Кавказский пленник (Лермонтов): различия между версиями

|НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ=Кавказский пленник

|КАЧЕСТВО=3

}}

==Авторские и издательские редакции текста==

* [[/ИПСС 1914 (ДО)|'''Кавказск{{и}}й пл{{е}}нник{{ъ}} («В{{ъ}} большом{{ъ}} ауле, под{{ъ}} горою…»)''' // Иллюстрированное полное собран{{и}}е сочинен{{и}}й в{{ъ}} 6 т. 1914-15. T.1, 1914]] (дореформенная орфография)

<br />

[[File:Лермонтов - Кавказский пленник.jpg|thumb|300px|center|<center>'''Кавказск{{и}}й пл{{е}}нник{{ъ}}'''<br />Иллюстрац{{и}}я Лермонтова</center>]]

{{Эпиграф2|<small>Genieße und leide!<br />Dulde und entbehre!<br />Liebe, hoff’ und glaube!<br /><br />&nbsp;&nbsp;&nbsp;Conz<ref>Наслаждайся и страдай!<br />Терпи и смиряйся!<br />Люби, надейся и верь!<br /><br />&nbsp;&nbsp;&nbsp;Конц (нем.). — ''Ред.''</ref></small>}}

В большом ауле, под горою,

Близ саклей дымных и простых

Но перед тем как расставаться,

Друг другу руку подают.

Меж тем черкешенки младые

Взбегают на́ горы крутые

Или коней табун игривый

{{№|30}} Молчанье дола возмутит.

Лежал ковёр цветов узорный

По той горе и по холмам,

И звуки песни произвольной

Ущелья вторили невольно.

{{№|50}} Последний солнца луч златой

На льдах сребристых догорает,

И Эльборус своей главой

Его, как туча, закрывает.

Уж раздалось мычанье стад

И ржанье табунов веселых;

В одних слезах, в одном страданье

Отраду зрят они свою.

Надежды нет им возвратиться,

Но сердце поневоле мчится

{{№|80}} В родимый край. Они душой

Тонули в думе роковой.

Но пыль взвивалась над холмами

От стад и борзых табунов;

{{№|90}} И нежен он, как птичек хоры,

Как шум приветный ручейка:

{{indent|4}}Как сильной грозою

{{indent|4}}Сосну вдруг согнет;

{{indent|4}}И смелой рукою

{{indent|4}}Чеченец возьмет

{{indent|4}}И саблю стальную

{{indent|4}}И в горы уйдет.

Но не смыкает сон их взора,

Не могут горесть дня забыть.

Льет месяц томное сиянье.

Черкесы храбрые не спят,

Черкесы смотрят: меж кустами

Гирея видно, ездока!

Он понуждал рукой могучей

Коня, приталкивал ногой,

Лежал на камне — смертный сон

Летал над юной головою...

Черкесы скачут уж — как раз

Сокрылись за горой крутою,

Уроком бьет полночный час.

От смерти лишь из сожаленья

Младого русского спасли,

Они, не отступая прочь,

Сидели близ него всю ночь...

И бледный лик, в крови омытый,

Горел в щеках — он чуть дышал

И, смертным холодом облитый,

Протягшись, на траве лежал.

Уж полдень, прямо над аулом,

На светло-синей высоте,

(Но ах! утраченного счастья

Никто не мог уж возвратить.)

Вот он, вздохнувши, приподнялся,

{{№|180}} И взор его уж открывался!

На грудь к товарищам упал

И горько плакал и рыдал.

Счастлив еще: его мученья

Друзья готовы разделять

Минутной радости в надежде, —

Пусть не живет тот на земли.

{{№|200}} Так пленник мой с родной страною

Почти навек «прости» сказал!

Где он, несчастный, погубил

Святые сердца упованья...

{{№|210}} Он слышал слово «навсегда!».

И, обреченный тяжкой долей,

Ах! как желал бы там он быть,

{{№|230}} Но цепь мешала переплыть.

Когда же полдень над главою

Горел в лучах, то пленник мой

«Так! — думал он. — Я жертва та,

Котора в пищу им взята».

Смотрел он также, как кустами

Иль синей степью, по горам,

И вдруг внезапно исчезают,

Взвивая вверх песок и прах.

Смотрел, как горцы мчатся к бою

Иль скачут смело над рекою;

И, скрытые ночным туманом,

Оковы, смерть вам нанесут.

{{№|280}} И часто, отгоняя сон,

В глухую полночь смотрит он,

Зачем же твой свинец опасный

Его так быстро не сразил?..

Так пленник бедный мой уныло,

Хоть сам под бременем оков,

Пустился он в край неизвестный,

И... всё в краю том погубил.

Однажды, погружась в мечтанье,

{{№|320}} Сидел он позднею порой;

{{№|330}} Чуть освещал большой забор...

Всё спит: холмы, река и бор.

Но кто в ночной тени мелькает?

Кто легкой тенью меж кустов

Но пищу принял русский пленный

И знаком ей благодарил.

И долго, долго, как немая,

Стояла дева молодая.

Он ночь всю не смыкал очей;

Уснул за час лишь пред зарёй.

