Рецензия на монографию Андреевой Л. А. «Феномен секуляризации в истории России» (Бабкин): различия между версиями

[непроверенная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Корректура.
Корректура. Снимаю шаблон "Редактирую".
Строка 1:
{{Пишу|6 апреля 2019}}
{{Отексте
| АВТОР = Михаил Анатольевич Бабкин
| НАЗВАНИЕ = Рецензия на монографию: [[w:Андреева, Лариса Анатольевна|АндреевойАндреева Л. А.]] «Феномен секуляризации <br>в истории России: цивилизационно-историческое измерение». <br>([[w:Москва|М.]]: [[w:Институт Африки РАН|Институт Африки РАН]]. 2009. — 198197 с. — ISBN 978-5-91298-026-8)
| ДАТАСОЗДАНИЯ = 2009
| ДАТАПУБЛИКАЦИИ = июль 2010
Строка 11 ⟶ 10 :
}}
<div class="indent">
Монография доктора философских наук [[w:Андреева, Лариса Анатольевна|Л. А. Андреевой]] посвящена рассмотрению, по существу, двух вопросов: десакрализации царской власти в период с конца XVII по 1917 г. и квазисакрализации власти в [[w:СССР|советский]] период. Эти темы, относящиеся к области известной проблемы «священства-царства», в трудах отечественных религиоведов, философов, богословов и историков по различным причинам затрагивались лишь фрагментарно. Так, в дореволюционный период исследования десакрализации империи были непопулярны по той причине, что в то время исподволь как раз и шёл названный процесс, и говорить о нём было «не принято». В советское время какие-либо темы о «сакрализации» были «неактуальны», поскольку грозили раскрыть один из главных «секретов», на которых держался религиозный в своей основе режим, хотя и скрывавшийся под маской государственного атеизма. Хотя в постсоветской России ситуация изменилась, но у большинства исследователей взаимоотношений царской и церковно-иерархической властей, зашоренных утвердившимися в науке расхожими штампами о «порабощении церкви государством в синодальный период», не хватало, по всей видимости, научной смелости для непредвзятого анализа известных фактов. Религиовед же Л. А. Андреева, используя в основном опубликованные источники и широкий спектр трудов своих предшественников, по-новому рассматривает проходившие в России исторические процессы<ref>Рецензируемая монография развивает тему предыдущего труда её автора: ''[1[w:Андреева, Лариса Анатольевна|Андреева Л. А.]]'' Сакрализация власти в истории христианской цивилизации. Латинский Запад и православный Восток. – М.: Научно-издательский центр «Ладомир». 2007. – 304 с.</ref>.
 
В первой главе «Реформы [[w:Пётр I|Петра I]] как опыт государственной секуляризации» автор исследует соответствующие тенденции в области образования, архитектуры, культуры и политической сферы, имевшие место в начале XVIII в. В царствование Петра I были изменены издревле существовавшие в России порядки. Например, всеобщая обязанность служить государю была заменена на службу государству. Вместо идеала созидания царства земного по образу Царства Небесного, в общественное сознание стала внедряться теза о главной цели власти, как состоящей в обустройстве общего блага. В обоснование легитимности монархии стало полагаться скорее не божественное право, а естественно-правовая теория. В результате монархия фактически стала «менее» сакральной – формализованно сакральным институтом.
 
Говоря о российской системе взаимоотношений царской и церковно-иерархической властей, Л. А. Андреева приходит к важному, хотя и весьма «непопулярному» среди церковных историков выводу. Она констатирует: «Как в Восточной Римской империи, так и на Руси патриархи играли всего лишь роль ширмы никогда не существовавшей «симфонии властей». …[Церковная] реформа Петра лишь юридически закрепила то состояние, в котором де-факто пребывала допетровская Русь» (с. 27)<ref>Этот же, по сути, тезис доказывает и [2[w:Доктор юридических наук|д. юр. н.]] [[w:Величко, Алексей Михайлович|А. М. Величко]] (''Величко А. М.'' Церковь и император в византийской и русской традиции (историко-правовые очерки). – СПб.: Изд. Юридического института. 2006. – 237 с.).</ref>.
 
