Отказ от символов «старого режима». Март 1917-го (Бабкин): различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Викификация.
Викификация.
Строка 30:
 
<br>
<br>''Из дневника императора [[w:Николай II|Николая II]]: запись от 2 марта 1917 г.''
<br><br>(Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документы. – Л.: 1927. С. 34).
}}
Строка 40:
Определённым образом характеризует взгляды российских священнослужителей в период весны 1917 г. их отношение к смене так называемых «старорежимных» символов и наименований. Так, с первых чисел марта 1917 г. буквально по всей стране началось массовое переименование монархических названий городских улиц, площадей, мостов, учреждений, учебных заведений, кораблей и пр. «Николаевским», «Александровским», «Алексеевским», «Михайловским» и другим названиям, напоминавшим о монархии и «проклятом прошлом», давались новые имена, соответствующие идеологии Февраля. Появились улицы и площади «Свободы», «Братства», «Обновления», «Революции». Город Романов-на-Мурмане стал [[w:Мурманск|Мурманском]], [[w:Император Николай II (госпитальное судно)|госпитальное судно «Император Николай II»]] – «Товарищем», [[w:Император Александр III (линкор)|линкоры «Император Александр III»]] – «Волей», [[w:Император Николай I (линкор)|«Император Николай I»]] – «Демократией», [[w:Император Александр II (броненосец)|«Император Александр II»]] – «Зарёй Свободы», [[w:Император Павел I (броненосец)|«Император Павел I»]] – «Республикой», [[w:Императрица Екатерина Великая (линкор)|«Императрица Екатерина II»]] – «Свободной Россией». Губернаторские и генерал-губернаторские резиденции, занимавшиеся различными новыми организациями, стали называться Домами (Дворцами) Свободы или Республики. Пажеский корпус был переименован в Петроградский кадетский корпус, Дворцовый мост – в мост Свободы и т. д. Императорская академия наук и Императорская публичная библиотека согласно постановления Временного правительства от 15 марта – стали, соответственно, Российской и Национальной.
 
Волна переименований и отказов от символов старого режима (от царских орденов, медалей, императорских двуглавых орлов, погон и пр.) весной и летом 1917 г. охватила и значительную часть отечественного духовенства. Например, на собрании городского духовенства Симферополя, состоявшемся 7 марта под председательством архиепископа Таврического [[w:Димитрий (Абашидзе)|Димитрия (Абашидзе)]], было принято решение о «временном снятии» в духовных и церковных школах портретов лиц «царствовавшего дома» ([[w:Романовы|дом Романовых]] поминался в прошедшем времени – ''М. Б.''). Причём это решение, в его собственной формулировке, называлось «благоразумием». Епархиальный съезд Тавриды принял постановление о необходимости уничтожения на священнических крестах императорских инициалов. (До революции на оборотной стороне священнических [[w:Наперсный крест|наперсных крестов]] ставились инициалы и вензеля [[w:Павел I|Павла I]] и [[w:Николай II|Николая II]]. Такая традиция была введена этими монархами в честь своих коронаций, состоявшихся, соответственно, 4 апреля 1797 и 14 мая 1896 гг. В те дни, и в память их, в церковный обиход Павлом I были введены наградные золотые кресты, а Николаем II – общие для всех священников серебряные).
 
