Драма эта есть лучшее из произведений Шекспира в тот второй период его обширной литературной деятельности, о значении которого мы уже говорили в предисловии к «Сну в Иванову Ночь». Все лучшие свойства Шекспирова таланта, насколько они успели выработаться в этот светлый и прекрасный период жизни великого драматурга, нашли себе полнейшее выражение в «Ромео и Джульетте», которая, без сомнения, может быть названа если не лучшею из драм Шекспира, зато уж, конечно, самым пластическим и изящным из всех его произведений. Источником для «Ромео и Джульетты», наравне с большею частью драм того же периода, послужила одна из итальянских новелл, которые под конец XVI века пользовались такою популярностью во всей средней и западной Европе и с которыми Шекспир был так хорошо знаком в переделках на английский язык. Впрочем, критики и комментаторы Шекспира не согласны относительно того, чьею именно новеллою воспользовался он при создании основного сюжета этой привлекательнейшей из своих драм; одни говорят, что он заимствовал его из сборника новелл Луиджи-да-Порто; другие — между ними сам Дунлоп в своей «Истории Вымысла» — утверждают, что он заимствовал важнейшие черты драматического сюжета из 32-ой новеллы Мазуччио, которая действительно представляет много сходного, в подробностях, с разбираемой нами драмой.
Но более всего близка к Шекспировской драме новелла, которую находим в сборнике Банделло, под следующим заглавием: «Смерть двух несчастнейших любовников». Хотя Шекспир воспользовался этою новеллою не прямо, а ознакомился с нею уже не в переделке Артура Брука, изданной им в 1562 году под заглавием «Romeus and Juliet», в которой изложил ту же новеллу на английском языке рифмованным александрийским стихом. Тем не менее, мы приведемприведём здесь большое извлечение из первоначального источника, потому что Брук в немнём ничего, кроме внешней формы, не изменил, и самая новелла в том виде, в каком рассказал еееё Банделло, уже заключает в себе все те драматические элементы, какие встречаем мы в произведении Шекспира.
"В правление фамилии де-ла-Ска̀ла, в Вероне славились своею значительностью и богатствами два старинных веронских дома: Капулетти и Монтекки. Издавна уже непримиримая вражда разделяла оба дома и выражалась беспрестанно на улицах Вероны кровавыми схватками, которые почти всегда оканчивались тем, что несколько человек, с той и с другой стороны, оставались на месте. Бартоломео Ска̀ла, в то время правивший Вероной, после долгих и тщетных усилий, успел, наконец, вынудить враждующие партии к тому, чтобы они, если не хотят мириться, по крайней мере, не вынуждали мирных граждан проливать кровь из-за своей частной вражды. Действительно, на некоторое время вражда обоих домов хоть и не прекратилась, но как-будто затихла.
"Спустя несколько времени, случилось однажды, что Антонио Капулетти, глава всего рода Капулеттов, давал на святках великолепный бал и маскарад, на который, по городскому обычаю, мог явиться всякий, кому бы ни вздумалось, из жителей Вероны. На этот бал собралась большая часть всей городской молодежимолодёжи, а в числе других явился и Ромео Монтекки, который, по общему приговору, считался лучшим из всех юношей в Вероне, как по уму, так и по красоте, и по любезности своей.
