тогда вновь началось прение, но ни в тот день, ни в третий, ни в четвертый, ни даже и пятый прение не было окончено. Во все эти дни на прениях присутствовал царь со всем синклитом, с удовольствием слушая говорящих и радуясь о Богом дарованных премудрости и разуме святейшего архиепископа своего. И действительно, было что слушать и о чем помнить, когда толковались многие пророческие изречения и изъяснялись многие таинственные места Писания. В беседе о воплощении Иисуса Христа и о Пречистой Деве, архиепископом приводились слова Пророка Исаии: «сѐ дв҃а во чре́вѣ зачне́тъ, и҆ роди́тъ сн҃а»[1]. На возражение Ервана, что Мария родила только простого человека, а не Бога, архиепископ отвечал такими словами: «и҆ нарече́ши и҆́мѧ є҆мꙋ̀ є҆мманꙋ́илъ: є҆́же є҆́сть сказа́емо, съ на́ми бг҃ъ»[2].
Ерван говорил:
— Как женское чрево вместило страшное величие Божества?
Архиепископ отвечал:
— Так же, как жилище Авраама вместило Бога под Мамврийским дубом, когда Он пришел вкусить с Авраамом[3].
Ерван возразил:
— Как же огонь Божества не сожег женское тело?
Архиепископ отвечал:
— Как огонь не сожег купины в Синае[4], так и Божество не повредило девственной утробы: Дева родила, и Девою пребыла.
Ерван возразил:
— Рождение от Девы было призрачное, а не на самом деле, потому что невозможно, чтобы при рождении не повредиться утробе, и ясно для всех, что это неверно.
Архиепископ отвечал:
— В то время, когда Аввакум вошел к Даниилу в львиный ров, а двери рва были заперты и запечатаны печатью, скажи мне, как он вошел и вышел, не отворив дверей, и не повредив печатей[5]?
По окончании прений, на третий день, Ерван покушался бежать, но прочие евреи удерживали его, говоря: