О терминологии русской грамматики (Кюхельбекер)/ДО: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 33:
<div class="text">
=== О ТЕРМИНОЛОГІИ РУССКОЙ ГРАММАТИКИ. ===
Занимаясь нѣсколько лѣтъ преподаваніемъ русской грамматики, я, по примѣру знаменитаго дяди и наставника Жиль-Блаза-Сантиланскаго, старался и самъ тщательно изучить свою науку; а какъ труды Рейфа, Фатера, Пухмейера, Оттелина, Добровскаго и другихъ мнѣ, простому учителю уѣзднаго училища, недоступны, я по-крайнеи-мѣрь старался сличать и сравнивать руководства гг. Востокова и Греча и дополнять читанное собственнымъ наблюденіемъ и размышленіемъ. Тутъ представились мнѣ кое-какіе вопросы, на которые, сколько я знаю, не обращалось еще никакого вниманія, кое-какія сомнѣнія, разрѣшенія которыхъ я не нашелъ ни въ извѣстныхъ мнѣ компендіяхъ, ни въ статьяхъ о грамматикѣ, къ-несчастію слишкомъ-рѣдкихъ и скудныхъ въ нашихъ періодическихъ изданіяхъ, особенно въ нынѣшнее время. Вотъ что и понудило меня — самому отважиться, по мѣрѣ силъ своихъ, способностей и данныхъ мнѣ средствъ, изслѣдовать эти вопросы и отъискать на нихъ отвѣты, которые бы вывели хотя самого-меня изъ недоумѣнія. На память для самого-себя я набросалъ на бумагу свои отмѣтки объ этомъ предметѣ, и такимъ образомъ составилось нѣсколько статеекъ о русской грамматикѣ, которыя, быть-можетъ, покажутся занимательными и другимъ любителямъ русскаго слова. Вмѣсто образчика рѣшаюсь, милостивый государь, препроводить къ вамъ одну изъ нихъ {Позволяемъ себѣ выкинуть здѣсь 16 строкъ — очень-лестныхъ для нашего самолюбія и потому самому не могущихъ быть напечатанными въ нашемъ журналѣ. Иначе, «друзья» «Отечеств. Записокъ» могли бы сказать, что мы подражаемъ имъ, печатая себѣ похвалы въ собственномъ своемъ журналѣ. Итакъ, да извинитъ насъ почтенный авторъ этой статьи, что мы не исполнимъ его желанія, такъ искренно высказаннаго въ письмѣ его. ''Ред
Вы видите, милостивый государь, что и у насъ, въ провинціи, есть же люди, которые со вниманіемъ читаютъ вашъ журналъ умный и добросовѣстный, и радуются его истинно-евронеііскому направленію. Сказанное здьсь нужно, чтобъ объяснить, почему я обращаюсь именно къ ''вамъ'' съ своей статьею; отъ ''васъ'' я въ-правъ ожидать, что вы ея не испугаетесь, хотя бы въ ней и нашлись мнѣнія и мысли, не совсѣмъ сходныя съ тѣмъ, чему обыкновенно обучаютъ въ вашихъ училищахъ, даже съ тѣмъ, чему покуда Вѣрятъ наши академіи и университеты. На этотъ разъ, ограничусь нѣкоторыми замѣчаніями о терминологіи русской грамматики. Буде же моя статейка заслужитъ ваше вниманіе и удостоится помѣщенія въ вашемъ журналѣ, я въ непродолжительномъ времени перешлю вамъ еще слѣдующія: во-первыхъ, «О раздробленіи грамматики на этимологію, синтаксисъ, просодію (у г. Греча этотъ отдѣлъ, въ смыслѣ гораздо-болѣе обширномъ и вмѣстѣ болѣе-точномъ, названъ орѳоэпіею) и орѳографію»; во-вторыхъ, «О раздѣленіи элементовъ языка на 8 или же на 9 такъ-называемыхъ частей рѣчи»; въ-третьихъ, «Объ именахъ собственныхъ, взятыхъ съ иностранныхъ языковъ», и наконецъ, въ-четвертыхъ, «О русскомъ глаголѣ».
{{
"Вы недовольны терминологіею нашей грамматики, вы хотите ее замѣнять другою и воображаете, что ваша будетъ лучше той, къ которой мы уже привыкли. Вы вздумали насъ, стариковъ, переучивать! Да кто вы такіе? Какія на то у васъ права? И чѣмъ докажете, что ваша терминологія будетъ лучше старой? Но положимъ даже, что старая и ошибочна: повторяю, мы къ ней привыкли, а привычка дѣло «не послѣднее» {А вотъ, что г. Гречъ въ І-мъ томѣ своей «Пространной Грамматики» на стр. 42, пр. 13, говоритъ объ этомъ предметѣ: "Многіе писатели, находя, что нынѣшніе «грамматическіе термины не вполнѣ выражаютъ требуемое, совѣтовали отринуть оные и замѣнить другими ближайшими. Мы находимъ сіе ненужнымъ. Къ чему перемѣнять слова, кои въ теченіе восьми вѣковъ (?) пользовались правомъ гражданства, къ коимъ мы привыкли и которыя имѣютъ для насъ опредѣленный смыслъ?» Точно такъ и съ такою же основательностью въ то время, когда Лаландъ произвелъ свое великое преобразованіе въ химіи и ''вмѣстѣ въ ея терминологіи'', кто-нибудь могъ спрашивать: къ-чему перемѣнять химію, которая въ-теченіе «вѣковъ пользовалась у насъ правомъ гражданства, къ которой мы привыкли» и пр.? Да вообще: къ-чему перемѣнять что бы то ни было? Къ-чему, на-прим., замѣнять кремень и огниво фосфорyо-сѣрyыми спичками, курокъ и кремень — пистонами, кожаныя калоши — резинковыми? Паши отцы, дѣды и прадѣды жили, вступали въ законный бракъ, наживали дѣтей, умирали, словомъ, были очень-счастливы, не зная ни этихъ спичекъ, ни этихъ пистоновъ и калошъ, ни коровьей оспы, ни романовъ, ни желѣзныхъ дорогъ, ни другихъ подобныхъ ''нѣмецкихъ'' ересей, сочиняя вирши силлабическимъ размѣромъ, ходя въ бородахъ и длинныхъ кафтанахъ, запирая своихъ благовѣрныхъ сожительницъ, стрѣляя изъ фузей съ фитилями не впопадъ въ непріятеля, предъ горстью котораго между прочимъ иногда цѣлыя наши арміи обращались въ бѣгство, какъ, на-примѣръ, подъ Нарвою, и такъ далѣе. Дальнѣйшіе доводы г. Греча въ безполезности улучшить терминологію русской грамматики состоятъ въ томъ, что у Нѣмцевъ, которые изгнали Изъ своей грамматики старинныя слова и замѣнили ихъ новыми, нѣтъ опредѣленной грамматической терминологіи, — и что Поляки для выраженія (?) глагола употребляютъ ''słovo'', и что отъ-того у нихъ происходитъ сбивчивость, ибо слово и глаголъ имѣютъ одно значеніе. Но пользоваться не совсѣмъ опредѣленною терминологіею все же лучше, чѣмъ наводить морокъ на свой разсудокъ совершенно ошибочною; а выводить общее правило изъ одного частнаго случая, взятаго, сверхъ того, изъ иностраннаго языка, и подчинять этому мнимому правилу языкъ отечественный — не слишкомъ, кажется, логически.}. Вотъ въ немногихъ словахъ возраженія, какія непремѣнно встрѣтитъ всякая попытка исправить нашу грамматическую терминологію, которая, къ-несчастію (что берусь доказать ниже), иногда совершенно нелѣпа и лишена всякаго смысла. Эти-то возраженія, кажется, и заставили гг. Востокова и Греча удержать въ своихъ руководствахъ старую терминологію, хотя не можетъ быть, чтобъ они ея недостатковъ не чувствовали. Но почти то же могъ бы сказать имъ иной при ихъ очень-похвальной попыткѣ дать самой грамматикѣ новое, лучшее направленіе, попыткѣ, которой порокъ — вовсе не дерзость, а развѣ слабость и нерѣшительность, происшедшія отъ предразсудковъ, заимствованныхъ изъ теорій западныхъ языковъ, съ которыми русскій очень-мало сходствуетъ, и отъ совершеннаго незнакомства съ истиннымъ духомъ вашего живаго, отечественнаго слова. «Вы» могли бы сказать гг. Востокову и Гречу, питомцы ихъ предшественниковъ: «вы не довольны нашими старыми грамматиками, которыя всѣ почти буква-въ-букву сплошь списаны съ стародавней Ломоносова?.. Положимъ, что Ломоносовъ — новый Прокрустъ, и дѣйствительно насильственно растягивалъ нашъ языкъ по ложу латинской грамматики Целарія и мнимо-славянской Лаврентія Зизанія, или грамматики доброглаголиваго эллино-словенскаго языка, и пытался отсѣкать члены исполина, переходящіе за предѣлы этого мучительнаго ложа. Да мы ужь привыкли къ грамматикъ Ломоносова и къ безцвѣтнымъ спискамъ съ нея. Кто ручается, что ваша грамматика будетъ лучше? Вы вздумали насъ, стариковъ, переучивать! Да кто вы такіе? Какія на то у васъ права?» и проч. То же, или почти то же, говаривали всѣмъ вообще нововводителямъ, какъ бы малы или велики ни были ихъ нововведенія, чего бы они ни касались: азбуки ли, или химіи, философіи ли, или искусства дѣлать дѣтскіе свистки. Но, слава Богу, мы ныньче живемъ въ такое время, когда начинаютъ посмѣиваться надъ всякимъ, кто въ наукѣ, о которой пишетъ или которую преподаетъ, боится
«смѣть
Строка 45:
Свое сужденіе имѣть.»
Слава Богу! въ прекрасномъ міръ ума, наблюденій, изслѣдованій, выводятся гг. Молчалины; нынѣ и простаго учителя уѣзднаго училища не назовутъ дерзкимъ, если онъ въ иномъ случаѣ откажется jurare in verba magistri и постыдится повторять знаменитое ''«ἄ{{lang|grc|υτ}}ό{{lang|grc|ς}} ἐ{{lang|grc|ϕ}}ὰ.»'' Ему, молодому человѣку, губернскому, на-примѣръ, секретарю, вѣроятно, даже простятъ, если онъ станетъ, — только бы то было дѣльно и основательно, — оспоривать мнѣнія профессоровъ, или же и нашихъ великихъ мужей XVIII вѣка, на-прим., Ломоносова, Татищева, Елагина и другихъ. Итакъ, кажется, напрасно гг. Востоковъ и Гречъ, когда уже разъ рѣшились идти ''своимъ'' путемъ, а не слѣдовать за рабскою толпою учениковъ Ломоносова и Зизанія, испугались призрака вовсе-нестрашнаго; напрасно не рѣшились они, вмѣстѣ съ зданіемъ обветшалой и чуждой намъ грамматики, состроенной по образцу латинской, — разрушить и ея варварскую терминологію.
Языки латинскій и греческій — языки мертвые; ими уже никто не говоритъ, имъ уже больше не развиться, ни звучать живою рѣчью въ устахъ поколѣнія, которое всосало бы ихъ стихіи съ молокомъ матери. Безполезно было бы измѣнять ихъ грамматическую терминологію, освященную, впрочемъ, употребленіемъ не одного тысячелѣтія, тѣмъ болѣе, что она все же въ духѣ ихъ, и что въ ней гораздо-болѣе смысла и толка, чѣмъ въ нашей, хотя, конечно, и ея совсѣмъ нельзя назвать безошибочною. Но нашему ли живому, молодому языку наряжаться въ шутовскіе, пестрые лохмотья, выкроенные на-угадъ и очень-часто не-впопадъ, по образцу одежды мертвецовъ, когда, притомъ, эта одежда ему не по плечамъ и не по росту, то слишкомъ-узка и коротка, то слишкомъ-длинна и широка? "Да это все пустое; терминологія — "дѣло чисто-условное; съ нею сопрягаютъ понятія условныя: были бы "только даны эти понятія, а слова только знаки, которые получаютъ "смыслъ отъ употребленія и служатъ единственно къ передаванію этихъ «понятій». Нѣтъ, милостивые государи! каждое слово одушевлено идеею, отъ которой оно родилось и которая въ немъ никогда не умираетъ. Слова — стихіи языка, не алгебраическія a, b, c, x и y, которыя то значатъ мильйонъ, то мильйонную часть единицы, то количество отрицательное, какъ то потребуется надобностію задачи или прихотью математика. Въ каждомъ словѣ ''своя'' живая душа, свой смыслъ, — и употреблять какое бы то ни было слово въ противность этому смыслу или хоть не сообразуясь съ нимъ, — значитъ говорить или писать безсмыслицу. Заставляя же дѣтей въ учебныхъ книгахъ затверживать подобныя безсмыслицы, научаешь ихъ набивать голову великолѣпною галиматьей и принуждаешь заранѣе отказываться отъ употребленія здраваго разсудка.
Слегка только коснемся тѣхъ новыхъ несообразностей, которыми гг. Востоковъ и Гречъ сами изъ собственнаго запаса обогатили свои грамматики и которыхъ, къ-несчастію, очень-довольно. Такъ, на-прим., у г. Греча (на стр. 14 втор, исправл. изданія) слѣдующее образцовое опредѣленіе слова: "Слово есть простой или сложный звукъ голоса человѣческаго, коимъ выражается какое нибудь понятіе или чувствованіе на «пр. я, ''вода, левъ, красный, ходить, ахъ, увы»''. Какъ-будто ''я, левъ, ахъ'' звуки простые, а не именно сложные! кромь-де ''чистыхъ'' гласныхъ буквъ нѣтъ, да и не можетъ быть звуковъ простыхъ? Или какъ-будто ''вода, красный, ходитъ, увы'' одинъ сложный, а не два, и глухому очень-внятные звука? Или дальше на стр. 15-й насъ учатъ, что "слоги, «служащіе къ образованію словъ, именуются корнями словъ». Но
у г. Востокова 8.
Строка 89:
IX. Междометіе.
Имя существительное. — Что такое имя? Названіе всего того, о чемъ мы можемъ говорить или думать. Объ однихъ ли существахъ мы и говоримъ и думаемъ? ''Любовь, ненависть, теплота, холодъ, доброта, злость, широта, глубина, жизнь, смерть,
Имя прилагательное. — Могу ли думать и говорить ''о добромъ, о красной, о второмъ, о сухой'', не сопрягая этихъ словъ съ какимъ-нибудь названіемъ настоящаго предмета мышленія? Передамъ ли другому хоть какое-нибудь понятіе, если скажу: «Ко мнѣ пришелъ добрый?» — «Кто? Человѣкъ ли? Быкъ ли?» "У меня сухая? кто? что? корова ли? пашня ли? Или: «вотъ вамъ второй…» Что такое? Томъ ли книги, случаи ли, пріятель ли? и т. д. Очевидно, что прилагательное ни о чемъ опредѣленномъ само-по-себѣ не даетъ никакого понятія, т. е. ничего не именуетъ, что оно, слѣдовательно, не есть имя, и что техническій терминъ ''имя
Мѣстоименіе. — Латинское названіе такъ-называемой третьей части рѣчи. ''Pronomen'' переведено варварскимъ словомъ «мѣстоименіе» съ удареніемъ на
Междометіе. — Междометіе также слово, которое покажется совершенно-темнымъ человѣку, непосвященному въ схоластическую мистику: у въ простолюдинѣ тутъ даже не родится смутное понятіе о метаніи, потому-что небывалое слово ''метіе'' можетъ происходить и отъ ''меч'''''''у''''' (бросаю), и отъ ''м'''е'''чу'' (стараюсь попасть въ цѣль). Это неудачный буквальный переводъ латинскаго слова ''interjectio;'' но
Кромь именительнаго, звательнаго и предложнаго, трудно вообразить что-нибудь нелѣпье названій нашихъ падежей; а украсилась ими паша грамматика все потому, что эти названія рабски были переведены съ латинскаго языка на русскій, хотя паши падежи далеко не соотвѣтствуютъ латинскимъ. И что такое самое слово падежа? Что такое тутъ падаетъ? Есть ли тутъ какая-нибудь хоть самая слабая идея о паденіи чего бы то ни было? Все тотъ же, повторяю, несчастный буквальный переводъ латинскаго слова ''casus;'' между-тѣмъ, кажется, могли бы же вспомнить, что глаголъ ''èadere'' значитъ не только ''падать'', но и ''случаться (sich befallen)''. Ужь гораздо-ближе и лучше было бы перевесть casus nominis, casus
Въ статьѣ ''объ имени прилагательномъ'', у г. Востокова — неслыханная диковинка: ''спрягаемое'' окончаніе качественныхъ прилагательныхъ и причастій. Это окончаніе у г. Греча очень-дѣльно и просто названо усѣченнымъ.
