Остров Сахалин и экспедиция 1853-54 гг. (Буссе)/Глава 09/ДО: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Новая: «{{Остров Сахалин и экспедиция 1853-54 гг. (Буссе) ДО | ЧАСТЬ = Глава IX }} <center>'''IX.'''</center> 7-го января, пр...» |
Фрагмент последний |
||
Строка 34:
Изъ Иноскамоноя я выѣхалъ въ 3-мъ часу; дорога шла все по берегу моря, или по льду. Берегь этотъ, на всемъ разстояніи, которое я проѣхалъ, гористъ. Горы — частью изъ плитняка, частью изъ толстыхъ слоевъ гранита, покрыты лѣсомъ по верхней окраинѣ; къ морю онѣ спускаются круглыми обвалами, оставляя между подошвою своею и моремъ узкую въ сажени 2 и 3 полосу песку, наз. вообще по Охотскому морю — лайдою. Отъ Иноскамоноя берегъ принимаетъ еще болѣе суровый характеръ, но въ верстахъ пяти отъ этого селенія онъ вдругъ понижается и идетъ довольно правильною, невысокою стѣною, покрытою на верху лѣсомъ. Когда я ѣхалъ вдоль этой стѣны, два большихъ орла плавали надъ головою моею. Одинъ изъ нихъ спустился въ стѣнѣ и сѣлъ на дерево. Онъ былъ отъ меня на близкій ружейный выстрѣлъ, но къ сожалѣнію, у меня не было съ собою ружья. Вдругъ собаки мои понесли меня съ такою быстротою, что я едва успѣвалъ отталкиваться отъ глыбъ льда, между которыми вьется дорога. Скоро я увидѣлъ на берегу лисицу, возбудившую такую горячность въ собакахъ. Она вбѣжала на отлогость берега и спокойно смотрѣла на бѣгъ собакъ. Я насилу удержалъ послѣднихъ. Онѣ хотѣли броситься на гору за лисою.
Начинало смеркаться, когда я пріѣхалъ въ селенію Читсани. Узнавъ, что въ селеніи этомъ нѣтъ землянокъ (той-тисе), я рѣшился ѣхать въ селеніе Хорахпуни, находящееся въ верстахъ 4-хъ отъ Читсани. Когда мы отъѣхали съ версту отъ Читсани, уже совершенно стемнѣло. Дорога шла по низменному берегу. Параллельно ему и недалѣе 1/4 версты течетъ рѣка, по ней-то и ѣздятъ аины въ Хорахпуни. Не зная этого, мы съ трудомъ пробирались по неумятому снѣгу. Наконецъ увидѣли мы строенія — это было нѣсколько японскихъ рыбныхъ сараевъ. Селеніе Хорахпуни было еще далѣе. Подъѣзжая къ нему, я, былъ удивленъ, что не слышно лая собакъ, но скоро узналъ причину этому: лѣтнія юрты, стоящія на берегу моря, были оставлены аинами, перебравшимися въ лѣсъ въ землянки. Но гдѣ эти землянки — вотъ что нужно было намъ узнать. Тропинки расходились во всѣ стороны. Вдругъ послышался съ правой стороны отъ насъ лай собакъ; мы тотчасъ повернули въ ту сторону. Собаки наши живо нашли дорогу, и почуя жилье, понеслись во вскачь. На самой дорогѣ стоялъ столбъ. Я счастливо пронесся мимо его, но казака моего, Дьячкова, нарта ударилась объ него и разлетѣлась; сорвавшіяся собаки начали меня догонять и я вмѣстѣ съ ними подъѣхалъ къ землянкамъ. Оторвавшихся собакъ переловили, а скоро и Дьячковъ пришелъ. Онъ не ушибся и потому я, оставивъ ему озаботиться починкою разбитой нарты, самъ вошелъ въ ближайшую землянку. Послѣ скажу нѣсколько словъ о томъ, какъ устроиваются аинскія землянки.
