Очерки русской жизни (Шелгунов)/Версия 40/ДО: различия между версиями

Дѣло вотъ въ чемъ. ''Недѣля'', хотя и не прямо, но также и не совсѣмъ косвенно, придаетъ моему ноябрьскому очерку личный характеръ. Газета говоритъ, что я приписываю г. Абрамову «путемъ окольныхъ и не совсѣмъ деликатныхъ соображеній» статью ''жалобы на наше время.'' Очень жалѣю, что мой очеркъ былъ понятъ ''Недѣлей'' такимъ образомъ, и еще больше жалѣю, если и г. Абрамовъ усмотрѣлъ въ немъ что-нибудь личное. Могло это случиться только потому, что въ насъ, русскихъ публицистахъ, еще недостаточно развито сознаніе своей общественной роли.

На статью ''Недѣли'', о которой и идетъ главнѣйше рѣчь, нашли нужнымъ возражать ''Вѣстникъ Европы'' и  ''Русскія Вѣдомости.'' Полагая, что господствующее настроеніе давно уже въ нашемъ обществѣ не измѣнялось до такой степени къ худшему, каккъ теперь, ''Вѣстникъ Европы'' признаетъ несостоятельность мнѣнія одной петербургской газеты, что потерянное въ одномъ направленіи вознаграждается пріобрѣтеніями въ другомъ. Газета указывала, наприм., — говоритъ ''Вѣстн. Евр.'', — что если въ шестидесятые годы печать пользовалась большею свободой обсужденія общихъ вопросовъ и насчитывала въ своей средѣ меньше безпринципныхъ органовъ, то она за то меньше, чѣмъ въ наше время, имѣла связей съ текущею жизнью; далѣе, доступъ къ высшему образованію тогда облегчался всѣми мѣрами для всѣхъ, теперь нѣтъ этого, и все же высшее образованіе получаетъ большее число лицъ; къ положительнымъ сторонамъ современности относится, наконецъ, расширеніе дѣла народнаго образованія и развитія земской дѣятельности въ наиболѣе желательномъ направленіи. Таковы, по мнѣнію газеты, свѣтлыя пятна, ярко выдѣляющіяся на темномъ фонѣ. Она забыла только, — замѣчаетъ ''Вѣстникъ Европы, — ''спросить, — спросить себя: долго ли еще они будутъ выдѣляться? Да, прогрессъ народной школы, — прогрессъ, въ противуположность прежнимъ традиціямъ, не номинальный, а дѣйствительный, — безспорно знаменуетъ собою исторію двухъ послѣднихъ десятилѣтій; но обезпеченъ ли онъ отъ всякихъ случайностей, долго ли еще останется открытымъ тотъ путь, на которомъ и благодаря которому народная школа достигла столь выдающихся успѣховъ? Да, земство расширяетъ свою дѣятельность, и расширяетъ именно въ смыслѣ наиболѣе благопріятномъ для массы; но сохранитъ ли оно свой настоящій составъ и свое настоящее устройство, которыми именно и обусловливается его направленіе? Что касается печати, то здѣсь мы не можемъ согласиться даже съ основнымъ тезисомъ газеты; мы не можемъ признать, чтобъ идеи, теперь распространяемыя печатью, были, «въ общемъ, идеи гуманныя и прогрессивныя, отчего и вліяніе ея гуманизирующее и цивилизующее». Мы думаемъ, что антигуманнаго, антипрогрессивнаго современная періодическая печать вноситъ въ обращеніе, по крайней мѣрѣ, столько же, сколько хорошаго и свѣжаго. Одичанію взглядовъ и нравовъ она способствуетъ едва ли меньше, чѣмъ противодѣйствуетъ. Первая задача дается ей, во всякомъ случаѣ, гораздо легче, чѣмъ вторая, и нѣтъ ручательства въ томъ, чтобы въ ближайшемъ будущемъ вѣсы не опустились еще больше въ сторону своего нынѣшняго наклона. Четверть вѣка назадъ исключеніемъ въ области печати было именно то, что теперь становится въ ней если не общимъ правиломъ, то явленіемъ весьма обычнымъ"…