У обоихъ, гг. Востокова и Греча, статейка о прилагательныхъ такъ-называемыхъ ''притяжательныхъ'' (отъименныхъ) изложена отчетливо и хорошо; только, къ-сожалѣнію, и тутъ самый терминъ ''-притяжательныя'' (possessive), удержанный ими по преданію, опять ровно ни на что не похожъ; его должно было бы замѣнить другимъ менѣе-рогатымъ и болѣе-понятнымъ, на-примѣръ, хоть ''усвояющія
Предлагаю также названіе: ''числительное порядочное'' замѣнить терминомъ: ''порядковое'', потому-что слово ''порядочный'' гораздо-чаще употребляется въ переносномъ, нежели въ собственномъ смыслѣ (порядочный человѣкъ, homo quadratus, порядочный запасъ), и потому, по-необходимосги, воображенію скорѣе представитъ этотъ смыслъ переносный, нежели первоначальный.
Кромѣ термина ''притязательныя'', который и тутъ встрѣчается, названія подраздѣленій ''заименій'' (мѣстоименій) у нашихъ грамматиковъ хороши, ясны и отчетливы. Одно только: отрицательныя непремѣнно должны составлять особенный разрядъ, и г. Гречъ напрасно ихъ относитъ къ неопредѣленнымъ (неопредѣлительнымъ); напротивъ: въ силу самого отрицанія, которое въ нихъ заключается, они изъ самыхъ опредѣлительныхъ.
Истинно-превосходное слово глаголъ. Такъ точно! разрядъ словъ, который высказываетъ все то, что дѣлаютъ предметы, или что съ ними дѣлается, случается, — собственно и есть рѣчь, языкъ, живое слово, ''умный'' глаголъ человѣческій. Имена со всѣми своими дополненіями и перемѣнами, — прилогами,
«Невѣжина хула достоинствъ не умалитъ,
Строка 115:
однакоже, со всею возможною скромностію осмѣлюсь полагать, что подобные эпиграмматическіе намеки не слишкомъ-необходимы для такой важной, серьёзной, солидной науки, какова грамматика.
