По поводу воспоминаний Буссе (Рудановский): различия между версиями

<small>«Причину бедствий, уронивших нас во мнении туземцев, следует искать в излишней и односторонней деятельности начальника экспедиции подполковника Буссе, преимущественное внимание которого было обращено на два предмета: поспешную доставку грузов к устью Амура и возможное сокращение казенных расходов. Конечно, оба обстоятельства весьма важны и требовали многих соображений; но не лишнее было бы в то же время подумать и о возвращении солдат, сплавивших почти безвозмездно более 200 тысяч пудов казенных грузов. Снабжение возвращавшихся с устья Амура войск всем необходимым в пути, по-видимому, мало озабочивало начальника экспедиции. Полушубки и рукавицы для обратного похода выданы были последнему отряду в Мариинске по настоянию капитан-лейтенанта Чихачева, а винная порция, столько полезная солдату в осеннее время, отпущена с разрешения исправлявшего должность военного губернатора Забайкальской области полковника Корсакова. Гуманный же начальник экспедиции г. Буссе был того мнения, что водка — излишество: солдаты могут греться на веслах. Курьезен также ответ г. Буссе подпоручику Логинову, в ведении которого сплавлялся рогатый скот. Недалеко от Николаевска Л... доложил, что за неимением сухарей солдаты просят убить быка. «Как можно, отвечал Буссе, я обязан сдать то число быков, какое значится у меня в ведомости». Еще замечательно одно обстоятельство. Все распоряжения о возвращении войск в устья Амура носили на себе какой-то таинственный отпечаток. К совещанию о распределении по караулам продовольствия не сочли даже нужным пригласить командиров 13-го и 14-го линейных батальонов. Эта самонадеянность г. Буссе в таком серьезном деле может быть объяснена только эгоистическим желанием г. Буссе приписать себе одному успешное окончание экспедиции. Когда же экспедиция завершилась катастрофой, едва ли не беспримерной в сухопутном войске в мирное время, — г. Буссе хранил глубокое молчание о возвращении по Амуру войск и при случае старался сложить ответственность в потере солдат на отрядных начальников. Но уловка эта осталась бесплодной. Никогда бы возвращение войск с Амура не сопровождалось бедствиями, если бы маршрут был составлен с толком; но маршрута вовсе не было»</small>.

 

 

Сколько я могу понять, соображения, которыми руководствовался Г. И. Невельской, назначая г. Буссе на Сахалин, происходили единственно от того, что требовалось при ста человеках команды иметь непременно двух офицеров, а как из Камчатки прибыл только я один, другого же, кроме г. Буссе, в распоряжении Г. И. Невельского не было, то и случилось так, что, будучи чином ниже г. Буссе, я имел несчастие по порядку службы подчиниться ему. Но ни в каком случае я не могу допустить, чтобы, как говорится на стр[анице] 736-й дневника в выноске г. Буссе, обязанности, которые возлагались на него, не могли быть во всех отношениях с выгодою возложены на меня, или на кого-либо из морских офицеров, бывших в составе Амурской экспедиции{{Примечание ВТ|В указанном месте дневника Буссе писал так:«''Тут же Невельской объявил мне, что он поручает мне управление сахалинской экспедицией и что поэтому я останусь зимовать на Сахалине. На объяснение моё, что по предписанию губернатора я должен возвратиться в Иркутск, он объявил мне, что он не может никому более поручить этого дела и что если не назначить меня, то не может отвечать за успех высочайшей воли, о чём и рапортует губернатору. Я, конечно, должен был подчиниться такому объявлению и с охотой принял на себя управление экспедицией''», то есть его слова Рудановским переданы превратно.}}. Обязанности, как мои, так и г. Буссе, определялись очень просто сами собою нашими профессиями. Он стал начальником поста и команды, которую я ему сдал, по прибытии на Сахалин; мне же предстояло делать исследование страны и беспрерывные по сему предмету путешествия и занятия, которым я и отдался всею душою, так что из 250-ти дней, проведенных мною в сахалинской экспедиции, оставался в посте с г. Буссе только 110 дней, а все остальное время провел в разъездах.