Четверту ночь к нему ходила

Она и пищу приносила,

Оно и в шуме и в тиши

Тревожит сон его души.

Всегда он с думою унылой

В её блистающих очах

Как пламень юный, потухает

На освещенном алтаре!!!

Не понял он её стремленья,

Её печали и волненья;

Точила сердце в ней и кровь, —

И в страшном был недоуменье...

Но в эту ночь её он ждал.

Настала ночь уж роковая;

И, сон от о́чей отгоняя,

В пещере пленник мой лежал.

{{№|410}} Поднялся ветер той порою,

Качал во мраке дерева,

Где пленник бедный мой лежал, —

Он весь промок и весь дрожал...

{{№|420}} Гроза помалу утихала,

Лишь капала вода с дерёв.

И кой-где звездочки мелькают, —

Проглянет скоро лунный свет.

И вот над ним луна златая

{{№|430}} На легком облаке всплыла

С горячим чувством, но мятежным,

Слова печальны начала:

«Ах русский! русский! что с тобою!

Почто ты с жалостью немою

Скажи, забыть ли о надежде?..

Иль слёзы эти утереть?»

Тут вдруг поднялся он, блеснули

{{№|480}} Его прелестные глаза,

Она его приподымает

И так, рыдая, говорит:

«Да!.. пленник... ты меня забудешь...

Прости!.. прости же... навсегда:

И в поле темное спешит,

Где чрез утесы путь лежит.

Идут, идут; остановились;

Вздохнув, назад оборотились;

Одним ударом, в один миг

Обоих вдруг сразила их.

Но очи русского смыкает

{{№|530}} Уж смерть холодною рукой,

Навеки жизнь уж не горит,

Навеки радость не блестит.

Меж тем черкес, с улыбкой злобной,

{{№|540}} Выходит из глуши дерёв.

Что тщетно потерял патрон

И вновь чрез горы убегает.

Но вот она очнулась вдруг

И ищет пленника очами.

Черкешенка! где, где твой друг...

{{№|550}} Его уж нет.

Не может ужас выражать,

Не может крови омывать.

Через поляну — за холмами

{{№|560}} Сокрылась вдруг в тени ночной.

Она уж к Тереку подходит.

Увы, зачем, зачем она

Плывет, как саван погребальный,

И скрылся к каменным скалам.

Но кто убийца их жестокой?

Он был с седою бородой.

Черкес! где дочь твоя? Глядишь,

Но уж её не возвратишь!!.

{{№|590}} Поутру труп оледенелый

Нашли на пенистых брегах.

Беги! Ищи её везде!!!

«Где дочь моя?» — и отзыв скажет:

 

 

{{примечания}}

<small>

431. {{Отечественные записки|год=1859|том=CXXV|номер=7|отд=I|страницы={{GBS|1S8YAAAAYAAJ|PA9|5—11}}}}, ст. 1—9, 17—35, 54—65, 70—74, от половины ст. 85 до 109, 319—346, 367—370, 437—438, 455—458, 461—468, от половины ст. 489 до 505, 511—518, 529—531, от 539 до половины ст. 544, 547—548, 557—558, 561, 565—578, 582, 598—605. - - {{Сочинения Лермонтова (1860)|том=2|страницы={{GBS|QbE0AQAAMAAJ|PA5|5—12}}}}, ст. 1—35, 54—74, 85—109, 319—346, 366—370, 437—438, 455—468, 479—518, 529—531, 539—544, 547—558, 561—578, 582, 598—606. - - ПСС-1, т. 3, без ст. 129—130. - - ПСС-2, т. 3. - -Печ. по автографу ПД. В тетр. 1, где находится автограф, — на титульном листе помета: «Москва. 1828». На обороте листа — рисунок Лермонтова, изображающий конного черкеса, который тянет на аркане русского пленника. Эпиграф (в переработанном виде) — из ст-ния немецкого поэта Карла Филиппа Конца (1762—1827) «Оракул мудрости» (1791). Сочинение Лермонтова представляет собой подражание пушкинскому «Кавказскому пленнику», местами переходящее в пересказ текста этой поэмы, откуда заимствовано — дословно или с изменениями — немало строк (ст. 36—37, 103—109, 227—228, 338—339, 341, 347—348, 440—441, 445, 485, 487—488) и отдельных словосочетаний. Некоторые строки (иногда с изменениями) взяты из «Бахчисарайского фонтана» (ст. 38—39), «Евгения Онегина» (ст. 395—397), «Эпиграммы. Из антологии» Пушкина (ст. 299), поэм А. А. Бестужева-Марлинского «Андрей, князь Переяславский» (ст. 165—170, 263—265), И. И. Козлова «Чернец» (ст. 208—209), ст-ния В. В. Капниста «Обуховка» (ст. 429—433). Лермонтов ввёл этнографический материал, свидетельствующий об его интересе к нравам и быту горцев. Юный поэт изменил характер пленника, лишив его черт разочарованности и пресыщенности жизнью, усилил драматизм поэмы: черкешенка требует любви пленника, и они оба гибнут.

</small>

</div>

 

[[Категория:Русская поэзия, крупные формы]]

[[Категория:Поэзия Михаила Юрьевича Лермонтова]]

[[Категория:Списки редакций]]