Наличие царских вензелей было причиной имевшей место на епархиальных съездах массовой сдачи духовенством своих наперсных крестов и особых коронационных юбилейных знаков, выдававшихся в 1913 г. всем священнослужителям в честь [[w:300-летие дома Романовых|300-летия царствования Дома Романовых]]. Кресты и знаки, наряду с собранными деньгами и материальными ценностями, передавались новым властям на нужды армии и [[w:Временное правительство России|Временного правительства]]. Так, на Владимирском епархиальном съезде было пожертвовано свыше 60 серебряных наперсных крестов, а на Екатеринбургском, помимо 35 тыс. деньгами и до 25 тыс. вещами, – от сданных крестов образовалась, по свидетельству очевидцев, буквально гора из серебра и золота. При этом многих жертвователей качали на руках. Депутаты же Таврического епархиального съезда, собрав пожертвования деньгами, бриллиантовыми, золотыми и другими предметами, решили (вместе со своим архиереем, сдавшим драгоценную панагию) передать свои наперсные кресты в государственное [[w:Разрешение неоднозначностей
Казначейство|казначейство]], чтобы те были перелиты в [[w:Георгиевский крест|Георгиевские кресты]] для награждения воинов-героев российской армии. Причём депутаты высказали стремление сдать и церковные ценности. Об этом говорилось в их приветственной телеграмме [[w:Керенский, Александр Фёдорович|А. Ф. Керенскому]]: «…мы же клир и миряне Тавриды приветствуем в лице твоем армию и флот, несём тебе всю утварь, всё золото и драгоценности церкви и всё, что имеем, а ты, вперив очи орлиные, зорко блюди интересы государственной свободной Руси». Сдача по крайней мере одного священнического креста в пользу Временного правительства – «для укрепления свободы и завершения войны» имела место и на съезде духовенства [[w:Западный фронт (Первая мировая война, Россия)|Западного фронта]].
 
Следует отметить, что сдача пастырями своих крестов проходила в атмосфере патриотического подъёма, свойственного в тот период большинству населения страны, охваченного «романтикой» революции и идеями «спасения» России от старорежимных порядков. Несколько позже, депутат Екатеринбургского съезда протоиерей Николай Буткин назвал сдачу наперсных крестов не жертвой на нужды Родины, а отказом духовенства от них как от символов своего пастырства. Упрекая священников, о. Николай сказал, что они отдавали не то, что могли принести на нужды страны (например, не свою домашнюю серебряную посуду), а то, что им оказалось не нужно – знамение своего служения Богу. Однако на наш взгляд, массовая сдача духовенством своих наперсных крестов скорее была обусловлена не отказом от них как от символов пастырства, а скорее тем, что на них были символы старого режима – [[w:Монограмма|царские вензеля]]. Косвенным подтверждением этого служит факт отсутствия на изготовляемых – вплоть до настоящего времени – наперсных священнических крестах инициалов императоров, установивших в церковной практике ношение этих крестов.
 
В качестве отказа от символов старого режима можно рассматривать и некоторые решения Екатеринославского и Харьковского епархиальных съездов. Согласно решению Екатеринославского съезда, ранее собранные средства на построение памятника в честь дома Романовых следовало обратить на постройку «памятника освобождения Русской Православной Церкви от государственного гнёта». В центре композиции планировалось поместить фигуру [[w:Родзянко, Михаил Владимирович|Родзянко]]. Харьковский же съезд единогласно постановил отправить на государственный Монетный двор серебряный сорокапудовый колокол, находившийся на колокольне городского собора [[w:Харьков|Харькова]]. Колокол был отлит на средства духовенства в память спасения Царской семьи при [[w:Крушение императорского поезда|катастрофе императорского поезда у станции Борки Харьковской губернии]] 17 октября 1888 г. Капитал, полученный от переплавки колокола, предполагалось пожертвовать на детей-сирот православных воинов [[w:Харьковская епархия|Харьковской епархии]].
 
Российское духовенство в целом, начиная с членов Святейшего правительствующего синода, не возражало против серии постановлений Временного правительства, сделанных в марте и апреле 1917 г., о введении новых государственных символов России – герба и государственной печати. У нового двуглавого орла (в отличие от прежнего) отсутствовали короны, скипетр, держава, орден св. Андрея Первозванного, изображение св. Георгия Победоносца и гербы областей России. Факт пассивного восприятия духовенством упразднения императорских символов на гербе страны можно объяснить страхом перед революционными буднями, но лишь отчасти. Нельзя не обратить внимание, что на фоне общей, официально заявленной позиции РПЦ по отношению к свержению монархии отсутствие реакции духовенства являлось, по нашему мнению, молчаливым одобрением общего комплекса постановлений новой власти. Поэтому духовенство в определённом смысле пожертвовало православными символами, чтобы не акцентировать внимание общественности на «издержках» действий Временного правительства. Иными словами, духовенство (и в первую очередь, члены Св. синода) не возражало против «обмирщения», своего рода секуляризации государственных символов. Равно как и содействовало, по меньшей мере, «десакрализации» монархии и установлению светского характера власти в России (о чём подробно говорится в упомянутых выше статьях).