О временахъ русскихъ глаголовъ предоставляемъ себѣ говорить въ особенной статьѣ. Здѣсь же скажемъ, что названіе различныхъ видовъ этихъ временъ г. Гречемъ вообще придуманы хорошо и удачно. Такъ, на-примѣръ, выраженія; ''многократный'' и
Термины: ''склоненіе'' и
Слово ''modus'' переведено у насъ ''наклоненіемъ;'' это отступленіе отъ обыкновеннаго рабскаго перевода терминовъ латинской грамматики, но на бѣду отступленіе очень-неудачное. ''Modus'' (манера, способъ) съ совершенною точностію выражаетъ свою идею, — и намъ бы не худо было замѣнить шаткій терминъ ''наклоненіе'' болѣе-русскимъ и вмѣстѣ болѣе опредѣлительнымъ: ''способъ'', на-примѣръ, изъявительный, или какъ онъ названъ у Греча, ''повѣствовательный'' способъ (подразумѣвается: ''выраженіе, рѣчи, глагола) повелительный'' и т. д. Въ числѣ названій наклоненій у г. Греча сохранилось еще словцо: ''неокончательное'' наклоненіе (infinitivus), котораго я иначе не понимаю, какъ что ему конца нѣтъ. Г. Востоковъ замѣнилъ этотъ nonsens терминомъ: наклоненіе ''неопредѣленное
Словъ: ''причастіе и дѣепричастіе'' мы покуда не тронемъ, тѣмъ болѣе, что первое довольно-точно и ясно (чего, однако, никакъ нельзя сказать о второмъ); но въ одной изъ слѣдующихъ статей постараемся доказать, что ихъ очень бы не дурно замѣнить словами ''глагольное прилагательное'' или
Здѣсь мы по порядку дошли до двухъ образцовыхъ определеній гг. Востокова и Греча. Ихъ пропустить безъ вниманія невозможно, потому-что, хотя опредѣленія собственно не принадлежатъ къ терминологіи, да эти составлены удивительно логически, остроумно и невольно напоминаютъ тотъ же геній, котораго счастливымъ вдохновеніемъ создано большее число техническихъ терминовъ русской или россійской грамматики. «Наричіе», говоритъ г. Востоковъ, "есть разрядъ словъ, употребляемый при глаголахъ и именахъ прилагательныхъ (т. е. просто прилагательныхъ). Что же? въ предложеніи «я люблю» ''я
Г. Гречъ не довольствуется однѣми недомолвками: его опредѣленіе нарѣчія вполнѣ-несправедливо и ложно. «Нарѣчіе», говоритъ г. Гречъ, «есть слово, которымъ выражается качество или обстоятельство другаго качества или дѣйствія». Самое имя: ''дѣйствіе'', надѣюсь, означаетъ же дѣйствіе; въ рѣченіи: ''военныя дѣйствія'', прилогъ ''военныя'' выражаетъ качество этого дѣйствія; и такъ, если основываться на опредѣленіи г. Греча, этотъ прилогъ ''военныя'' будетъ нарѣчіемъ! Возьмемъ другой примѣръ: ''совершенное безсмысліе. Безсмысліе'', безъ всякаго сомнѣнія, качество, правду сказать, не очень отрадное, да все же качество; ''совершенное
Синтаксисъ названъ у обоихъ гг. грамматиковъ, по старинному, ''словосочиненіемъ''. Но греческое: ''{{lang|grc|τ}}ά{{lang|grc|σσω}}, {{lang|grc|τ}}ά{{lang|grc|ττω}}'', по-русски ''распоряжаюсь, ставлю, {{lang|grc|συνταττω}} — ставлю вмѣстѣ''. И такъ, ближе было бы, кажется, перевесть это слово ''распорядкомъ словъ'', или, какъ то и сдѣлалъ потомъ г. Гречъ, ''сочетаніемъ'' словъ, словосочетаніемъ. Понимаю, какъ первые сочинители славянской или словенской грамматики могли тутъ придумать терминъ ''словосочиненіе''. Тогда глаголъ ''сочинять'' въ нынѣшнемъ своемъ значеніи еще вовсе не существовалъ, а замѣнялся словами: ''слагати, списати'', имя же ''чинъ'' значило чаще нынѣшняго порядокъ, — и
''Подлежащее'' у г. Греча значитъ субъектъ, а предметъ дѣйствія — объектъ. Послѣдній терминъ безспорно хорошъ и ясенъ; за то первый варварскій: ''предметъ дѣйствующій
Еще одно короткое замѣчаніе вообще о всей нашей ученой терминологіи. Въ ней очень любятъ окончаніе на ''іе, еніе, аніе, ость, ство, ательный, ительный'', и съ небольшими исключеніями чуждаются причастій и общеразговорныхъ простонародныхъ именъ и прилоговъ. Между-тѣмъ, самые ясные, точные, выразительные техническіе наши термины именно не на эти окончанія, столь милыя нашему книжному языку и столь мало-родственныя живому разговору, столь мало-понятныя русскому простолюдину; на-прим., въ грамматикѣ: ''имя, глаголъ, предлогъ, союзъ,
{{right|''"Отечественныя Записки", No 3, 1845''}}
Строка 142:
[[Категория:Литература 1846 года]]
[[Категория:Дореформенная орфография]]
[[Категория:Импорт/lib.ru]]
|