Аины не даютъ мнѣ покою цѣлый день; только что сяду что-нибудь дѣлать, непремѣнно кто-нибудь изъ нихъ явится. Теперь пришелъ старикъ, усѣлся на полу у моего стола и сто разъ повторяетъ — «пори-дзкончи пирика», надѣясь получить за это рюмку рому. Я продолжаю писать, отвѣчая по временамъ: «пирика, пирика». — Такъ вотъ какъ устраиваются аинскія юрты: выкапывается квадратная яма аршина въ два глубины. Для составленія стѣнъ устанавливается корбасникъ (тонкій лѣсъ). Наклонъ стѣнъ довольно пологій, и потому крыша складывается изъ особыхъ деревъ, склоняющихся со всѣхъ сторонъ въ серединѣ; въ правой сторонѣ крыши оставляется отверстіе для дневного свѣта, остальное, кромѣ входа, засыпается все землею, такъ что зимою, когда нападетъ много снѣгу, можно подойти, къ отверстію служащему окошкомъ, и оттуда смотрѣть внизъ во внутрь землянки. Передъ входомъ, или лучше сказать, спускомъ въ землянку устроиваются сѣни; входъ прикрывается досчатою дверью, аршина 1½ вышины и столько же ширины; дверь эта отодвигается, и сходятъ въ землянку по маленькому трапу. Внутри, стѣны юрты покрыты травяными циновками. Подлѣ дверей устроенъ каминъ, труба котораго выходитъ полого въ сѣни, не поднимаясь изъ-подъ крыши; для прохода дыма въ крышѣ надъ сѣнями оставлено отверстіе. Каминъ этотъ, сложенный изъ глины, достаточно большой, чтобы надвѣшивать надъ огнемъ большіе котлы. Тяга очень сильна, такъ что хотя дрова часто вытаскиваютъ совершенно почти изъ камина, дымъ все-таки почти весь выносится въ трубу. Впрочемъ, если бы и оставался дымъ въ юртѣ, то аиновъ онъ не можетъ безпокоить, потому что они сидятъ на полу, слѣд. всегда ниже полосы дыма. Земляная юрта (той тисе) обыкновенно строится нѣсколькими семьями вмѣстѣ. Всякій хозяинъ имѣетъ свой очагъ. Очаги эти фута въ 1½, устраиваются между столбами, поддерживающими крышу. На нихъ не кладутъ дровъ въ землянкахъ, а угли, и они служатъ не для согрѣванія, а для закуриванія трубокъ, которыя аины почти не выпускаютъ изъ рта. Въ землянкахъ довольно тепло, но за то духота невыносимая, въ особенности вечеромъ, когда отверстіе въ крышѣ закрывается. Меня усадили въ угловое отдѣленіе. Юрта, въ которой я остановился ночевать, была одна изъ самихъ большихъ. Мнѣ очень жаль было, что не проѣхалъ къ юртѣ джанчина Хорахпунина: юрта его находилась еще версты 1½ далѣе въ лѣсу. Усталость, разбитая нарта и неизвѣстность, какъ именно близко находится жилье джанчина, принудили меня избрать первую попавшуюся юрту. Утѣшительный въ дорогѣ чай скоро былъ поданъ мнѣ, и я, разлегшись у очага на медвѣжьей шкурѣ, съ удовольствіемъ принялся за усладительный напитокъ для прозябшаго и усталаго путешественника. Ѣзда на собакахъ, когда самъ каюришь (правишь), почти также утомительна какъ верховая. Легкая низенькая нарта прыгаетъ черезъ бугры и неровности дороги и даетъ безпрерывно очень безпокойные толчки. Къ тому еще надо внимательно управлять ногами, чтобы неопрокинуться, да и смотрѣть за собаками, которыхъ каждая птица возбуждаетъ къ погонѣ. Аины окружили меня, съ любопытствомъ разсматривая весь мой дорожный препаратъ. Пріемъ же ихъ былъ вообще очень гостепріименъ. Гостепріимство есть необходимая черта быта народа, находящагося еще на низшей степени развитія. Невозможность брать съ собою достаточно пищи ни для себя, ни для собакъ, или какого-либо товару для платы за продовольствіе, заставляетъ дикарей, по необходимости, принять общеполезный обычай, по которому они находятъ вездѣ домъ и пищу. И такъ какъ аины для ловли рыбы, промысловъ морскихъ звѣрей и проч. — постоянно всѣ находятся въ разъѣздахъ, то взаимное угощеніе никому не приходится въ ущербъ, а женщины остаются по всѣмъ юртамъ, управляютъ всѣ какъ бы общимъ хозяйствомъ. Во время чая пришелъ знакомый аинъ Сирибенусь. Я тотчасъ угостилъ ею виномъ и чаемъ, точно такъ же какъ и всѣхъ аиновъ находившихся въ юртѣ. Сирибенусь предложилъ мнѣ провожать меня до Тоопуги и обратно въ Томари. Я съ удовольствіемъ принялъ его предложеніе, и мы рѣшили рано утромъ выѣхать въ дорогу.
