих исторических воззрений Ключевского; но кроме нее в его исторических воззрениях мы можем подметить и влияние противоположного ей по воззрениям учения славянофилов. А потому припомним, хотя в общих чертах, основные положения ученых этих двух направлений.
Строка 55:
<center>II</center>
Школа родового быта возникла в русской историографии в первой половине сороковых годов XIX века. Основателями ее были два профессора Московского университета, К. Д. Кавелин и С. М. Соловьев. Их историческая теория, или, лучше сказать, гипотеза, в самых общих чертах заключается в следующем: первоначальный общественный быт русских славян был патриархальный, основанный на кровном родстве, выражавшемся в семьях, которые с течением времени, путем нарождения, разрослись в род. Эти семейные и родовые отношения более всего возможно изучать по семейным и родовым отношениям князей, так как в них повторяется тот же процесс, какой происходил и в остальных славяно-русских семьях, но эти семьи не выступают перед историком в большинстве доступных ему письменных источников, скрываясь, так сказать, во мраке ненавистности, между тем как о княжеских семьях и родовых отношениях подробно повествуют летописцы, постепенное изменение, ''эволюция'' русской общественности из быта родового в государственный становится содержанием внутренней русской истории. По воззрениям Кавелина, дальнейшим развитием общественности у русских славян, когда узы кровного родства начинают забываться, возникают отношения ''гражданско-юридические'', которые, в свою очередь, при большем развитии общественности, сменяются государственными, политическими. Кавелин особенно останавливается на второй фазе этого общественного развития и указывает, что основой гражданского юридического общежития является начало ''вотчинное'', т. е. наследственная земельная собственность князей, и это начало устанавливается преимущественно на северо-востоке, в верхнем Поволжье в XII—XIII веках. Соловьев несколько иначе объясняет этот же переход. Он для такого перехода выставляет гипотезу о старых и новых городах. Последние, построенные в среднем Поволжье тамошними князьями, главным образом в XII веке, были заселены, ''колонизированы'' сбродным населением, всем обязанным этим князьям, вследствие чего укрепляется и вырастает единоличная власть князя и являются в России впервые уделы в смысле особых наследственных княжеских владений. Затем оба историка сходятся в том, что Московское государство было национальным выражением русской государственности и, сопоставляя ход общественного развития России с развитием западноевропейским, усматривают коренное различие в том и другом. Соловьев рельефно и доказательно формулирует наше различие от Западной Европы. Он видит это различие прежде всего в природных, географических и климатических условиях между двумя половинами Европы — Восточной, Россией, и Западной. Первая половина — равнина, переходящая на юго-востоке в степь, лишенная удобных морей и придвинутая своим географическим положением к чужеродцам племен финского, тюркского и монгольского. Западная Европа — страна гор и морей, в своих позднейших насельниках унаследовавшая греко-римскую культуру. Славяно-руссы, постепенно двигаясь с запада на восток, заселили, ''колонизировали
И Кавелин, и Соловьев исходили в своих воззрениях на семейно-родовой быт восточных славян из воззрений дерптского профессора Густава Эверса (ум. 1830 г.)<sup>7</sup>, впервые высказавшего эти воззрения, но доводившего их лишь до эпохи «Русской Правды». После Кавелина и Соловьева их ученики и последователи прилагали их воззрения к разным сторонам истории русской общественности и быта. Калачов<sup>8</sup> и Дмитриев<sup>9</sup> — к отношениям юридическим, Чичерин и Плат. Вас. Павлов<sup>10</sup> — к общественно-государственным, Забелин — к бытовым, Афанасьев — к славяно-русской мифологии, причем Дмитриев и Чичерин явились ''крайними'' представителями учения о господстве ''частного права'' в распорядках московской государственности. Первый приложил его к московскому судоустройству и судопроизводству, второй — к развитию русской, или, правильнее, московской государственности, особенно подробно разработав ''вотчинную'' теорию Кавелина. Все названные ученые вместе с основателями учения о родовом быте и составили школу в русской историографии, впервые представившую ''эволюцию общественных'', юридических и политических форм в исторической жизни русского народа. Это был первый научный успех в разработке внутренней русской истории после воззрений Карамзина, который обосновал все движение русской истории исключительно на личностях русских великих князей и царей, и после кропотливых, но отрывочных исследований норманистов, с Погодиным во главе, и скептической школы Каченовского. При распространении воззрений школы родового быта среди русской публики эта школа получила наименование школы ''органической'', ибо она считала ''русский народ'', как вообще всякий народ, общественным ''организмом
