Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 3, 1863.pdf/466: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
заливка совр.орф. {{ВАР}} *** существующий текст перезаписан *** |
мНет описания правки |
||
| Тело страницы (будет включаться): | Тело страницы (будет включаться): | ||
| Строка 1: | Строка 1: | ||
<section begin="Книга девятая" />{{ВАР |
<section begin="Книга девятая" />{{ВАР |
||
|тремъ видамъ, такъ и душа каждаго человѣка трояка<ref>Эта аналогія политической и психической трихотоміи въ ученіи Платона замѣчена многими писателями. ''Maxim. Tyr.'' XXII, p. 267: Τριῶν δὲ πολιτειῶν τρία τ᾽ αὖ μιμήματα βίων ἴδοις ἀν ἐν ἀνθρώπου ψυχῇ. ''Themist.'' Orat. II, p. 35: τῷ γὰρ ὄντι κινδυνέυουσι τοσαῦτα εἷναι εἴδη πολιτειῶν, ὅσαπερ καὶ ἀνθρώπου ψυχῆς. Сн. Lib. VIII, p. 515.</ref>; и отсюда, думаю, выступимъ мы со вторымъ доказательствомъ. — Съ какимъ это? Съ слѣдующимъ: если сторонъ души три, то столькими представляются мнѣ и удовольствія, — то-есть въ каждой ея сторонѣ свое, — троякими также пожеланія и власти. — Какъ ты понимаешь это? спросилъ онъ. — Одна сторона души, говоримъ, была<ref>Здѣсь прошедшее ἦν указываетъ на прежнее разсужденіе объ этомъ предметѣ. См. Lib. IV, p. 439 sqq.</ref> та, которою человѣкъ познаетъ, другая, — которою раздражается; третьей же, по ея {{pl|580|E}} разновидности, мы не могли назвать однимъ собственнымъ именемъ, но что главнѣйшее и сильнѣйшее въ ней, то и наименовали: вѣдь по силѣ ея пожеланій относительно пищи, питья, сладострастія и другихъ подобныхъ тому вещей, да и относительно сребролюбія, такъ какъ этимъ пожеланіямъ удовлетворяютъ особенно посредствомъ денегъ, мы дали ей имя стороны {{pl|581}} пожелательной. — Да и правильно, сказалъ онъ. — Такъ еслибы удовольствіе сей стороны назвали мы любовью къ корысти, то не утвердились ли бы своимъ словомъ преимущественно на этомъ одномъ главномъ понятіи и, говоря о той части души, не представляли ли бы ее съ большею ясностію, то-есть, называя ее сребролюбивою или корыстолюбивою, не правильно ли называли бы? — Мнѣ кажется, сказалъ онъ. — Что жъ? а раздражительная природа не къ |
|тремъ видамъ, такъ и душа каждаго человѣка трояка<ref>Эта аналогія политической и психической трихотоміи въ ученіи Платона замѣчена многими писателями. ''Maxim. Tyr.'' XXII, p. 267: Τριῶν δὲ πολιτειῶν τρία τ᾽ αὖ μιμήματα βίων ἴδοις ἀν ἐν ἀνθρώπου ψυχῇ. ''Themist.'' Orat. II, p. 35: τῷ γὰρ ὄντι κινδυνέυουσι τοσαῦτα εἷναι εἴδη πολιτειῶν, ὅσαπερ καὶ ἀνθρώπου ψυχῆς. Сн. Lib. VIII, p. 515.</ref>; и отсюда, думаю, выступимъ мы со вторымъ доказательствомъ. — Съ какимъ это? Съ слѣдующимъ: если сторонъ души три, то столькими представляются мнѣ и удовольствія, — то-есть въ каждой ея сторонѣ свое, — троякими также пожеланія и власти. — Какъ ты понимаешь это? спросилъ онъ. — Одна сторона души, говоримъ, была<ref>Здѣсь прошедшее ἦν указываетъ на прежнее разсужденіе объ этомъ предметѣ. См. Lib. IV, p. 439 sqq.</ref> та, которою человѣкъ познаетъ, другая, — которою раздражается; третьей же, по ея {{pl|580|E}} разновидности, мы не могли назвать однимъ собственнымъ именемъ, но что главнѣйшее и сильнѣйшее въ ней, то и наименовали: вѣдь по силѣ ея пожеланій относительно пищи, питья, сладострастія и другихъ подобныхъ тому вещей, да и относительно сребролюбія, такъ какъ этимъ пожеланіямъ удовлетворяютъ особенно посредствомъ денегъ, мы дали ей имя стороны {{pl|581}} пожелательной. — Да и правильно, сказалъ онъ. — Такъ еслибы удовольствіе сей стороны назвали мы любовью къ корысти, то не утвердились ли бы своимъ словомъ преимущественно на этомъ одномъ главномъ понятіи и, говоря о той части души, не представляли ли бы ее съ большею ясностію, то-есть, называя ее сребролюбивою или корыстолюбивою, не правильно ли называли бы? — Мнѣ кажется, сказалъ онъ. — Что жъ? а раздражительная природа не къ преодолѣнію ли именно всегда и всецѣло стремится, говорили мы, не къ побѣдѣ ли и славѣ? — Конечно. — Такъ если мы объявимъ ее спорчивою и {{pl|581|B}} честолюбивою, то стройно ли это будетъ? — Очень стройно. — А та-то, которою познаемъ, всегда и всецѣло направляется, какъ всякому извѣстно, къ знанію истины, гдѣ она есть; что же до денегъ и славы, то объ этомъ она весьма мало заботится. — Конечно. — Такъ если мы назовемъ ее любознательною и {{перенос|муд|ролюбивою}}<!-- |
||
-->|<!-- |