''Вѣстникъ Европы'', возражая ''Недѣлѣ'', противупоставлялъ ея фактамъ, которые она брала ''снизу'', факты, которые онъ бралъ ''сверлу.'' Тѣми же "фактами сверху пользовался и я въ своемъ очеркѣ. Но  ''Вѣстникъ Европы'' писалъ какъ бы для ''Недѣли и'' и дѣлалъ возраженіе ей. Отъ этого онъ даже и не упоминаетъ имени ''Недѣли'', а говоритъ: «въ одной изъ петербургскихъ газетъ» или «въ газетѣ», — я же писалъ для читателей ''Русской Мысли'' и ни однимъ словомъ не обращался къ ''Недѣлѣ.'' Я даже выдѣлялъ ее изъ «соучастія въ статьяхъ, по поводу которыхъ говорилъ и думалъ, и думаю, что я поступалъ правильно.

Идейная полемика со всякимъ безъ исключенія изданіемъ совершенно безполезна. Вы будете говорить одно, вамъ будутъ говорить другое — и споръ затѣется безконечный и совершенно безплодный. Надоѣстъ и вамъ возражать, надоѣстъ и читателю васъ читать. Взять хотя бы тотъ же споръ о свѣтлыхъ и мрачныхъ явленіяхъ, который обошелъ почти всѣ наши періодическія изданія. Споръ этотъ былъ поднятъ ''Недѣлей'', шуму произвелъ онъ много и каждый изъ шумѣвшихъ не только остался на своей позиціи, но еще и окопался на ней. Въ объявленіи о подпискѣ на 1890 годъ, разосланномъ ''Недѣлей'' при провинціальныхъ газетахъ, говорится, что „редакція всегда старается выяснять ''общій'' (курсивъ объявленія) смыслъ событій и докапываться до ихъ ''коренныхъ основъ“.'' При этомъ ''Недѣля'' настойчиво проводитъ ту мысль, составляющую ''глубокое убѣжденіе'' редакціи, что, несмотря на многія печальныя явленія въ современной русской жизни, Россія не только не „гибнетъ“ и не „идетъ назадъ“, какъ утверждаютъ нѣкоторые, но, напротивъ, замѣтно развивается и во всѣхъ отношеніяхъ ростетъ. Видите, какъ окопалась теперь ''Недѣля,'', и что станете вы говорить противъ „глубокаго убѣжденія“? Вѣдь, это такой редутъ, къ которому и приближаться безполезно.

Но все дѣло становится иначе, если вы оставите редутъ въ покоѣ, не станете тащить на него читателя и вовлекать его въ рукопашный бой, а поступите согласно программы самой ''Недѣли,'', т.-е. будете „докапываться до коренныхъ основъ“.

И если бы только этимъ однимъ закапываніемъ и ограничивалось дѣло, а то въ тѣхъ же статьяхъ вы постоянно чувствуете зубъ противъ людей недавняго прошлаго. Ни одна изъ этихъ статей не написана спокойно, ни: въ одной нѣтъ именно того самаго «докапыванія», которое ''Недѣ;ля'' вводитъ въ существенную часть своей программы. Этого мало: вы чувствуете, что всѣ эти статьи, перечисленныя ''Недѣлей'' въ объявленіи, какъ редакціонныя, именно и не сходятся съ общимъ тономъ ''Недѣли'' и съ другими ея тоже редакціонными статьями, что въ нихъ преобладаетъ какой-то субъективизмъ, что-то умственно бродячее, какія-то струйки другаго цвѣта.