Ни Кавелин, ни Соловьев в своих общих историко-общественных построениях не употребляют прямо терминов «экономические основы» и «экономические явления» в русской исторической жизни, но теория Кавелина о ''вотчинном начале'' и географические условия Восточной Европы с ее колонизацией славяно-руссов уже заключают в себе те явления в общественной народной жизни, которые принято называть экономическими. ''Вотчина'' как наследственное землевладение уже не может быть понята без
Представителями славянофильского учения на юридическом факультете Московского университета были, как замечено выше, профессора И. Д. Беляев и И. В. Лешков. Первый из них, стоявший, кроме того, в течение долгих лет во главе ученого издания «Временник» Московского общества истории и древностей российских, исследовавший, главным образом, юридические и ''экономические'' основы Древней Руси и преимущественно Московского государства. В своих исследованиях обращает он особое внимание на
Оба названные учение развивали в своих трудах учение К. С. Аксакова, который один из первых славянофилов приложил их воззрения к русской истории, но Беляев и Лешков более реально, практичнее взглянули на явления русской общественности, отрешившись от преувеличенной идеализации Аксаковым древнего, допетровского нашего общественного быта.
Строка 67:
<center>III</center>
До 1880 года Ключевский был известен только специалистам по русской истории и студентам и ученым Московской духовной академии, где он занимал кафедру русской истории. В этот начальный период своей учено-литературной деятельности В. О. Ключевский написал и напечатал немало. Начиная с его студенческой работы «Сказания иностранцев о Московском государстве», впервые появившейся в «Московских университетских известиях» 1866—1867 годов, мы имеем за этот период его учено-литературной деятельности семнадцать работ, в которых уже намечаются главнейшие темы последующих его изучений в области русской истории. Характерной чертой в большинстве этих первоначальных работ Ключевского должен быть отмечен тот интерес, который молодой ученый выражает к ''хозяйственно-экономической деятельности'' русских монастырей, к имущественному и правовому положению русской церковной иерархии и к житиям русских святых как одному из источников по истории славяно-русской колонизации, которая является весьма существенным экономическим фактором в исторической жизни русского народа. Экономическое и правовое положение русских монастырей, главным образом северных и северо-восточных, и русской церковной иерархии служит ему исходным пунктом для изучения других общественных классов русского народа. Он начинает это изучение с класса ''боярского
Вслед за упомянутым выше студенческим сочинением Ключевский изучает хозяйственную деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае (напечатано в «Московских университетских известиях» 1867 г.), для чего он приезжает в Казань работать в соловецкой библиотеке, находящейся с 1854 года в Казанской духовной академии и столь богатой житиями русских северных святых {См. Список ученых трудов В. О. Ключевского в «Сборнике статей», ему посвященных. М., 1909, стр. I—VII, No No 1-17.}, а в 1871 году выходит в свет основной труд Ключевского за этот первоначальный период ученой его деятельности, его магистерская диссертация «Древнерусские жития святых как исторический источник». Эта монография служит, прежде всего, наглядным доказательством, как Ключевский предварительно внимательно изучал для своих ученых работ исторические источники. В последующих своих трудах он пускал в печать лишь ''выводы
В предисловии к этому труду автор заявляет, что он обратился к древнерусским житиям как самому обильному и свежему источнику для изучения одного факта древней русской истории: ''участию монастырей в колонизации северо-восточной Руси.'' Таким образом, то действительно своеобразное и присущее только русской истории
Вторым ученым, очевидно, побудившим Ключевского заняться изучением житий русских святых, был Ф. И. Буслаев, столь много сделавший для выяснения этого любопытного и важного памятника древней русской письменности как источника для бытовой и культурной истории Древней Руси. Буслаев по справедливости может быть почтен талантливым комментатором житий, напечатанных под редакцией Щапова в периодическом органе Казанской духовной академии «Православный собеседник» (1858—1859 гг.), двух Авраамиев: смоленского и ростовского, Антония Римлянина (новгородского) и Леонтия и Исайи ростовских.