Вторая глава монографии называется «Секуляризация и дехристианизация Российской империи петербургского периода». На рубеже XIX–XX вв. в России поколебалась вера народа в военную и политическую мощь империи, а также в государя как в своего «вождя» (достаточно вспомнить поражения России в [[w:Крымская война|Крымской]] и [[w:Русско-японская война|Русско-японской войнах]], [[w:Кровавое воскресенье|Кровавое воскресенье]], подавление армией [[w:Революция 1905—1907 годов в России|революции 1905–1907 гг.]]). И на фоне этих событий возросло политическое значения религиозного фактора: в различных мероприятиях духовенству государственная власть стала отводить едва ли не главную роль[3]<ref>См. подробно: ''Цимбаев К. Н.'' Православная церковь и государственные юбилеи императорской России // Отечественная история. – М.: 2005. № 6. С. 42–51.</ref>.
 
Вместе с тем в тот период сама Православная российская церковь находилась в определённом кризисе, главной причиной которого духовенство считало своё якобы «порабощённое» государством состояние, вызванное «чрезмерным», мол, участием императора во внутрицерковном управлении. Представители высшего епископата видели в царе – помазаннике Божием – своего «харизматического» конкурента<ref>См. об этом подробно: ''[4[w:Бабкин, Михаил Анатольевич|Бабкин М. А.]]'' [[w:Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX века — конец 1917 года)|Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX в. – конец 1917 г.)]]. – М.: [[w:Государственная публичная историческая библиотека России|Изд. Государственной публичной исторической библиотеки России]]. 2007. – 532 с.</ref>. Так, 18 декабря 1917 г. в своём послании о вступлении на патриарший престол [[w:Тихон (патриарх Московский)|Тихон (Беллавин)]] заявил на этот счёт следующее: «В согласии с божественными правилами церковными, определено было (постановлением [[w:Поместный собор Православной российской церкви (1917—1918)|Поместного собора]]. – ''М. Б.'') возвратить вдовствующей Церкви Российской законного Её Главу (курсив наш. – ''М. Б.''), коего, попущением Божиим, Она лишена была более двух столетий»<ref>[5[w:Церковные ведомости|Церковные ведомости]]. – Пг.: 1918. № 1. С. 1; Всероссийский церковно-общественный вестник. – Пг.: 1917. № 169. С. 1.</ref>. С учётом же того, что в Основных законах российский император назывался «главою Церкви»<ref>[6[w:Полное собрание законов Российской империи|Полное собрание законов Российской империи с 1649 года]]. – СПб.: 1830. Т. XXIV. Ст. 17910. С. 578.</ref> (о чём владыка Тихон не знать не мог), эти слова имеют глубокий смысл. Фактически патриарх утверждает, что император – незаконный глава Церкви, а вот сам он (патриарх) – законный.
 