Если ''Вѣстникъ Европы'' и  ''Русскія Вѣдомости'', указывая на эти статьи, не упоминаютъ ни однимъ словомъ ''Недѣлю'', а говорятъ, что статьи бы" напечатаны въ «одной изъ петербургскихъ газетъ», это — дѣло ихъ темперамента и объективнаго положенія, которое они не желаютъ нарушать. Но есть въ жизни и другіе темпераменты и другія положенія. Идеи — идеями, но нуженъ и живой человѣкъ, котораго вы могли бы и видѣть, и осязать, и знать. Не съ идеями только намъ приходится бороться, а приходится возиться и съ живыми людьми. Поэтому не все равно, когда тѣ или другія идеи вы слышите выходящими какъ бы изъ водосточной трубы или когда передъ вами стоитъ человѣкъ и вы видите, кто съ вами говоритъ. Редакція состоитъ не изъ безплотныхъ духовъ, а изъ живыхъ людей, и газетныя статьи пишутся не «идейными воплощеніями», а тоже живыми людьми. Вотъ этихъ-то живыхъ людей вы намъ и подайте, чтобы мы знали, съ кѣмъ имѣемъ дѣло, кто куда идетъ, съ кѣмъ намъ идти, съ кѣмъ не идти. Какой толкъ отъ такой гласности, которая не говорить вамъ ничего, что вы узнаете изъ указанія, что «въ одной изъ петербургскихъ газетъ» говорится то-то или то-то? Въ какой газетѣ: въ ''Гражданинѣ'' или въ ''Земледѣльческой Газетѣ?'' Открытость и искренность — нравственный долгъ каждаго человѣка, а для публициста это долгъ его публицистской чести. Для насъ, людей печати, не существуетъ статья закона о диффамаціи и ужь, конечно, никто изъ насъ прибѣгать къ ея защитѣ не станетъ. Статья эта существуетъ только для людей, которымъ неизбѣжно скрывать свои имена. Публицистъ, писатель — это трибунъ, обязанный стоять передъ своими слушателями во весь ростъ. Слушателямъ не нуженъ ораторъ въ полумаскѣ, показывающій только свой говорящій ротъ. При слабо развитой гласности и при боязни ея, господствующей еще въ нашемъ обществѣ, намъ, писателямъ, слѣдовало бы явиться ея примѣромъ, а не проповѣдовать гласность только на словахъ и въ дѣйствительности плодить безгласность. Кому нужно, напримѣръ, такое сообщеніе, дѣлаемое ''Недѣлей,'', «къ одному изъ здѣшнихъ медицинскихъ свѣтилъ явилась въ пріемный часъ барыня, лично съ нимъ знакомая. Послѣ консультаціи она положила на докторскій столъ два рубля, но едва лишь она вышла изъ докторскаго кабинета въ пріемную, полную народа, какъ изъ кабинета раздался сердитый возгласъ: „Иванова!“ — и прежде чѣмъ госпожа Иванова успѣла что-нибудь сообразить, докторъ сунулъ ей въ руку полученный отъ нея гонораръ и громогласно произнесъ: — Возьмите ваши два рубля и приходите въ слѣдующій разъ въ лечебницу, гдѣ я принимаю безплатно». Это очень характеристичный пріемъ гласности. Тутъ есть все, что нужно для произведенія эффекта — и пріемная, «полная народа», и «сердитый возгласъ», «громогласный» выговоръ, нѣтъ только главнаго — имени знаменитости. Петербургскіе жители, вѣроятно, и знаютъ, о комъ тутъ рѣчь, но провинціальные больные, нуждающіеся тоже въ петербургскихъ знаменитостяхъ, ничего изъ этого «разоблаченія» не узнаютъ. Хуже! Они только увидятъ неблаговидную тѣнь, которая кидается на всѣ петербургскія медицинскія знаменитости. Неужели въ этомъ заключалась цѣль сообщенія?