"Ромео уже целые два года сряду был страстно влюбленвлюблён в одну веронскую красавицу, за которою, однако же, он совершенно напрасно ухаживал. Ни его постоянные преследования, ни его вздохи, ни его письма — ничто не обращало на него внимания гордой красавицы, которая постоянно выказывала себя совершенно равнодушной в отношении к нему и показывала вид, будто вовсе не примечает его страсти. Это равнодушие и невнимание со стороны любимой женщины до того убивали несчастного Ромео, что он стал худеть, тосковать и наверно бы захирел окончательно, если бы наконец, один из его друзей не доказал ему весьма положительно, что его ухаживанье за женщиною, которая его не любит, не может ни к чему хорошему привести, что тосковать по ней вовсе не стоит, а напротив того, следует употреблять всевозможные усилия, чтобы позабыть о ней вовсе, и для этого необходимо искать всевозможных развлечений. И вот, по совету своего друга, Ромео, стал выезжать в свет и, наконец, явился даже, замаскированный, на бал в дом Капулетти. Пробыв несколько времени на бале, где хоть и не очень были ему рады, однако же, показывали вид, будто его не замечают, Ромео, не участвуя в танцах, сел в угол, снял маску и стал рассматривать всех красавиц, которые проходили во время танцев мимо него и также любовались необыкновенною красотою его открытого лица, немало дивясь тому, что Ромео решился прийти в дом заклятого врага всего рода Монтекки. Вдруг попалось на глаза юноше прелестнейшее женское личико, которое, к удивлению его, было ему вовсе неизвестно. Личико это так ему приглянулось с первого же взгляда, что он не мог от него оторваться: ему казалось, что он никогда и нигде ещеещё не видывал девушки милее и прекраснее это молодой незнакомки. И чем более следил за нею Ромео глазами, тем более убеждался, что он уже еееё любит и любит так пламенно, что одна смерть может вырвать у него эту новую страсть из сердца.
"Девица эта, называвшаяся Юлией и понравившаяся Ромео, была дочерью Капулетти, хозяйкою дома и праздника. Она также не знала Ромео, но ей казалось, что он на бале был лучше всех молодых людей, и она также не спускала глаз с Ромео — и их немой разговор им обоим проливал в сердце несказанное блаженство. Когда, в конце бала, Юлия, танцевавшая с Меркуцио, большим остряком и весельчаком, очутилась случайно рядом с Ромео, также принявшим участие в танце, то разговор между ними тотчас же завязался из-за самого ничтожного повода, и они успели друг другу выказать в немногих словах всевсё, что наполняло их сердца, хотя, по-видимому, в словах их ничего, кроме обыкновенных любезностей, не заключалось.
"По окончании бала, Ромео долго следил за всеми девицами и старался узнать, кто эта прекрасная незнакомка — и как же он был опечален, когда ему сообщили, что она дочь Капулетти! Но он чувствовал, что как ни трудно, как ни опасно казалось ему достижение цели, однако ж, рана в его сердце была уже неизлечима!
"С своей стороны и Юлии очень хотелось узнать имя прекрасного молодого человека, который произвелпроизвёл на неенеё столь сильное впечатление, а потому она, подозвав к себе старую женщину, которая уже давно жила в их доме и была в детстве её нянькою, подошла с нею к окну и, указывая поочереднопоочерёдно то на того, то на другого, спрашивала: «кто этот молодой человек со шпагой в руках? или — вон тот, у которого плащ накинут на правом плече? или этот, который так размахивает руками?» И добрая женщина, которая знала почти всех молодых людей в городе, очень охотно сообщила ей их имена, прибавляя к этим сведениям свои замечания. «А как зовут вон того, что снял маску и несетнесёт еееё в руках?» спросила, наконец, Юлия. «Его зовут Ромео Монтекки», отвечала её собеседница: «и все считают его красивейшим и лучшим из всех молодых людей в Вероне.»
"И эта весть глубоко опечалила Юлию; но потом ей пришла в голову весьма утешительная мысль: «может быть» — подумала она — «нам предназначила судьба взаимною любовью подавить непримиримую вражду наших родителей?»
"С того вечера Ромео, позабыв о своей прежней любви, жил только мыслью о Юлии, и всевсё придумывал, как бы ему повидаться с нею наедине и объяснить ей свои чувства.
Каждый раз, как он проходил мимо её окон и она стояла у окошка, они обменивались такими глубоко-любящими взглядами, что Ромео постоянно ощущал непреодолимое желание бродить под окнами дома Капулетти — и бродил под ними день и ночь. Надо ещеещё заметить, что окна комнаты Юлии выходили в узенькую и пустую улицу, по которой, вообще, и ходили, и ездили очень мало, и против самых тех окон находилась по той улице полуразвалившаяся лачуга. Ромео очень часто останавливался в тени этой лачуги и оттуда смотрел на окно Юлии. И случилось однажды ночью, что, выглянув из своего окошка, она как раз заметила Ромео, который старался укрыться за углом лачуги и оттуда смотрел на неенеё. И она его спросила, что он делает в таком глухом месте такою позднею порою и как он не боится того, что здесь его заметят и убьют? Ромео отвечал ей на это:
"— Синьора, мне очень хорошо известно, что если бы ваши родные меня здесь встретили в такую позднюю пору, то конечно бы убили; но я стал бы защищаться от них, насколько мне велит долг чести и насколько бы позволили мои слабые силы. Но уж если мне суждено умереть от моей любви, то я желал бы лучше умереть вблизи от вас и на ваших глазах, чем вдалеке. Ваша честь при этом нисколько бы не пострадала, хотя и знаю, что если бы вы меня так любили, как я вас люблю, то могли бы сделать меня счастливейшим из смертных.