-->|<!-- |
||
-->трем видам, так и душа каждого человека трояка<ref>Эта аналогия политической и психической трихотомии в учении Платона замечена многими писателями. ''Maxim. Tyr.'' XXII, p. 267: Τριῶν δὲ πολιτειῶν τρία τ᾽ αὖ μιμήματα βίων ἴδοις ἀν ἐν ἀνθρώπου ψυχῇ. ''Themist.'' Orat. II, p. 35: τῷ γὰρ ὄντι κινδυνέυουσι τοσαῦτα εἷναι εἴδη πολιτειῶν, ὅσαπερ καὶ ἀνθρώπου ψυχῆς. Сн. Lib. VIII, p. 515.</ref>; и отсюда, думаю, выступим мы со вторым доказательством. — С каким это? С следующим: если сторон души три, то столькими представляются мне и удовольствия, — то есть в каждой её стороне свое, — троякими также пожелания и власти. — Как ты понимаешь это? спросил он. — Одна сторона души, говорим, была<ref>Здесь прошедшее ἦν указывает на прежнее рассуждение об этом предмете. См. Lib. IV, p. 439 sqq.</ref> та, которою человек познает, другая, — которою раздражается; третьей же, по её {{pl|580|E}} разновидности, мы не могли назвать одним собственным именем, но что главнейшее и сильнейшее в ней, то и наименовали: ведь по силе её пожеланий относительно пищи, питья, сладострастия и других подобных тому вещей, да и относительно сребролюбия, так как этим пожеланиям удовлетворяют особенно посредством денег, мы дали ей имя стороны {{pl|581}} пожелательной. — Да и правильно, сказал он. — Так если бы удовольствие сей стороны назвали мы любовью к корысти, то не утвердились ли бы своим словом преимущественно на этом одном главном понятии и, говоря о той части души, не представляли ли бы ее с большею ясностью, то есть, называя ее сребролюбивою или корыстолюбивою, не правильно ли называли бы? — Мне кажется, сказал он. — Что ж? а раздражительная природа не к преодолению ли именно всегда и всецело стремится, говорили мы, не к победе ли и славе? — Конечно. — Так если мы объявим ее спорчивою и {{pl|581|B}} честолюбивою, то стройно ли это будет? — Очень стройно. — А та-то, которою познаем, всегда и всецело направляется, как всякому известно, к знанию истины, где она есть; что же до денег и славы, то об этом она весьма мало заботится. — Конечно. — Так если мы назовем ее любознательною и {{перенос|муд|ролюбивою}}}}<section end="Книга девятая" /> |
-->трем видам, так и душа каждого человека трояка<ref>Эта аналогия политической и психической трихотомии в учении Платона замечена многими писателями. ''Maxim. Tyr.'' XXII, p. 267: Τριῶν δὲ πολιτειῶν τρία τ᾽ αὖ μιμήματα βίων ἴδοις ἀν ἐν ἀνθρώπου ψυχῇ. ''Themist.'' Orat. II, p. 35: τῷ γὰρ ὄντι κινδυνέυουσι τοσαῦτα εἷναι εἴδη πολιτειῶν, ὅσαπερ καὶ ἀνθρώπου ψυχῆς. Сн. Lib. VIII, p. 515.</ref>; и отсюда, думаю, выступим мы со вторым доказательством. — С каким это? С следующим: если сторон души три, то столькими представляются мне и удовольствия, — то есть в каждой её стороне свое, — троякими также пожелания и власти. — Как ты понимаешь это? спросил он. — Одна сторона души, говорим, была<ref>Здесь прошедшее ἦν указывает на прежнее рассуждение об этом предмете. См. Lib. IV, p. 439 sqq.</ref> та, которою человек познает, другая, — которою раздражается; третьей же, по её {{pl|580|E}} разновидности, мы не могли назвать одним собственным именем, но что главнейшее и сильнейшее в ней, то и наименовали: ведь по силе её пожеланий относительно пищи, питья, сладострастия и других подобных тому вещей, да и относительно сребролюбия, так как этим пожеланиям удовлетворяют особенно посредством денег, мы дали ей имя стороны {{pl|581}} пожелательной. — Да и правильно, сказал он. — Так если бы удовольствие сей стороны назвали мы любовью к корысти, то не утвердились ли бы своим словом преимущественно на этом одном главном понятии и, говоря о той части души, не представляли ли бы ее с большею ясностью, то есть, называя ее сребролюбивою или корыстолюбивою, не правильно ли называли бы? — Мне кажется, сказал он. — Что ж? а раздражительная природа не к преодолению ли именно всегда и всецело стремится, говорили мы, не к победе ли и славе? — Конечно. — Так если мы объявим ее спорчивою и {{pl|581|B}} честолюбивою, то стройно ли это будет? — Очень стройно. — А та-то, которою познаем, всегда и всецело направляется, как всякому известно, к знанию истины, где она есть; что же до денег и славы, то об этом она весьма мало заботится. — Конечно. — Так если мы назовем ее любознательною и {{перенос|муд|ролюбивою}}}}<section end="Книга девятая" /> |
||