Бываютъ случаи, когда начинающіе авторы не подписываютъ своихъ именъ или выставляютъ ихъ не вполнѣ, изъ неувѣренности въ себѣ. (Привожу фактъ хотя и личный, но думаю, что онъ фактъ и общій). Есть провинціальная газета, отъ которой вѣетъ здоровымъ, укрѣпляющимъ горнымъ воздухомъ, въ которой чувствуется тѣсная сплоченность, однородность и не видно ни умственной наготы, ни двойнаго хвоста, которымъ обзавелись теперь многія изъ нашихъ газетъ и особенно петербургскія. Газета эта ''Екатеринбургская Недѣля.'' Въ ней есть «Журнальныя замѣтки», которыя до сихъ поръ подписывались неполнымъ именемъ: Н. О--въ. Случалось и этимъ «замѣткамъ» со мною не соглашаться, случалось и мнѣ съ ними не соглашаться. Теперь въ объявленіи о подпискѣ ''Екат. Недѣля'' раскрываетъ псевдонимъ своего журнальнаго обозрѣвателя и обозрѣватель и самъ сталъ подписываться полною фамиліей. И, узнавъ, что Н. О--ва есть H. В. Остроумова, я этому радуюсь; да, радуюсь, — радуюсь потому, что знаю человѣка, что, встрѣтившись съ нимъ, мнѣ не нужно будетъ наводить о немъ никакихъ справокъ, ни ждать взаимной рекомендаціи. Въ этой возможности узнавать другъ друга никогда не видѣвшись и на разстояніи десятковъ, тысячъ верстъ, въ этой возможности дѣлать себя извѣстнымъ не только писателямъ, но и всѣмъ читателямъ, въ этой широкой гласности, которая раскрываетъ вамъ душу человѣка и вы уже заранѣе его знаете, — знаете, какъ далеко съ нимъ можете идти, въ чемъ найдете въ немъ себѣ друга и единомышленника и въ чемъ врага и злоумышленника, — заключается одно изъ величайшихъ общественныхъ благъ гласности и одно изъ счастливыхъ привилегій писателей и вообще общественныхъ дѣятелей. Это одно изъ тѣхъ величайшихъ личныхъ нравственныхъ благъ, которымъ каждый изъ насъ долженъ дорожить, которымъ онъ долженъ гордиться, которое онъ долженъ охранять и оберегать какъ зеницу ока.

Пытливая общественная мысль и у насъ сдѣлала несомнѣнные успѣхи, но успѣхи эти больше теоретическіе. Что же касается практики гласности, то формула ея та же, надъ которой подсмѣивался еще тридцать лѣтъ назадъ Добролюбовъ: «въ одномъ повременномъ изданіи одинъ писатель…» или «одна медицинская знаменитость съ одною дамой…», или «въ одномъ земскомъ собраніи одинъ гласный…», т.-е. мы, попрежнему, склоняемъ на всѣ лады мѣстоименія одинъ и одна и въ этомъ усматриваемъ даже извѣстную личную деликатность, забывая, что на свѣтѣ есть еще болѣе важная деликатность — общественная, ради которой обязательно разоблачать то, что обществу должно быть извѣстно. Не лицамъ служить печать, а общественнымъ интересамъ. Несомнѣнно, что въ послѣднія десять лѣтъ гласность у насъ очень упала, и когда она встанетъ на ноги — неизвѣстно. Этому упадку гласности я приписываю и упрекъ, сдѣланный мнѣ ''Недѣлей'' въ личной неделикатности. Предположите, что я, публицистъ, встрѣчаю въ какомъ-нибудь органѣ печати не одну, а рядъ статей, которыя точно бусы нанизываются на одну и ту же нитку. Во всѣхъ этихъ статьяхъ ясно, а чаще всего робко, таинственно, подъ вуалью, высказываются мысли и тенденціи далеко не общественныя, а по времени и вполнѣ безтактныя. Такъ, напримѣръ, самоубійства приписываются «извѣстной части печати», будто бы только плодящей недовольство, и т. д. Вниманіе, оказываемое редакціею этимъ статьямъ, не возбуждающимъ умственной симпатіи ни содержаніемъ, ни пріемомъ писанья, закутаннымъ и неоткровеннымъ, заставляетъ предполагать больше, чѣмъ единоборство авторовъ ихъ съ людьми и идеями недавняго прошлаго. Тутъ чувствуется цѣлое теченіе извѣстныхъ мыслей, пока еще робко и неувѣренно выступающихъ впередъ, но теченіе, очевидно, стремящееся проложить себѣ путь, создать направленіе, завербовать сторонниковъ, явиться пропагандой. И вотъ, когда изъ массы мелкихъ и непріятныхъ впечатлѣній, производимыхъ статьями, во мнѣ слагается и боязливая, и досадная мысль, что, вѣдь, это же проповѣдь оглупѣнія и одичанія, что, вѣдь, это же провозглашеніе вражды къ людямъ и идеямъ, которые и такъ уже находятся не въ авантажѣ, я нахожу въ ''Словарѣ'' г. Венгерова біографію публициста, которая разрѣшаетъ всѣ мои боязливыя и досадныя мысли. Публицистъ этотъ г. Абрамовъ, а біографія его составлена по матеріаламъ, имъ самимъ доставленнымъ издателю ''Словаря.'' Оказывается, что у насъ народилась цѣлая «фракція» людей и писателей, додумавшихся до возможности и плодотворности такихъ общественныхъ порядковъ, когда вся общественная работа можетъ быть сведена къ однимъ практическимъ мѣропріятіямъ внизу, а верхнимъ, мыслящимъ слоямъ общества надѣвается ночной колпакъ. Весьма вѣроятно, что когда выйдутъ послѣдующіе томы ''Словаря'', то писатели и люди этой фракціи окажутся и въ буквахъ Б, В, Т и т. д. Но пока вышла буква А, подъ которой значится одинъ г. Абрамовъ. Атакъ какъ между «фракціей», къ которой принадлежитъ г. Абрамовъ, статьями ''Недѣли'', о которыхъ рѣчь, очевидно, самая тѣсная связь, то на эту связь я и указываю. Во всемъ этомъ нѣтъ ничего ни личнаго, ни окольнаго. Если г. Абрамовъ представляется мнѣ весьма характернымъ обращикомъ «новаго» публициста, то и это заключеніе я сдѣлалъ изъ его же автобіографіи, которую всякій можетъ прочесть въ ''Словарѣ'' г. Венгерова. Какіе же тутъ секреты и отъ чего тутъ прятаться? «Назвался груздемъ — долѣзай въ кузовъ». Наконецъ, если г. Абрамову, какъ начинающему писателю, еще не создавшему себѣ точнаго положенія въ публицистикѣ, непріятна возможность даже самаго отдаленнаго предположенія, что эти статьи или нѣкоторыя изъ нихъ могутъ быть приписаны ецу, то въ той же ''Недѣлѣ'' онъ можетъ заявить, что статьи эти ему не принадлежатъ.