Говоря о предреволюционном периоде, автор рецензируемой монографии пишет: «Ища опору в Православии, [[w:Николай II|Николай II]] не допускал ни малейшей степени независимости Церкви от самодержца» (с. 59). При этом по словам лиц из окружения последнего государя, Николай II считал себя «орудием Всевышнего, посредством которого Всевышний управляет Российскою империею»<ref>''[7[w:Витте, Сергей Юльевич|Витте С. Ю.]]'' Воспоминания. – М.–[[w:Таллин|Таллинн]]: Изд. Скиф Алекс. 1994. Т. III. С. 316.</ref>. И такие воззрения не были чем-либо оригинальны. И византийские, и российские православные василевсы рассматривали себя служителями Божиими, обязанными охранять Веру и налагать на своих подданных церковные законы[8]<ref>См., например: ''Величко А. М.'' Политико-правовые очерки по истории Византийской империи. – М.: Изд. ФондИВ. 2008. С. 25–26.</ref>. Сосредотачивая в своих руках светскую и духовную власть, всероссийские государи обладали высшим сакральным авторитетом, занимая в иерархии посредников между миром сакральным и профанным первенствующее место<ref>О церковной власти православного самодержца говорилось в богослужебных чинах и молитвословиях Православной церкви, а также в Основных законах Российской империи. В чине коронования и миропомазания на царство император благословлялся Богом не только как глава государства, но, главным образом, как носитель теократического, церковного служения. В молитвах этого чина говорилось, что император стоит главой не над нацией, не над государством, но над народом Божьим, т. е. над Церковью. В частности, в молитве «Господи Боже наш, Царю царствующих» говорилось, что император поставлен «над язы́ком (по-русски – над народом. – ''М. Б.'') Твоим, притя́жанным (искуплённым. – ''М. Б.'') честно́ю Кровию Единородного Твоего Сына» (Чин действия, каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества коронование по церковному чиноположению // Regnum Aeternum (Царство Вечное). – М.–[9[w:Париж|Париж]]: 1996. № 1. С. 164–186).<br>В «Полном собрании законов Российской империи», а именно – в «Высочайше утверждённом Установлении о Российских Императорских орденах» и «Высочайшем Акте» о наследии престола от 5 апреля 1797 г. – всероссийский монарх назывался обладателем «''Священного Императорского Сана''» и «''главою Церкви''» ([[w:Полное собрание законов Российской империи|Полное собрание законов Российской империи с 1649 года]]. – СПб.: 1830. Т. XXIV. (17.908). С. 570, (17.910). С. 578). Само название 1-го раздела 1-й части 1-го тома имперского законодательства звучало так: «О ''священных правах'' и преимуществах Верховной Самодержавной Власти» ([[Свод законов Российской империи]]. – СПб.: 1857. Т. 1. Ч. 1. С. 1). Выделенные нами слова указывают на Божественное происхождение власти императора, на полную независимость её от людей (подданных).</ref>. На рубеже XIX–XX вв., по свидетельству современников, авторитет всероссийского монарха стоял несравненно выше не только пастырей Православной церкви, но и самых высших её архипастырей<ref>''[10[w:Шавельский, Георгий Иванович|Шавельский Г. И.]], протопресвитер''. Русская Церковь пред революцией. – М.: Изд. Артос-Медиа. 2005. С. 47.</ref>.
 
