Сличение нескольких русских песен (Кохановская)/ДО: различия между версиями

''Пойду я, молодецъ, королю служить…служить''…

Пѣсня, какъ изустная древнѣйшая лѣтопись, разсказываетъ сжато и кратко, ''что '' было, не входя въ подробности: ''какъ'' и  ''почему'', и  ''гдѣ'' именно оно такъ было. Первоначальная пѣсня, ея простымъ эпическимъ складомъ, воспѣваетъ и передаетъ въ народную память горькую судьбу роднаго молодца, безвинно погибшаго на вольной службѣ у короля. Она даже не говоритъ: какого короля? Потому что древней пѣснѣ, какъ и вольнымъ молодцамъ древней Руси свѣдомъ и довѣдомъ былъ единственный король: "къ королю въ Литву, " добавляетъ равнѣйшій варіантъ пѣсни.

Это неоспоримо два варіанта ''украинскіе'', какъ и самая пѣсня — древнѣйшіе — кажется, можно сказать, не ошибаясь и за пили выступаютъ собственно ''московскіе'' варіанты въ пѣсняхъ о „Ванькѣ-Ключникѣ“.

Когда волею и неволею читаешь первую пѣсню про „Ваньку Ключника“ (стр. 85), совершенно думаешь, что раскрывается повторительная страница Дневника Іоанна-Георга Кобра и нотъ одинъ изъ товарищей того стрѣльца, который закалилъ себя въ пыткахъ и выноситъ безчеловѣчныя истязанія, отмщая звѣрскому тиранству ожесточеннымъ презрѣніемъ къ лученіямъ. Нѣтъ и тѣни нравственнаго подобія не только съ первоначальною пѣснею, а даже съ ея варіантами. ''Тамъ'', широко загулявшій удалецъ, которому черезъ чуръ повезло молодецкое счастье и онъ осмѣлился поднять свои ясныя соколиныя очи даже до дочери короля. Удалецъ былъ наказанъ за дерзость. А  ''здѣсь'', это именно ''воръ'' — Ванька, холопъ князя-боярина и кабальный ключникъ милостивой боярыни — забубенная голова русскаго человѣка, которая рѣшается на все, махнувъ рукою и говоря: „Эхъ, была не была! Семь смертей не бывать, а одной не миновать!..“ Уличенный доносомъ, что ни самой послѣдней дѣвки, сѣнной горничной, Ванька, какъ настоящій холопъ, выросшій на лжи и запирательствѣ, отвѣчаетъ своимъ унаслѣдованнымъ словомъ: знать не знаю, вѣдать не вѣдаю!» Въ Дневникѣ Кобра разсказывается случай, какъ Петръ на пути изъ Вѣны въ Москву хотѣлъ допытаться правды у одного мужика, уличаемаго въ покрывательствѣ бѣглецу изъ свиты царя. И напрасно пыталъ грозный царь. «Знать не знаю, вѣдать но вѣдаю! было единственнымъ отвѣтомъ на всѣ истязанія. „Эти муки — прибавляетъ иностранецъ — до того ожесточаютъ умы русскихъ, что никакія нитки въ присутствіи самого государя но могутъ вынудить отъ нихъ признанія въ очевидной лжи.“

Не въ собраніи г. Якушкина есть пѣсня о трехъ сестрахъ, отданныхъ въ разныя мѣста за мужъ. Она довольно древняя, потому что поминаетъ орду и татарина, и довольно знаменательная въ томъ смыслѣ, что, хотя и есть русская пословица: ''хоть въ ордѣ'', ''да въ добрѣ;'' но народное воззрѣніе мало чаяло добра отъ татарской орды.

На стр. 79-й есть пѣсня, озаглавленная: ''Татарскій нота,'', въ которой доселѣ помнится народомъ одинъ изъ поразительныхъ случаевъ татарщины. Мать, потерявшая въ малолѣтствѣ дочь, захваченную въ плѣнъ и увезенную въ дикую степь, подъ старость сама попадается въ полонъ къ своему зятю, поступаетъ служанкою къ родной дочери; ей даютъ три дѣла дѣлать: волну прясть, лебедей стеречь и дитя качать. Убаюкивая дитя, съ Руси русская полоняночка высказываетъ свою тайну; что она узнала по примѣтамъ дочь и что это дитя внукъ ей. Пѣсню подслушали, передали дочери; та съ воплемъ и трепетомъ бросается въ ноги къ матери, говоритъ ей: чтобы она брала казны сколько надобно, брала коней и бѣжала бы на святую Русь. Но мать, нашедшая такъ давно потерянную дочь, не захотѣла оставить ее:

Эта пѣсня чрезвычайно замѣчательна тѣмъ, что она ''колыбельная пѣсня.''. Сердце разрывается представить себѣ, что было время, когда наши русскія дѣти убаюкивались и какою же пѣснію? Съ колыбели пріучались слышать о татарскомъ плѣнѣ — знать, что матери ихъ дѣтьми попадали въ орду и бабки старухами браты были въ полонъ. Эта пѣсня имѣетъ много варіантовъ и во всѣхъ ихъ остается «колыбельною.» На дняхъ, молодая дама, разговаривая со мною, упомянула, что она знаетъ эту пѣсню. Я попросила ее проеказать мнѣ. "Я такъ не съумѣю, ошибусь, " отвѣчала она. «А вотъ подождите, я скоро стану убаюкивать иою маленькую дочь и вы услышите.» И точно черезъ полчаса дама взяла на руки свою малютку и начала убаюкивать ее, напѣвая:

Этотъ послѣдній стихъ явная испорченность и несообразность. ''Змѣя лютая, подколодная'', вотъ что само собою укладывается въ привычную форму извѣстныхъ выраженій русской пѣсни. ''Но мышь подкопенная — этоподкопенная'' — это дѣло шуточное, насмѣшливое, что никакъ не можетъ идти въ конецъ подобной пѣсни. Но главное дѣло въ томъ, что эта ''Рябинушка'' есть дѣтски-фантастическая, поэтическая ''Тополя'' малороссійской пѣсни.

Тонк''а '' та высовыс''о''ка, та листомъ широка,

{{right|''Кохановская.''.}}