"— Что же вам угодно, чтобы я сделала? Спросила Юлия.
"— Я бы желал, чтобы вы меня любили, как я сам вас люблю, и чтобы вы меня впустили в вашу комнату, где бы я свободнее мог излить пред вами всевсё то, что наполняет мою душу!
"На это Юлия отвечала ему несколько обиженным и взволнованным голосом:
"— Ромео, вы знаете свою любовь, а я свою, и понимаю, что люблю вас даже более, чем прилично моей чести; но я должна сказать впередвперёд вам, что если вы думаете не о браке, то как мне ни тяжело будет жить без вас, я всевсё же никогда не соглашусь на то, что может запятнать мою честь; если же вы хотите на мне женится, то я готова идти за вами, куда вам угодно, и вполне вам повиноваться.
"Ромео, вне себя от восторга, отвечал ей, что он на всевсё, из любви к ней, готов, и она изъявила желание, чтобы их повенчал её духовник, монах Лоренцо, с которым и Ромео был также очень хорошо знаком. Этот монах, принадлежавший к ордену миноритов, был магистром богословия, большим философом и обладал не только значительным искусством и опытностью в делах светских, но и глубокими сведениями в науках, а, между прочим, в химии и магии. Он умел и народу угождать и со всею веронскою знатью был в теснейших связях, так что большая часть её постоянно избирала его своим духовным отцом. С удивительным искусством умел он поддерживать связи с родом Монтекки, и с родом Капулетти и у тех, и у других пользовался большим уважением.
"Когда Ромео — которого отец Лоренцо знал с детства и очень любил — объявил ему о своемсвоём намерении женится на Юлии и об её желании венчаться у отца Лоренцо, монах согласился приняться за это дело не только потому, что, вообще, ни в чемчём не мог отказать Ромео, но и потому также, что чрез посредство этого тайного союза предполагал примирить враждующие роды веронской знати, а через это попасть в особенную милость к герцогу Бартоломео де-ла-Ска̀ла.
За этим рассказ новеллы продолжается совершенно в том же самом порядке, в котором и действие шекспировской драмы, с тою только разницею, что итальянский новеллист, конечно, не всегда так скромен в описании любовных сцен, как Шекспир, и гораздо более последнего вдаетсявдаётся во множество совершенно ненужных рассуждений, речей и мелочных подробностей, впрочем весьма отчетливоотчётливо передающих нам картину современной жизни небольшого итальянского города. Свадьба совершается в келье отца Лоренцо, Ромео и Юлия видятся до свадьбы только раз и то через толстую решеткурешётку окна; но за то в ночь после свадьбы Ромео, в сопровождении своего верного слуги Пьетро, отправляется к саду Капулетти, перебирается посредством веревочнойверёвочной лестницы в сад, где уже ожидает его Юлия и её нянька. Таких свиданий описывает Банделло несколько. Затем Ромео нечаянно убивает в уличной схватке родственника Капулетти Теобальда и, подвергнувшись изгнанию, вынужден удалиться в Мантую. Перед отъездом туда он ещеещё раз видится с Юлией и прощается с ней очень трогательно. Юлия долго не хочет отпустить его одного и упрашивает взять еееё с собой, переодетую в мужское платье. Тоже