Чтобы говорить прямо и просто, не прибѣгая къ замаскированнымъ выраженіямъ, которыя читателя удовлетворить не могутъ, я выясню на примѣрѣ, какъ существенна и важна роль идейности въ публицистикѣ и къ чему ведетъ «недостаточное вниманіе» къ ней, которое, — какъ выразилась ''Недѣля'', — она дѣйствительно къ «высшимъ идеямъ» обнаруживаетъ. Прибавлю, что я вовсе не полемизирую съ ''Недѣлей,'', а только стараюсь выяснить недоразумѣнія, больше всего мѣшающія единомыслію современной печати.

Въ томъ же 48 No ''Недѣли'', въ которомъ она на меня несправедливо сердится, напечатана статья ''Чумазые лэндъ-лорды.'' Прозвище "чумазый"г утвердившееся въ публицистикѣ, какъ характерное, мѣткое и заключающее ясный и опредѣленный для всѣхъ смыслъ, принадлежитъ Салтыкову. И у Салтыкова «чумазый» имѣлъ не только опредѣленный смыслъ, но и страшный, путающій образъ. Вы чувствовали, какъ этотъ «чумазый» ползетъ изъ каждой щели, какъ онъ надвигается со всѣхъ сторонъ точно туча, заволакивающая горизонтъ, какъ онъ забираетъ въ руки все, что не твердо лежитъ, какъ онъ грозитъ своимъ грубымъ нравомъ, обиходомъ, обычаемъ, своею холодною и неумолимою эксплуатаціей, безжалостною и безсердечною, вытѣснить ту небольшую общественную культуру, которую мы пока успѣли создать, и хозяиномъ всѣхъ отношеній хочетъ поставить себя. Эту надвигающуюся тучу вы видѣли, — видѣли, какъ она идетъ на васъ, какъ она васъ захватываетъ. Вотъ ужь она, кажется, и совсѣмъ подлѣ, вы озираетесь со страхомъ, вы всматриваетесь въ окружающую жизнь, вы въ нее вдумываетесь, въ васъ начинаетъ работать критическая мысль. Вотъ что такое «чумазый» Салтыкова. Онъ не только общественное явленіе, на которое вамъ раскрываютъ глаза, онъ еще и толчокъ, заставляющій васъ думать въ общественномъ направленіи и пробуждающій критическую мысль. Скажутъ: Салтыковъ — крупный талантъ. Нѣтъ, тутъ талантъ на второмъ мѣстѣ; на первомъ стоитъ крупный, обобщающій умъ и его проницательная критическая сила. _z