В той же главе Л. А. Андреева говорит о постепенно проходившей среди народа России дехристианизации. Во многом та была обусловлена «обрядоверием» православной паствы, ростом среди неё религиозной индифферентности, падением в её глазах авторитета священнослужителей. Автор указывает и на причины этих явлений. Она также рассматривает возникновение в 70–80-е гг. XIX в. квазирелигиозного культа мучеников революции – «страдальцев за народное счастье», которыми в общественном сознании были представлены, например, декабристы и народники. Позже у участников и последователей т. н. освободительного движения состав «чинов святости» был расширен. Фактически в ранге «вселенских великих учителей и святителей» Революции стали чтиться [[w:Маркс, Карл|К. Маркс]], [[w:Энгельс, Фридрих|Ф. Энгельс]] и [[w:Ленин, Владимир Ильич|В. И. Ленин]]; были «прославлены» и меньшие «святители» (например, [[w:Герцен, Александр Иванович|А. И. Герцен]], [[w:Плеханов, Георгий Валентинович|Г. В. Плеханов]] и [[w:Кропоткин, Пётр Алексеевич|П. А. Кропоткин]]), увеличилось число «мучеников» ([[w:Бауман, Николай Эрнестович|Н. Э. Бауман]], [[w:Бабушкин, Иван Васильевич|И. В. Бабушкин]], [[w:Урицкий, Моисей Соломонович|М. С. Урицкий]] и др.) и «исповедников» (яркие представители – [[w:Брешко-Брешковская, Екатерина Константиновна|Е. К. Брешко-Брешковская]], [[w:Дзержинский, Феликс Эдмундович|Ф. Э. Дзержинский]], [[w:Крупская, Надежда Константиновна|Н. К. Крупская]]), появились «святые воины» ([[w:Ворошилов, Климент Ефремович|К. Е. Ворошилов]], [[w:Будённый, Семён Михайлович|С. М. Будённый]], [[w:Чапаев, Василий Иванович|В. И. Чапаев]]) и проч. Некоторые лица совмещали различные типы «святости»: самые выразительные примеры – [[w:Ленин, Владимир Ильич|В. И. Ленин]] и [[w:Сталин, Иосиф Виссарионович|И. В. Сталин]] (позднее «деканонизированный»). Были выявлены, «анафематствованы» и казнены свои «еретики» – [[w:Троцкий, Лев Давидович|Л. Д. Троцкий]], [[w:Бухарин, Николай Иванович|Н. И. Бухарин]], [[w:Каменев, Лев Борисович|Л. Б. Каменев]] и др. То есть квазирелигиозные «основы» советской идеологии (с её культом вождей и обожествлением человеческих способностей) берут начало с 1860-х гг.
Строка 34 ⟶ 33 :
Л. А. Андреева делает интересное наблюдение: с одной стороны, известный культ личности Сталина не мог существовать без культа Ленина, но с другой – «посмертный» культ Ленина не мог поддерживаться в народном сознании без соответствующего культа очередного главы коммунистической партии. Исследовательница говорит: в советских реалиях «должность главы партии стала сакральной, объединив жреческо-идеологические и властные земные функции. …Коммунистический вождь должен был восприниматься как "наместник нового Христа" – Ленина». Отсюда – и «сакральная» по своему существу формула: «Сталин – Ленин сегодня» (с. 81–83). В монографии звучит важный вывод: «Именно разрушение культа Сталина, то есть квазисакральной связки – действующий лидер как актуализация Ленина, явилось одной из основных причин деградации коммунистической системы легитимизации власти, что в конечном итоге, наряду с экономическими факторами (рай на земле всё не наступал), привело к крушению СССР» (с. 83).
 
В той же третьей главе звучат два дискуссионных, на наш взгляд, тезиса. Первый из них состоит в том, что почти сразу после большевистского переворота «Православная церковь практически открыто объявила себя врагом нового режима» (с. 75). Однако на протяжении нескольких недель после петроградских событий октября 1917 г. ситуация не была столь однозначной. В качестве подтверждения этого приведём свидетельство современника событий – епископа Камчатского Нестора (Анисимова), члена Поместного собора 1917–1918 гг. Он пишет: «Насколько тревожно была принята нами вторая, февральская революция, настолько, наоборот, уже почти равнодушно отнеслись мы к третьей – большевицкой (здесь и далее курсив наш. – ''М. Б.''). …Большинство членов [Поместного] Собора были благоразумны, осторожны и даже уже пассивно-лояльны к тому, что делалось вокруг нас: государство имеет свои задачи, а Церковь – свои. Пока нам лучше быть в стороне, ожидая конца событий»<ref>Божией милостию архиерей Русской церкви. Три жизни митрополита [11[w:Нестор (Анисимов)|Нестора]] Камчатского / Авт.-сост. [[w:Фомин, Сергей Владимирович (историк)|С. В. Фомин]]. – М.: Изд. Правило веры. 2002. С. 33–34.</ref>.
 
Второй дискуссионный тезис – что в знаменитом послании «Об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной» от 19 января (1 февраля) 1918 г. патриарх [[w:Тихон (патриарх Московский)|Тихон]] «проклял Советскую власть» (с. 76). На самом деле в том документе содержались лишь достаточно общие слова о недопустимости общения православной паствы с «извергами рода человеческого» (большевики в нём не упоминались), и чётко говорилось, что анафема распространяется на тех, к кому относятся слова: «…если только вы носите ещё имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной»[12]<ref>Церковные ведомости. – Пг.: 1918. № 2. С. 11–12.</ref>. Т. е. это была анафема убийцам, творившим «кровавые расправы» на рубеже 1917–1918 гг., но не советской власти.
 