Напившись чаю, я легъ спать. Утромъ рано Сирибенусь снова явился и привелъ двухъ своихъ собакъ, чтобы впречь въ наши нарты для ускоренія ѣзды, и сверхъ того взялъ часть нашего груза. Тотчасъ послѣ чая мы выѣхали. Сирибенусь ѣхалъ на своихъ 6-ти собакахъ, которыя рвались, чтобы перегнать мою нарту. Я сказалъ ему, чтобы онъ ѣхалъ впередъ, и онъ понесся съ такою быстротою, что уставшія собаки мои скоро отстали отъ него на большое разстояніе. Дорога шла по рѣкѣ, названной Рудаковскимъ Паратункою; она впадаетъ въ заливъ Тоопуги, цѣль моей поѣздки. Рѣка эта шириною саженъ 15, течетъ параллельно морскому берегу. Къ устью она расширяется, образуя небольшое озеро соединяющееся съ заливомъ широкимъ, но мелкимъ каналомъ. Выѣхавъ изъ этого канала, мы направились поперегъ залива въ селенію Тоопуги. Заливъ былъ покрытъ довольно толстымъ льдомъ. Карта, сдѣланная Рудаковскимъ заливу Тоопуги, кажется, вѣрнѣе картъ другихъ мѣстъ берега Анивы. Заливъ Тоопуги, обширный и составляетъ почти вѣрный кругъ. Діаметръ его будетъ, по моему мнѣнію, около 4-хъ верстъ, южные берега гористы, сѣверные въ сторонѣ устья Паратунки низменны, такъ же и глубина увеличивается къ болѣе высокому берегу и уменьшается къ низменному. На горахъ южнаго берега есть хорошій лѣсъ. Въ заливъ впадаетъ, кромѣ Паратунки, еще одна рѣка у селенія Найкуру и нѣсколько маленькихъ рѣчекъ. По берегу находятся 4 селенія аиновъ — Тоопуги, Найкуру-Котанъ, Найпуру-Котанъ и Ёкуси. Первое и послѣднее я видѣлъ, въ другимъ же не подъѣзжалъ.
Японцы имѣютъ на кошкѣ, ограничивающей съ сѣвера входъ въ заливъ, нѣсколько рыбныхъ сараевъ. Одна джонка ихъ, хотѣвшая войти въ заливъ, была выброшена на кошку и теперь тамъ лежитъ на боку. Съ тѣхъ поръ японскія суда не входятъ въ заливъ и останавливаются въ морѣ сѣвернѣе входа. Переѣхавъ черезъ заливъ, мы выѣхали на берегъ и направились къ лѣсу, гдѣ находились аинскіе землянки. Оставивъ Дьячкова въ юртѣ у джанчина готовить обѣдъ, я пошелъ съ проводникомъ аиномъ осмотрѣть входъ въ заливъ съ моря. У самаго того мѣста, гдѣ заливъ съуживается, чтобы влиться каналомъ въ море, стоятъ лѣтнія юрты селенія Тоопуги; ихъ кажется, не болѣе 4-хъ, какъ и вообще во всѣхъ селеніяхъ аинскихъ. Пройдя юрты, я вышелъ къ самому каналу и, пробираясь по наносному льду, прошелъ до низменнаго мыса, отъ котораго низменный берегъ поворачиваетъ на югъ, и составляющаго оконечность канала. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ по каналу теченіе не дало установиться льду, оставивъ большіе промоины, покрытыя стадами утокъ. Теченіе такъ быстро, что видно было какъ утки съ трудомъ плыли противъ него. Я полагаю, что каналъ этотъ могутъ только пароходы проходить безопасно. Море у Тоопуги не замерзаетъ, только отдѣльныя льдины носятся по немъ. На одну изъ этихъ льдинъ спустился довольно большой орелъ, грозный врагъ морскихъ птицъ. На обратномъ пути я встрѣтилъ двухъ лисицъ. Онѣ отбѣгали отъ насъ, но не въ дальнемъ разстояніи спокойно садились и безбоязненно смотрѣли на насъ.