самое желание повторяет она несколько раз и отцу Лоренцо, после того как, томясь тоскою по Ромео, спешит с ним свидеться, во что бы то ни стало. Наконец, родные вынуждают еееё согласиться на брак с графом Парисом — и отец Лоренцо предлагает своесвоё опасное средство, на которое Юлия соглашается. У Банделло превосходно и с большим знанием женского сердца описано самое принятие могущественного средства, при чемчём Юлии представляется вся картина её погребения и, особенно, те ужасы, которые будут окружать еееё в старинной родовой гробнице, среди полуистлевших костей и рядом с трупом Теобальдо, который ещеещё не успел предаться полному тлению. За тем следует у Банделло главная катастрофа: между тем как мнимо умершую Юлию хоронят, отец Лоренцо посылает нарочного к Ромео с подробным и утешительным извещением о том, как ему следует поступать, чтобы поскорее увидеться с любимой супругой; но Ромео узнаетузнаёт обо всемвсём прежде времени, верит слухам, которые действительно должны ему казаться правдоподобными, тем более, что их приносит ему его верный Пьетро, растерявшийся не менее, чем и сам Ромео. В неописанном горе и отчаянии, Ромео, отправив впередвперёд Пьетро для разных предварительных распоряжений, покупает себе яду и едет в Верону с твердымтвёрдым намерением лечь в ту же гробницу, в которую положена его дорогая супруга. Переодетый в немецкое платье, он является в Верону, пишет своесвоё завещание, которое передаетпередаёт верному Пьетро, а потом отправляется на кладбище, где, при помощи лома, взламывает каменный бок гробницы, ложится рядом с Юлией и, оплакав еееё в самых трогательных словах, выпивает склянку яду. После того, он отдаетотдаёт последние приказания Пьетро, немому и ещеещё более онемевшему от страха свидетелю этой сцены и в последний раз целует Юлию. Юлия, на которую принятою ею усыпительное уже не действует более, просыпается именно в эту минуту и ещеещё застаетзастаёт Ромео в живых. Ромео успевает ещеещё объяснить ей, что именно привело его в гробницу и указывает ей на свою смерть, как на последнее доказательство любви к ней. Между тем как он падает за́мертвозамертво, является отец Лоренцо с другим монахом добывать Юлию из гробницы — и застаетзастаёт неожиданно ужасную сцену. Ему приходится ещеещё услышать несколько прощальных слов из уст Ромео, который при немнём испускает последнее дыхание. Напрасно отец Лоренцо старается после его смерти утешить Юлию: она прощается со всеми, ложится рядом с Ромео и вскоре также умирает. В эту именно минуту входит в гробницу полицейский дозор, захватывает Пьетро вместе с монахами и вся грустная история любви Ромео и Юлии доходит до герцога Бартоломео де-ла-Ска̀ла, который и велит похоронить несчастных супругов в одной гробнице, не разлучая их и за дверями гроба.
Предание о несчастных супругах ещеещё продолжает жить и доселе в памяти жителей Вероны; они не только утверждают, что смерть Ромео и Юлии относится к 1303 году, но даже показывают развалины их гробницы, о которой так поэтически упоминает Байрон в одном из своих писем к Томасу Муру.