Посмотримъ же, что даютъ ''Чумазые лэндъ-лорды'', напечатанные въ ''Недѣлѣ.'' Статья эта составлена частью по газетнымъ корреспонденціямъ, частью по книгѣ о Башкиріи г. Ремезова, частью, какъ кажется, по личнымъ матеріаламъ автора. Но статья — компилятивная, центръ тяжести которой, собственномъ фактахъ, а не въ обобщеніяхъ. Вамъ дается списокъ разбогатѣвшихъ мужиковъ, владѣющихъ на югѣ и востокѣ Россіи громаднѣйшими площадями земли, даже до двухсотъ тысячъ десятинъ. Тутъ и Мальцевъ, и Мазаевъ, и Петрикъ, и Панкеевъ, — однимъ словомъ, всѣ крупные землевладѣльцы, вышедшіе изъ молоканъ, колонистовъ, купцовъ, крестьянъ. И каждаго изъ нихъ авторъ пришпиливаетъ булавкой и дѣлаетъ это съ злобнымъ чувствомъ, которое передается и читателю, ибо статья пестрѣетъ фамиліями съ болѣе или менѣе личною характеристикой. Есть, правда, указаніе и въ происхожденіе этихъ богатствъ, но это указаніе болѣе вводное и центръ тяжести статьи совсѣмъ не въ немъ, а въ ея чисто-личномъ настроеніи.

Недоразумѣніе, значитъ, вотъ въ чемъ. «Новое» практическое направленіе въ публицистикѣ считаетъ для себя вполнѣ достаточнымъ работать надъ простыми фактами, а «высшія идеи», т.-е. сложные общественные факты, оно выстраняетъ изъ поля своихъ наблюденій. Оттого-то и получаются у новыхъ публицистовъ такія чисто фактическія статьи, какъ ''Чумазые лэндъ лорды,'', которыя дѣйствуютъ только на чувство, а общественное сознаніе обходятъ, критической мысли не шевелятъ и оставляютъ читателя въ полнѣйшемъ недоразумѣніи какъ относительно сущности явленія, его происхожденія и закона, такъ и относительно средствъ, которыми вредный порядокъ общественныхъ явленій могъ бы быть замѣненъ порядкомъ общественно полезнымъ. Такая публицистская мизерность тѣмъ болѣе печальна, что та же русская печать представляетъ образцы совсѣмъ иного рода, которымъ бы оставалось только слѣдовать, если, конечно, достанетъ на это силъ.

Укажемъ на ''Русскія Вѣдомости.'' Газета эта небольшая, особеннымъ разнообразіемъ содержанія или полнотой она не отличается, ведется серьезно, даже немножко скучно, ни рекламъ, ни широковѣщательныхъ объявленій съ заманчивыми обѣщаніями не разсылаетъ. Достигла она успѣха только «идейностью». Въ ''Русскихъ Вѣдомостяхъ'' читатель чувствуетъ вѣрнаго друга, во мнѣніяхъ котораго онъ всегда найдетъ спокойную, безпристрастную объективность.

