Страница:Анненков. Система русского гражданского права. T. I (1910).pdf/302: различия между версиями

определение принадлежности: „Принадлежности имущества суть составные его части, которые или по естественной и искусственной связи, или по закону не могут быть отделены от имущества, не нарушив целости его“ (Исслед. об имущ. правах по рус. законод., вып. 1, стр. 140). Близкий этому взгляд на значение принадлежностей недвижимых имуществ по нашему закону, хотя и не в виде такого общего определения, был высказан Х-ским в его заметке „Понятие части в недвижимом имуществе“, по мнению которого, при руководстве 389 ст. X т., по которой принадлежностями домов считаются части их, составляющие внутреннюю и наружную их отделку и те украшения их, которые невозможно отделить без повреждения здания, следует признать, что под частями дома, квалифицируемыми законом, как его принадлежности, следует разуметь те предметы, из которых состоят отделка и убранство его (Юрид. Вест. 1881 г., кн. 7, стр. 510). Совершенно, затем, еще особый взгляд на значение главных имуществ и их принадлежностей, хотя и приближающийся скорее к последнему, был высказан Туткевичем в его заметке „Интересный вопрос гражданского права“, по мнению которого, по сравнении 384 ст., перечисляющей недвижимые имущества с статьями 385—387, перечисляющими их принадлежности, следует придти к тому заключению, что за самостоятельные недвижимые имущества должны быть почитаемы земли и пустые дворовые места, которые суть также не что иное, как земельные участки и что, затем, все остальные недвижимые имущества, перечисленные как в 384 ст., так и в 385—387 ст., следует считать уже не более, как за принадлежности земли и, притом, одинаково все имущества, как находящиеся в ее недрах, так и на поверхности, как, напр., находящиеся на ней строения, леса, другие произведения ее и части (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 40). Нельзя, кажется, не признать, что при таком отнесении к разряду самостоятельных недвижимых имуществ только земли, за принадлежности недвижимых имуществ неминуемо приходится считать и их части. Наконец, Мейер и Победоносцев вовсе не относятся критически к постановлениям нашего законодательства об имуществах главных и их принадлежностях, а только повторяют сделанные в нем в этом отношении указания, хотя Мейер и говорит, что главные вещи суть те, которые сами по себе имеют значение, а принадлежности, не имея самостоятельного значения, служат первым (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 131); а Победоносцев утверждает, что из постановлений нашего закона, о принадлежностях можно только усмотреть некоторые из оснований отнесения тех или других вещей, заключающиеся или в их органической или механической связи с другой главной вещью, или в невозможности отделения их от главной без ее повреждения (Курс гр. пр., изд. 4, т. II, стр. 37—40), Из причисления им, затем, к разряду принадлежностей недвижимых имуществ, как других недвижимых имуществ, так и вещей движимых, нельзя не вывести то заключение, что, по его мнению, как принадлежности их могут быть квалифицируемы не только вещи движимые, но и части недвижимых имуществ. Не относится критически к постановлениям нашего закона о принадлежностях и главных вещах также и Шершеневич, определяя просто последние, как вещи, имеющие в обороте значение сами по себе, а первые, как вещи, только восполняющие экономическое значение последних и стоящие с ними в органической, механической, экономической, или юридической связи (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 116—121). По мнению Васьковского, напротив, ввиду того обстоятельства, что наш закон смешивает придаточные вещи, под которыми следует разуметь и части главной вещи, с принадлежностями, следует признавать, что по нашему закону к категории последних могут относиться и вещи придаточные (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 85). Сенатом, затем, сперва было высказано то мнение, что наш закон не приводит