Заключает исследовательскую часть рецензируемой монографии анализ рехристианизации в постсоветской России. В книге приводятся многочисленные интересные данные социологических опросов, проведённых известными российскими и зарубежными институтами. При этом некоторые из сведений буквально парадоксальны: например, в 2004 г. среди общего количества жителей многонациональной России православных – 76,1 %, а среди них верующих в Бога – всего 59,1 %. В 2005 г. аналогичный опрос дал, соответственно, 79 % и 53 %. Ещё более впечатляет низкий уровень знания православными самых основных догматов своей веры.
Строка 42 ⟶ 41 :
На основании приведённых данных исследователь-религиовед делает вывод, что в современной России в условиях светского общества православие востребовано в основном лишь в идеологическом аспекте. Причины же низкого уровня восприятия православия как веры кроются в проходивших в стране на протяжении длительного времени секулярных процессах.
 
Книга Л. А. Андреевой содержит библиографию с трудами отечественных и зарубежных авторов, а также приложение с републикованными в нём нормативно-правовыми актами Российской империи, выдержками из воспоминаний и дневниковых записей современников, другими ценными материалами. Широкий спектр затронутых в рецензируемой книге важных тем может быть развёрнут в целую серию новых для российской науки исследований. Созданный на стыке истории и религиоведения, рассмотренный труд вносит весомый вклад в отечественную науку, обогащая историографию новым аналитическим подходом. Он написан без оглядки на современную церковную конъюнктуру, а это в нынешних условиях – редкость<ref>О том, что современные церковные историки предпочитают руководствоваться не историческими документами, а материалами Архиерейских соборов, говорится в статье: ''Бабкин М. А.'' Ещё раз о позиции духовенства Русской православной церкви в 1917 году. (Данные источников и мнение [13[w:Гайда, Фёдор Александрович|Ф. А. Гайды]]) // Свободная мысль. – М.: 2009. № 1 (1596). С. 193–204. См. также: ''Вяткин В. В.'' Между наукой и богословием. О проблемах церковной историографии // [[w:Независимая газета|НГ-религии]]. – М.: 2010. № 9 (269). 2 июня. С. 7.</ref>. Монография Л. А. Андреевой основана на достойном истинного учёного стремлении раскрыть и изложить взаимоотношения светских и церковно-иерархических властей так, как те состоялись в Истории.
 