Зная «идейную» программу ''Русскихъ Вѣдомостей'' и «практическое» направленіе другихъ газетъ, сдѣлайте, читатель, такой умственный опытъ. Опустите въ редакціонный ящикъ ''Русск. Вѣд….'' ну, хоть бы статью ''Чумазые лэндъ-лорды'' и посмотрите, какое чудесное и умное превращеніе свершится съ этою статьей. Ея факты останутся фактами, но рядомъ съ этими фактами, увидѣть которые достаточно самаго обыкновеннаго «простаго» зрѣнія, явятся еще и тонкіе, сложные факты, для которыхъ требуется «двойное» зрѣніе. Никто не потянетъ за руку всѣхъ этихъ Мизаевыхъ и Петриковъ и не станетъ ихъ рекомендовать вамъ: «вотъ чумазый лэндъ-лордъ Мазаевъ», или «вотъ чумазый лэндъ-лордъ Петрикъ», даже и слово «чумазый» исчезнетъ изъ статьи, потому что оно совершенно не кстати взято отъ Салтыкова. Въ его «картинѣ» оно имѣло смыслъ и потому производило эффектъ, а въ публицистской статьѣ оно не только не имѣетъ смысла, но вноситъ еще путающія понятія. Вопросъ ''Русск. Вѣд. '' будетъ поставленъ чисто-аграрно, потому что дѣло тутъ не въ Мазаевыхъ или Петрикахъ и не въ томъ, чумазые они или не чумазые, а въ томъ, что создаетъ возможности для концентраціи въ отдѣльныхъ рукахъ такихъ громадныхъ площадей земли, что можно безъ денегъ, съ одними только желаніемъ и энергіей, стать владѣльцемъ двухсотъ тысячъ десятинъ? Не вскользь коснется газета этого вопроса, какъ сдѣлалъ авторъ статьи, а сдѣлаетъ изъ него центральную точку, выдвинетъ его на общественную очередь, ибо онъ уже давно просится на свѣтъ Божій и зарекомендовалъ себя такою массой фактовъ, обнаруженныхъ и заявленныхъ печатью, что въ сей моментъ задача публицистики совсѣмъ не въ томъ, чтобы перетрихать еще разъ тѣ же факты, а въ томъ, чтобы заговорить уже и выводами, пустить ихъ въ общественный оборотъ, сдѣлать ихъ предметомъ общественнаго вниманія и сознанія. Вѣдь, нашъ аграрный вопросъ такая нескончаемая путаница, такъ онъ себя даетъ знать на каждомъ шагу, начиная съ переселеній и перехода земли изъ рукъ въ* руки не только отъ владѣльцевъ или чиновниковъ къ купцамъ и разночинцамъ, но и отъ коренныхъ земледѣльцевъ-крестьянъ, передвиженіе земли такъ всеобще и повсегодно, что оставлять это взбудоражившееся море на произволъ всѣмъ вѣтрамъ, случайностямъ, теченіямъ и личнымъ вожделѣніямъ, не подчинивъ лхъ общей руководящей аграрной политикѣ, пожалуй, уже и въ сей моментъ опасно. Нужно думать, что для этого нашего наиболѣе жизненнаго вопроса наступила не только пора общественнаго сознанія, но и близится часъ для его правительственнаго изслѣдованія. Въ такой важный, острый моментъ публицисту не приходится выѣзжать на однихъ голыхъ фактахъ и превращаться въ репортера или корреспондента, а нужно быть публицистомъ.

И въ шестидесятыхъ годахъ шла борьба съ фактомъ, да еще съ какимъ! Но тогда у борцовъ было волшебное слово, и борьба шла во имя общечеловѣческихъ началъ. Теперешнее же практическое направленіе, выработавшее даже и свою теорію, думаетъ, что можно прожить умно на свѣтѣ, не затрудняя себя ни общественными, ни политическими соображеніями. Вотъ это-то и есть та самая нопятность, то оглупѣніе, съ которымъ борятся даже и тѣ самые органы печати, которые это оглупѣніе отстаиваютъ и проповѣдуютъ. Въ чемъ причина, что у насъ упало художественное творчество и что оно не находитъ для себя жизненныхъ темъ; въ чемъ причина, что у насъ исчезла литературная критика, а общественно критическая мысль сидитъ за печкой, "точно сандрильонка; въ чемъ причина, что, какъ говоритъ критикъ той же ''Недѣли,'', въ громадномъ большинствѣ произведеній новыхъ беллетристовъ общественное положеніе персонажей представляется чѣмъ-то случайнымъ, безразличнымъ, что новыхъ писателей занимаетъ преимущественно судьба человѣка, различныя возможности его жизни, что они относятся къ судьбѣ этого человѣка патетически и въ словахъ ихъ звучатъ лирическія ноты; въ чемъ причина, что, по словамъ того же кружка, за критическую работу берутся теперь люди безъ образованія, едва грамотные, неспособные судить правильно о томъ, о чемъ они берутся говорить, — въ чемъ причина подобнаго всеобщаго упадка общественной мысли, отсутствія въ ней всякой энергіи, воодушевленія, порыва и творчества, что ни въ литературѣ, ни на сценѣ не является и десятой доли того, что давали шестидесятые года, когда мысль била ключомъ, едва справляясь со множествомъ работы, которую она сама себѣ задавала? Причина тутъ одна: не мысль тогда зависѣла отъ факта, а фактъ отъ мысли. Тогда мы жили при повышенной впечатлительности, видѣли то, чего теперь уже не видимъ, и были господами фактовъ, съ которыми боролись. Теперь же фактъ сталъ господиномъ мысли и не только оттянулъ ее книзу, но подобное ненормальное для общества умственное состояніе нашло еще сторонниковъ, защитниковъ и пропагандистовъ, создало цѣлую фракцію людей, которыхъ этотъ фактъ покорилъ своей волѣ. Въ своемъ идейномъ безсиліи передъ фактомъ, эти люди смиренно сложили свое умственное оружіе и, забывъ завѣтъ своихъ предшественниковъ, что только идеи управляютъ жизнью, отказались отъ лучшаго человѣческаго права и высшаго человѣческаго блага, которое одно только и дѣлаетъ человѣка распорядителемъ его общественныхъ судебъ. Неспособные подняться выше факта, безсильные и бездарные, чтобы овладѣть какою-либо общею идеей, они этотъ самый фактъ, который подчинилъ ихъ своей волѣ, возвели въ идею и послушно доплелись за нимъ, распространяя повсюду умственную скуку, бездарность, уныніе и понижая умственный темпъ жизни.