Возвратясь въ юрту, я нашелъ тамъ походный обѣдъ мой готовымъ. Юрта была полна народомъ. Угостивъ всѣхъ чаемъ, и давъ въ подарокъ джанчину одинъ шерстяной узорчатый платокъ, я поѣхалъ обратно въ Хорахпуни, заѣхавъ по дорогѣ въ селеніе Ёкуси къ знакомому мнѣ аину. Когда мы пріѣхали въ Хорахпуни въ юрту джанчина, было еще свѣтло. Джанчинъ, красивый и важный старикъ съ длинною сѣдою бородою и греческимъ носомъ — принялъ меня съ выраженіемъ радости. Мнѣ отвели уголъ подлѣ мѣста джанчина, но у особаго очага. Въ юртѣ этой не было такъ тѣсно, а потому и воздухъ былъ немножко почище. Вечеромъ всѣ аины собрались въ юрту, и мы начали пить чай. Женщины не участвуютъ въ угощеніи. На нихъ лежитъ обязанность готовить кушанье, подавать его, подкладывать безпрестанно угли на очаги и заниматься дѣтьми. Между послѣдними былъ одинъ преинтересный мальчикъ лѣтъ 2-хъ. Онъ, по обыкновенію, былъ совершенно голый. Я заставилъ мальчишку лѣтъ 10-ти играть на инструментѣ, похожемъ на нашу гитару. Голый ребенокъ, услышавъ музыку, началъ танцовать, прихлопывая тактъ маленькими рученками своими. Музыкантъ мой наигрывалъ довольно однообразную мелодію. Инструментъ его, какъ я сказалъ, похожъ на гитару, только сверху до низу ровную, вершка въ 3, безъ расширенія книзу, какъ у гитары. Пять струнъ натянуты какъ на гитарѣ, но такъ далеко отъ дерева, что нажимать ихъ нельзя для возвышенія тоновъ и потому на инструментѣ этомъ играютъ какъ на арфѣ,— одною рукою снизу, другою сверху.
Намѣреваясь выѣхать на слѣдующій день съ разсвѣтомъ, я рано улегся спать. На другой день, при прощаньи, я роздалъ подарки, давъ джанчину Хорахпуни кусокъ дабы. Знакомому джанчину Найтуни, къ которому я, проѣхавъ его домъ, не заѣхалъ, не зная что онъ ему принадлежитъ, а за которымъ я отъ Хорахпуни посылалъ нарту, чтобы привезти его, я далъ хорошій большой шерстяной платокъ. Остальнымъ аинамъ и аинкамъ я роздалъ пуговицы и ножи. Между аинками я уже прежде замѣтилъ одну молоденькую красивую дѣвушку лѣтъ 15-ти. Подойдя къ ней, чтобы отдать ей пуговицу, я засталъ ее съ накинутою только на плечи шубою, такъ что вся передняя часть тѣла отъ головы до ногъ была открыта. Она, нисколько не закрываясь, протянула руку, чтобы принять пуговицу. На возвратномъ пути я заѣзжалъ завтракать и обѣдать въ селенія Иноскамоной и Хукуй-Котанъ. Въ послѣднемъ я встрѣтилъ 2-хъ японцевъ, ѣхавшихъ въ Читсани. Къ 4-мъ часамъ я пріѣхалъ въ Томари.