Строка 85:
<center>IV</center>
С исхода декабря 1879 года открывается ''второй'' период учено-литературной и преподавательской деятельности В. О. Ключевского. 4-го октября 1879 года скончался С. М. Соловьев, а 5-го декабря этого года его кафедру в Московском университете занял Ключевский. В этот-то период и создается его известность как среди учащейся университетской молодежи, так и в широких слоях русской публики. Известность эта начинается вторым крупным ученым трудом Ключевского: «Боярской думой древней Руси». Этот труд первоначально появляется в «Русской мысли» 1880—1881 годов, а затем в 1881 году в виде отдельного оттиска из этого журнала. Но Ключевский, очевидно, недоволен этой ''первоначальной'' редакцией своего труда и в 1882 году печатает переработанный его текст, который и защищает с большим успехом в Московском университете на степень доктора русской истории. Начиная этим годом, в течение ''семнадцати'' лет (до 1900 г. включительно) вышло в свет ''четыре
«Первоначальное» издание, начинаясь с обзора боярской думы в X веке на юге Руси, заканчивается общей характеристикой московской боярской думы в исходе XVII века и заключает в себе двадцать одну главу; издание 1882 года доводит обзор думы до времени Петра Великого, когда боярская дума должна была уступить место созданному им сенату, и состоит уже из двадцати шести глав, причем самое распределение их гораздо систематичнее, а обработка полнее и глубже: в этом издании югу России отведено сравнительно менее места, а Московская Русь — расширена. Но еще более успеха в разработке материала представляет издание 1902 года. Число глав в нем то же, что в издании 1882 года, но многое, в особенности относительно Галицко-Волынского княжества и Новгорода, переработано на основании обнародованных в восьмидесятых и девятидесятых годах источников и исследований. В. О. Ключевский считает сам свой труд лишь «опытом», а не окончательным решением вопроса о столь сложном общественном элементе, каковым является в Древней Руси боярство и его «дума» с русским князем и затем «царем московским и всея Руси». В издании 1902 года В. О. Ключевский еще сдержаннее, так сказать, скромнее, отзывается о своем труде: «В среде учреждения, — говорит он в начале введения, — история которого послужила предметом предлагаемого ''опыта'', изучающий встречает ''много неясного, много неразрешимых'' пока вопросов; но и в том, что доступно изучению, в чем можно отдать полный исторический отчет, остается много любопытного, возбуждающего живейший научный интерес. Этим, с одной стороны, объясняются ''недостатки предлагаемого исследования'', с
В введении к изданию «Русской мысли» В. О. Ключевский заявляет, что историки русского права, главным образом государственного, изучали очень основательно историю наших древних учреждений, в особенности административные учреждения Московского государства; но вследствие такого изучения получилось не полное освещение картины древнерусского управления, только со стороны технической. «Механизм правительственных учреждений, вместе с главным управителем машины, — продолжает далее Ключевский, — были любимыми темами изысканий в области нашей политической истории: понятия и нравы, характер, домашняя обстановка и далее генеалогия этого управителя подвергались тщательному разбору; машина, которой он правил, описывалась и в вертикальном, и в горизонтальном разрезе; изображались и ее действия, особенно неправильные, причем административные недостатки и злоупотребления XVI и XVII веков особенно поражали наших исследователей…» (стр. 2).