1.<ref>Рецензируемая монография развивает тему предыдущего труда её автора: ''[[w:Андреева, Лариса Анатольевна|Андреева Л. А.]]'' Сакрализация власти в истории христианской цивилизации. Латинский Запад и православный Восток. – М.: Научно-издательский центр «Ладомир». 2007. – 304 с.</ref>
2. <ref>Этот же, по сути, тезис доказывает и [[w:Доктор юридических наук|д. юр. н.]] [[w:Величко, Алексей Михайлович|А. М. Величко]] (''Величко А. М.'' Церковь и император в византийской и русской традиции (историко-правовые очерки). – СПб.: Изд. Юридического института. 2006. – 237 с.).</ref>
3.<ref>См. подробно: ''Цимбаев К. Н.'' Православная церковь и государственные юбилеи императорской России // Отечественная история. – М.: 2005. № 6. С. 42–51.</ref>
4.<ref>См. об этом подробно: ''[[w:Бабкин, Михаил Анатольевич|Бабкин М. А.]]'' [[w:Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX века — конец 1917 года)|Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX в. – конец 1917 г.)]]. – М.: [[w:Государственная публичная историческая библиотека России|Изд. Государственной публичной исторической библиотеки России]]. 2007. – 532 с.</ref>
5. <ref>[[w:Церковные ведомости|Церковные ведомости]]. – Пг.: 1918. № 1. С. 1; Всероссийский церковно-общественный вестник. – Пг.: 1917. № 169. С. 1.</ref>
6. <ref>[[w:Полное собрание законов Российской империи|Полное собрание законов Российской империи с 1649 года]]. – СПб.: 1830. Т. XXIV. (17.910). С. 578.</ref>
7. <ref>''[[w:Витте, Сергей Юльевич|Витте С. Ю.]]'' Воспоминания. – М.–[[w:Таллин|Таллинн]]: Изд. Скиф Алекс. 1994. Т. III. С. 316.</ref>
8.<ref>См., например: ''Величко А. М.'' Политико-правовые очерки по истории Византийской империи. – М.: Изд. ФондИВ. 2008. С. 25–26.</ref>
9.<ref>О церковной власти православного самодержца говорилось в богослужебных чинах и молитвословиях Православной церкви, а также в Основных законах Российской империи. В чине коронования и миропомазания на царство император благословлялся Богом не только как глава государства, но, главным образом, как носитель теократического, церковного служения. В молитвах этого чина говорилось, что император стоит главой не над нацией, не над государством, но над народом Божьим, т. е. над Церковью. В частности, в молитве «Господи Боже наш, Царю царствующих» говорилось, что император поставлен «над язы́ком (по-русски – над народом. – ''М. Б.'') Твоим, притя́жанным (искуплённым. – ''М. Б.'') честно́ю Кровию Единородного Твоего Сына» (Чин действия, каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества коронование по церковному чиноположению // Regnum Aeternum (Царство Вечное). – М.–[[w:Париж|Париж]]: 1996. № 1. С. 164–186).<br>В «Полном собрании законов Российской империи», а именно – в «Высочайше утверждённом Установлении о Российских Императорских орденах» и «Высочайшем Акте» о наследии престола от 5 апреля 1797 г. – всероссийский монарх назывался обладателем «''Священного Императорского Сана''» и «''главою Церкви''» ([[w:Полное собрание законов Российской империи|Полное собрание законов Российской империи с 1649 года]]. – СПб.: 1830. Т. XXIV. (17.908). С. 570, (17.910). С. 578). Само название 1-го раздела 1-й части 1-го тома имперского законодательства звучало так: «О ''священных правах'' и преимуществах Верховной Самодержавной Власти» ([[Свод законов Российской империи]]. – СПб.: 1857. Т. 1. Ч. 1. С. 1). Выделенные нами слова указывают на Божественное происхождение власти императора, на полную независимость её от людей (подданных).</ref>
10. <ref>''[[w:Шавельский, Георгий Иванович|Шавельский Г. И.]], протопресвитер''. Русская Церковь пред революцией. – М.: Изд. Артос-Медиа. 2005. С. 47.</ref>
11.<ref>Божией милостию архиерей Русской церкви. Три жизни митрополита [[w:Нестор (Анисимов)|Нестора]] Камчатского / Авт.-сост. [[w:Фомин, Сергей Владимирович (историк)|С. В. Фомин]]. – М.: Изд. Правило веры. 2002. С. 33–34.</ref>
12.<ref>Церковные ведомости. – Пг.: 1918. № 2. С. 11–12.</ref>
13.<ref>О том, что современные церковные историки предпочитают руководствоваться не историческими документами, а материалами Архиерейских соборов, говорится в статье: ''Бабкин М. А.'' Ещё раз о позиции духовенства Русской православной церкви в 1917 году. (Данные источников и мнение [[w:Гайда, Фёдор Александрович|Ф. А. Гайды]]) // Свободная мысль. – М.: 2009. № 1 (1596). С. 193–204. См. также: ''Вяткин В. В.'' Между наукой и богословием. О проблемах церковной историографии // [[w:Независимая газета|НГ-религии]]. – М.: 2010. № 9 (269). 2 июня. С. 7.</ref>
 
== Примечания ==