7-го числа, воротились охотники наши въ постъ. Олени перешли черезъ хребты, гдѣ нѣтъ никакого жилья, и потому охоту пришлось прекратить. Мы имѣли теперь свѣжаго мяса до половины мая. Казакъ Томскій, бывшій старшимъ надъ охотниками, принесъ мнѣ книжку изъ японской бумаги, исписанную японцемъ русскою азбукою и нѣсколькими фразами. Томскій полагаетъ, что такихъ книгъ можно нѣсколько найти въ японскомъ домѣ въ Туотогѣ. Слышалъ уже разъ отъ аина, что какое-то судно было разбито у береговъ Сахалина, противъ селенія Сиретоку, и что трое изъ матросовъ спаслись и что онъ полагаетъ, что это были русскіе. Ихъ отправили, по словамъ его, на Мацмай. Попавшаяся Томскому азбука ясно показывала, что она была составлена подъ руководствомъ русскаго. Надѣясь что-нибудь открыть о судьбѣ спасшихся матросовъ и о томъ, что можетъ быть они дѣйствительно были русскіе, я хочу сдѣлать всевозможные розыски. При этомъ случаѣ надо тайно дѣйствовать отъ японцевъ, потому что если попавшіеся къ нимъ русскіе оставлены въ плѣну, то конечно они постараются помѣшать мнѣ въ моихъ розыскахъ. Поэтому я, ничего не говоря имъ, хочу съѣздить въ Туотогу и разсмотрѣть находящіяся тамъ бумаги. Болѣе внимательно разспрашивая аиновъ, я услышалъ отъ нихъ слѣдующій разсказъ.
Шесть лѣтъ тому назадъ, въ іюлѣ мѣсяцѣ, большое трехмачтовое судно подошло къ селенію Сиретоку и высадило трехъ человѣкъ. Люди эти пошли въ лѣсъ и долго не возвращались. Съ корабля палили изъ пушекъ. Прождавъ одинъ день, корабль ушелъ, а трое матросовъ остались на Сахалинѣ. Одинъ изъ нихъ былъ одѣтъ какъ русскій матросъ и имѣлъ бѣлье изъ холста, двое другихъ не были похожи на него ни лицомъ, ни одеждою, и имѣли вязанные подштанники. Волосы перваго были чернаго цвѣта и такъ же подстрижени какъ у нашихъ натросовъ, у другого — длинные и въ кружокъ, а у третьяго — курчавые, съ проборомъ на боку, и довольно коротко подстриженные. Возвратясь въ селеніе Сиретоку, они остались жить въ юртѣ у джанчина. Японцы, находившіеся въ Тоопуги, услышавъ о случившемся и дали знать въ Томари, къ своему джанчину. Тотъ пріѣхалъ въ Сиретоку на лодкѣ и взялъ пришлецовъ к себѣ въ лодку и отвезъ въ Томари. Оттуда они были отправлены въ Сирануси и жили у тамошняго старшины. Одинъ японецъ учился языку у матроса, у котораго была дудка. Люди эти были въ то же лѣто увезены японцами на Мацмай, а японецъ, учившійся языку, остался на Сахалинѣ и жилъ въ Лютогѣ. Когда нашъ дессантъ началъ входить въ Томари, то онъ, съ другими японцами, уѣхалъ на Мацмай. По словамъ аина, у котораго жилъ казакъ Томскій, русская азбука писана была этимъ же японцемъ. Итакъ, надо полагать, что изъ оставшихся на Сахалинѣ трехъ человѣкъ съ корабля одинъ былъ навѣрно русскій, а вѣроятно и двое другихъ были изъ нашихъ. Нужно будетъ заставить нѣсколькихъ аиновъ разсказать этотъ случай, чтобы убѣдиться въ справедливости подробностей его.
Сегодня приходилъ ко мнѣ японецъ Асануя. Мы напились съ нимъ чаю, разговаривая про приходъ судовъ. Онъ меня спросилъ, въ которомъ мѣсяцѣ придутъ суда русскія. Я отвѣчалъ, что не знаю, что суда наши придутъ тогда, когда очистится заливъ отъ льда; что я слышалъ, что въ апрѣлѣ (Кіучно) нѣтъ льдовъ совсѣмъ, что тогда въ этомъ мѣсяцѣ придутъ и тѣ суда наши, которыя зимуютъ близъ Японіи, на Бонѣ-Симѣ. Онъ спрашивалъ то же, далеко ли поѣхалъ Самаринъ. Я сказалъ, что если дорога хороша, то онъ поѣдетъ въ русскую землю отвести карты Сахалина и другія бумаги.
Завтра, рано утромъ отправлюсь непремѣнно въ экспедицію въ Туотогу развѣдать о русскихъ, попавшихся въ плѣнъ къ японцамъ.
</div>
[[Категория:Остров Сахалин (Буссе)| 10]]
| |||