В таком техническом, так сказать, направлении изучений историков русского права Ключевский видит важные научные неудобства, потому что не затрагивается тот социальный, т. е. общественный материал, те общественные классы, из которых создавались, или, правильнее, которые создавали учреждения, потому что, говорит он, «в ''истории политических учреждений строительный материал
Изложенные заявления В. О. Ключевского не совсем точны. Из приведенных выше замечаний можно усмотреть, что предшественники Василия Осиповича — ученые школы родового быта, а также и славянофилы — обращали большое внимание на ''материал'', т. е. общественные классы, из которых образовывались древнерусские учреждения. Семейно-родовой быт Кавелина и Соловьева уже носит в себе зачатки изучения этого общественного материала. Вотчинная теория первого как переход от семейно-родового быта к государственному, теория, в особенности развитая Чичериным, и «родовые междукняжеские отношения» Соловьева — разве это не ученая постановка изучения общественных классов? Разве ''князья
«Боярская дума древней Руси» является широкою кистью написанной картиной ''из истории'' боярства, главным образом северо-восточной Московской Руси, касаясь остальных древнерусских областей далеко не столь подробно. Южная Русь, в особенности Киев — служат как бы введением в историю боярства Московской Руси. Боярские классы Новгорода и Пскова, а также и княжеств Ростовского, Тверского и Рязанского обследованы не вполне. Все значение ''боярского класса'', всю его многовековую эволюцию, с X по XII век включительно, Ключевский обосновывает ''экономическими началами:'' на юге, в Новгороде и Пскове — торговыми, а в северо-восточной Руси, в верхнем Поволжье и затем во всем Московском
На северо-востоке, в плоскогорье истоков Днепра, Западной Двины, Волги и южных притоков озера Ильменя, мы встречаем иную картину. Там отхлынувшее с юга славянское население, начиная с XIII века, вынуждено было заняться земледелием, вследствие чего вся славяно-русская ''колонизация'' этой местности и дальнейшее ее распространение на восток приняли характер ''земледельческий.'' Южный князь — военный сторож и подвижной вотчич всей земли русской — становится на севере (правильнее на северо-востоке) ''сельским хозяином, вотчинником своего удела.'' Здесь село, деревня преобладают над городом. Вместе с князем преобразуется в этом же направлении и его дружина, его боярство, а следовательно, и его ''управление'', которое составляет ''довольно точную копию'' устройства ''древнерусской боярской вотчины.'' Во главе этого управления становится боярская дума, являющаяся при северо-восточном князе удельного времени советом ''главных дворцовых приказчиков'' по особо важным делам, а затем в XV веке преобразуется в
Такова в общих чертах схема первых семи глав «Боярской думы» по изданию 1882 года. VIII глава посвящена общественному строю Новгорода и Пскова, причем высказывается попытка представить новгородский ''совет господ
Все дальнейшие главы книги (IX—XXVI), т. е. ''восемнадцать'' глав, посвящены изложению распорядка московской боярской думы за XVI и XVII века, ее правительственных и политических функций за это время и изменений в составе боярского класса за эти два столетия. В таком отношении к Московскому государству опять-таки нельзя не видеть продолжателя воззрений С. М. Соловьева. Ключевский внимательно следит за этими изменениями, останавливаясь главным образом на различии боярства XVI века от боярства XVII века. Первое характеризуется наплывом, начиная с XV века, в немногочисленное «изстаринное» московское удельное боярство удельных князей северо-восточной и Западной Руси — Рюриковичей и Гедиминовичей, «княжья», по выражению современников. Это «княжье» внесло в Московское государство свои удельные притязания и проявило стремление на участие в правлении Московским государством, которые выразились в боярской публицистической литературе XVI века; но это участие основывалось не на каком-нибудь писаном акте, а