Сравнительно съ многообъемлющею программой, которую предъявляетъ современная сложная жизнь современному публицисту, программа нашихъ «патріотическихъ» органовъ поражаетъ своею прямолинейною простотой и односложностью. О ней говорить я не стану, потому что она достаточно извѣстна читателю, да и не о «патріотической» печати я говорю теперь. Не буду говорить подробно и о «русской» программѣ ''Новаго Времени'', а сошлюсь на нее лишь настолько, насколько это нужно для ясности и связи ''Очерка.''

Корреспондентъ изъ Екатеринославля пишетъ ''Новому Времени,'', что еще въ прошломъ году екатеринославское уѣздное земское собраніе заявило желаніе ограничить права нѣмцевъ-колонистовъ на покупку земель. Въ губернскомъ собраніи одни нашли такое желаніе неосновательнымъ, а другіе нашли нѣмецкую колонизацію даже желательной и полезной. Тогда уѣздное собраніе постановило обратиться непосредственно къ правительству съ ходатайствомъ объ ограниченіи правъ колонистовъ въ законодательномъ порядкѣ.

Состоится ли это ходатайство и какъ отнесется къ нему правительство — неизвѣстно, но ''Новое Бремя'' разрѣшило вопросъ такъ: съ принципіальной точки зрѣнія оно считаетъ мѣру, предположенную екатеринославскимъ земствомъ, вполнѣ основательной, потому что «подъ давленіемъ и гнетомъ надвигающейся тучи германизма постепенно могутъ исчезнуть, не успѣвъ привиться, русскіе элементы на нашемъ югѣ, и безъ того уже бывшіе тамъ весьма слабыми и неустойчивыми». «Не слѣдуетъ забывать, — пишетъ ''Новое Время'' (начинается программа „русской“ партіи), — что Россія есть государство русское, и, поэтому, хотя въ ней и существуетъ масса инородческихъ и иноплеменныхъ элементовъ, эти элементы должны всегда подчиняться и уступать кореннымъ началамъ нашей государственной жизни, сложившимся въ теченіе вѣковъ и вытекающимъ изъ характера русскаго народа, изъ его своеобразныхъ племенныхъ свойствъ. Это преобладаніе русскихъ началъ въ государственномъ строѣ Россіи является необходимымъ условіемъ нормальнаго теченія нашей внутренней государственной жизни. Тамъ, гдѣ этого нѣтъ, гдѣ чуждая національность начинаетъ получать преобладающее вліяніе, немедленно должны быть — въ интересахъ государственныхъ — принимаемы мѣры для возстановленія нарушеннаго равновѣсія, для поддержанія ослабѣвающихъ началъ господствующей русской національности».