Из вышеприведенноговышеприведённого сокращения новеллы Банделло видно, как нельзя лучше, что именно внесено было в драматический сюжет самим Шекспиром и как были им поняты характеры Ромео и Юлии, довольно бледные в новелле. С первого взгляда, при сравнении новеллы с драмой, почти нельзя заметить того, что прибавлено, изменено Шекспиром, потому что всевсё, прибавленное и измененноеизменённое им в основном содержании новеллы, создано им в том же самом духе, в каком сложилась вся новелла и составляет не более, как дальнейшее развитие её сюжета, которое было возможно в таком грандиозном виде только при Шекспировом могуществе таланта и глубоком знании человеческого сердца. Заметнее всего изменил Шекспир конец новеллы, который он вероятно, нашелнашёл уж чересчур переполненным эффектами и длиннейшими речами людей умирающих или готовящихся умереть чрез несколько минут. Кроме того, он вставил от себя только две сцены, о которых нет никакого упоминания в новелле, но которыми он весьма много способствовал разъяснению характеров Ромео и Юлии: одна из них происходит в доме Капулетти, когда кормилица сообщает Юлии о смерти Теобальдо; другая — в келье отца Лоренцо, когда Ромео сокрушается, узнав о том, что он изгнан из Вероны. Обе сцены поставил Шекспир рядом с главной катастрофой, ускоряющей развязку драмы. Кроме этих двух важных добавлений, Шекспир совершенно изменил характер монаха Лоренцо, который, правда, в новелле очерчен гораздо ближе к итальянской действительности, а в драме представлен несколько идеально, но, несмотря на это, весьма хорошо оттеняет своим строгим спокойно-стоическим характером те страсти и бури, которые так широко бушуют около него; он почти так же необходим для всей драмы, как группа приятелей и товарищей Ромео, созданная самим Шекспиром, необходима для того, чтобы оттенить характер Ромео. И действительно, система противоположения, которой, как мы уже много раз видели, Шекспир постоянно держится в обработке своих драматических характеров, здесь ещеещё более, чем во всех других драмах, удивительно удачно была применена Шекспиром для того, чтоб, с одной стороны, выставить Ромео первым и лучшим среди веронской молодежимолодёжи, с другой стороны, ещеещё ярче и резче обрисовать шумную и беспокойную жизнь итальянского города, противопоставив ей спокойствие и тишину уединеннойуединённой кельи старца, который смотрит на жизнь издали, как на пиршество безумных, с твердостьютвёрдостью и хладнокровием, достойным истинного философа. Гервинус очень справедливо замечает в своемсвоём разборе «Ромео и Джульетты» что отец Лоренцо заменяет в драме Шекспира хор древней греческой трагедии, потому что каждое сколько-нибудь важное в драматическом отношении событие находит себе постоянные отзывы в отце Лоренцо.
Два главные характера драмы принадлежат к числу лучших драматических созданий Шекспира, даже и по мнению тех критиков, которые не преувеличивают, подобно романтической школе, значения и достоинства самой пьесы в кругу остальных произведений Шекспира. Нигде с такою полною последовательностью и ясностью не представил нам великий драматург целого ряда высоко-драматических моментов; нигде в его произведениях каждый из отдельных драматических моментов не связан так тесно со всеми остальными, не является таким непременным, неизбежным следствием предыдущего, не стоит в такой живой связи с главною мыслью, отчетливоотчётливо проведеннойпроведённой чрез всю драму. Но главная мысль находит себе одинаково-сильное выражение и в характере Джульетты, и в характере , которые достигают высшей степени блаженства, потом страдают и, наконец, гибнут только потому, что вся нравственная жизнь их сосредоточивалась в одном чувстве страстной любви, которая делала их и слепыми, и глухими ко всему остальному. И в самом деле, чем глубже всматриваешься в характеры обоих несчастных супругов, тем более становится ясно, что они погибли не от обстоятельств, которые окружали их более или менее преодолимыми препятствиями: причины их гибели заключались уже в самом могуществе их страсти, которая совершенно подчинила их своей власти, помрачала их разум и ослабляла их волю. И в каждом слове, в каждом шаге Ромео и Джульетты Шекспир умел указать нам на эти задатки гибели, которые таятся в самом характере их взаимной любви, и в то же время, выставляя нам и Ромео, и Джульетту одареннымиодарёнными от природы далеко не ничтожным запасом характера и воли, представил нам изумительно-величественный образ всеобъемлющей, всемогущей и бесконечно-продолжающейся любви.
Нечего и говорить о том, что вся остальная обстановка драмы вполне соответствует мастерски созданным характерам двух главных героев. Из множества лиц второстепенных, кроме отца Лоренцо, товарищей Ромео, Тибальда и Париса, особенно выступают характеры старого Капулетти, отца Джульетты, и кормилицы. И в том, и в другом поражает более всего не то, что они верны природе, не то, что они представляют живых людей (Шекспир не знает отвлеченныхотвлечённых созданий фантазии), а то, что оба эти характера более всех других являются верными почве, верными условиям жизни, в которые Шекспир поставил всю свою драму. Точно также верен итальянской средневековой действительности и весь фон — мрачный, рембрантовский фон — той же картины, среди которой такими светлыми, блестящими, почти сияющими являются чистые и прекрасные образы двух несчастных супругов.
</div>
|