1) Аристократический состав боярства и боярской думы в XVI веке вследствие наплыва в московское боярство удельного «княжья» — и вследствие этого кажущееся общественное ''противоречие'' в управлении Московским государством: необходимость сильного своей властью московского государя управлять посредством ''аристократической'' администрации. Ключевский обращает внимание на коренное различие между аристократией московско-боярской и западноевропейской. На Западе — аристократию составили ''покорители;'' в Московском
2) Определение первоначального термина ''самодержец'', в смысле не абсолютного самовластца-государя, а в смысле главы государства ''независимого
3) Московское боярство XVI веке не проводило в XVI веке никакого плана государственного устройства, достаточно обеспеченного, в смысле своих притязаний, что зависело, главным образом, от ''состояния народного хозяйства за это время.'' Хозяйство же это определялось ''непрочностью землевладения'' в верхневолжской Руси. Земледельцы-крестьяне, густо засевшие в территории до Оки, не находили себе уже достаточно удобной для пашни земли и должны были искать таковой в восточной окраине Московского государства, в среднем и нижнем Поволжье, во вновь приобретенных Москвою восточных татарских царствах и лежащих на юг от Москвы степях; вследствие этого земледельческое население переходило и бежало из верхнего Поволжья, и
4) Боярская дума (не в одной Московской, а во всей Древней Руси) являлась показателем ''общественных классов
5) Боярство в отношении землевладения имело лишь одного соперника — в лице монастырей и архиерейских кафедр.
Строка 115:
В моих заметках я желал указать на влияние русских общественных течений исхода пятидесятых годов и начала шестидесятых годов, а также и ученых воззрений в русской исторической науке тех же лет на начальные работы В. О. Ключевского.
На этих работах особенно сильно отразились ученые воззрения профессоров Московского университета факультетов историко-филологического и юридического шестидесятых годов. Их воззрения явились для Ключевского прежде всего ''точкой отправления
Таким образом, устанавливается ''преемство
=== КОММЕНТАРИИ ===
Печатается по: Исторический вестник. 1911. No 10. С. 236—251.
''Корсаков Дмитрий Александрович
<sup>1</sup> ''Щербатов Михаил Михаилович
<sup>2</sup> Д. А. Корсаков имеет в виду следующие журналы: «Русский вестник», издававшийся М. Н. Катковым и П. М. Леонтьевым в Москве (1856—1887) и Петербурге (1887—1906); «Современник» (1847—1866), руководителем которого с 1853 г. стали Н. А. Некрасов и Н. Г. Чернышевский, а с 1856 г. Н. А. Добролюбов; «Отечественные записки», издававшийся в Петербурге А. А. Краевским с 1839 по 1868 г., а затем переданным им Н. А. Некрасову; «Атеней», издававшийся в Москве Е. Коршем с 1858 по 1859 г.; «Русская беседа», издававшийся в Москве с 1858 по 1860 г. А. И. Кошелевым и редактировавшийся в разное время Т. И. Филипповым, П. И. Бартеневым, М. А. Максимовичем и И. С. Аксаковым; «Сельское благоустройство», издававшийся в 1858—1859 гг. А. И. Кошелевым; «Колокол», издававшийся в 1858—862 гг. в Лондоне А. И. Герценом и Н. П. Огаревым.
<sup>3</sup> ''Ешевский Степан Васильевич
<sup>4</sup> ''Тихонравов Николай Савич
<sup>5</sup> ''Бодянский Осип Максимович
<sup>6</sup>'' Пешков Василий Николаевич
<sup>7</sup> ''Эверс Иоганн Филипп Густав фон
<sup>8</sup> ''Калачов Николай Васильевич
<sup>9</sup> ''Дмитриев Федор Михайлович
<sup>10</sup> ''Павлов Платон Васильевич
</div>
Строка 152:
[[Категория:Дмитрий Александрович Корсаков]]
[[Категория:Литература 1911 года]]
[[Категория:Импорт/lib.ru]]
|