|
Или блистали, мой читатель!
Тамъ нѣкогда гулялъ и я:
Но вреденъ сѣверъ для меня<ref>Писано{{#lst:Евгений въОнегин Бессарабіи.(Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|1}}</ref>.
{{poem-section|{{roman|3}}.}}
Вотъ мой Онѣгинъ на свободѣ;
Остриженъ по послѣдней модѣ;
Какъ Dandy<ref>Dandy,{{#lst:Евгений франтъ.Онегин (Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|2}}</ref> Лондонскій, одѣтъ:
И наконецъ увидѣлъ свѣтъ.
Онъ по-Французски совершенно
Вездѣ поспѣть немудрено.
Покамѣстъ, въ утреннемъ уборѣ,
Надѣвъ широкій боливаръ<ref>Шляпа{{#lst:Евгений àОнегин la(Пушкин)/Примечания Воlіѵаr.Пушкина/ДО|3}}</ref>,
Онѣгинъ ѣдетъ на бульваръ,
И тамъ гуляетъ на просторѣ,
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротникъ.
Къ Talon<ref>Извѣстный{{#lst:Евгений рестораторъ.Онегин (Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|4}}</ref> помчался: онъ увѣренъ,
Что тамъ ужъ ждетъ его ***<ref group="*">Каверинъ.</ref>.
Вошелъ: и пробка въ потолокъ,
И молвилъ: «всѣхъ пора на смѣну;
Балеты долго я терпѣлъ,
Но и Дидло мнѣ надоѣлъ»<ref>{{#lst:Евгений Онегин (Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|5}}</ref>
Но и Дидло мнѣ надоѣлъ»<ref>Черта охлажденнаго чувства, достойная Чальдъ-Гаральда. Балеты Г. Дидло исполнены живости воображенія и прелести необыкновенной. Одинъ изъ нашихъ романтическихъ писателей находилъ въ нихъ гораздо болѣе Поэзіи, нежели во всей Французской литературѣ.</ref>
{{poem-section|{{roman|22}}.}}
Не могъ понять, какъ важный Гримъ
Смѣлъ чистить ногти передъ нимъ,
Краснорѣчивымъ сумасбродомъ<ref>Tout{{#lst:Евгений leОнегин monde(Пушкин)/Примечания sut qu’il mettait du blanc; et moi, qui n’en croyois rien, je commencaiПушкина/ДО|6}}</ref>:
de le croire, non seulement par l’embellissement de son teint et pour avoir trouvé des tasses
de blanc sur sa toilette, mais sur ce qu’entrant un matin dans sa chambre, je le trouvai
brossant ses ongles avec une petite vergette faite exprès, ouvrage qu’il continua fièrement
devant moi. Je jugeai qu’un homme qui passe deux heures tous les matins à brosser ses ongles,
peut bien passer quelques instants à remplir de blanc les creux de sa peau.
{{right|''(Confessions de J. J. Rousseau.)''}}
Гримъ опередилъ свой вѣкъ: нынѣ во всей просвѣщенной Европѣ чистятъ ногти особенною щеткой.
</ref>:
Защитникъ вольности и правъ
Въ семъ случаѣ совсѣмъ неправъ.
Такъ осмотрительны, такъ точны,
Такъ неприступны для мужчинъ,
Что видъ ихъ ужъ раждаетъ сплинъ<ref>{{#lst:Евгений Онегин (Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|7}}</ref>.
Что видъ ихъ ужъ раждаетъ сплинъ<ref>Вся сія ироническая строфа не что иное, какъ тонкая похвала прекраснымъ нашимъ соотечественницамъ. Такъ Буало, подъ видомъ укоризны, хвалитъ Лудовика XIV. Наши дамы соединяютъ просвѣщеніе съ любезностію и строгую чистоту нравовъ съ этою восточною прелестію, столь плѣнившею Г-жу Сталь. (''См. Dix ans d’exil.'')</ref>.
{{poem-section|{{roman|43}}.}}
Какъ часто лѣтнею порою,
Когда прозрачно и свѣтло
Ночное небо надъ Невою<ref>Читатели{{#lst:Евгений помнятъОнегин прелестное(Пушкин)/Примечания описанiе Петербургской ночи въ идилліи Гнѣдича:Пушкина/ДО|8}}</ref>,
<small>{{poemx1||«Вотъ ночь: но не меркнутъ златистыя полосы облакъ.
Безъ звѣздъ и безъ мѣсяца вся озаряется дальность,
На взморьѣ далекомъ сребристыя видны вѣтрила
Чуть видныхъ судовъ, какъ по синему небу плывущихъ.
Сіяньемъ безсумрачнымъ небо ночное сіяетъ,
И пурпуръ заката сливается съ златомъ востока:
Какъ будто денница за вечеромъ слѣдомъ выводитъ
Румяное утро. Была то година златая,
Какъ лѣтніе дни похищаютъ владычество ночи;
Какъ взоръ иноземца на сѣверномъ небѣ плѣняетъ
Слiянье волшебное тѣни и сладкаго свѣта,
Какимъ иногда не украшено небо полудня;
Та ясность, подобная прелестямъ сѣверной дѣвы,
Которой глаза голубые и алыя щеки
Едва стѣняются русыми локонъ волнами.
Тогда надъ Невой и надъ пышнымъ Петрополемъ видятъ
Безъ сумрака вечеръ и быстрыя ночи безъ тѣни;
Тогда Филомела полночныя пѣсни лишь кончитъ,
И пѣсни заводитъ, привѣтствуя день восходящій.
Но поздно; повѣяла свѣжесть на Невскія тундры;
Роса опустилась; {{ext|1|...............}}
Вотъ полночь; шумѣвшая вечеромъ тысячью веселъ,
Нева не колыхнетъ; разъѣхались гости градскіе;
Ни гласа на брегѣ, ни зыби на влагѣ, все тихо:
Лишь изрѣдка гулъ отъ мостовъ пробѣжитъ надъ водою,
Лишь крикъ протяженный изъ дальней промчится деревни,
Гдѣ въ ночь окликается ратная стража со стражей.
Все спитъ {{ext|1|....................}}»|}}</small>
</ref>,
И водъ веселое стекло
Не отражаетъ ликъ Діаны,
И опершися на гранитъ,
Стоялъ задумчиво Евгеній,
Какъ описалъ себя Піитъ<ref>{{poemx1||Вьявь#lst:Евгений богинюОнегин благосклонну(Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|9}}</ref>.
Зритъ восторженный піитъ,
Что проводитъ ночь безсонну,
Опершися на гранитъ.|}}</ref>.
Все было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые ;
Придетъ ли часъ моей свободы?
Пора, пора! — взываю къ ней;
Брожу надъ моремъ<ref>Писано{{#lst:Евгений въОнегин Одессѣ.(Пушкин)/Примечания Пушкина/ДО|10}}</ref>, жду погоды,
Маню вѣтрила кораблей.
Подъ ризой бурь, съ волнами споря,
Мнѣ непріязненной стихіи,
И средь полуденныхъ зыбей,
Подъ небомъ Африки моей<ref>См.{{#lst:Евгений первоеОнегин изданіе(Пушкин)/Примечания Евгенія Онѣгина.Пушкина/ДО|11}}</ref>,
Вздыхать о сумрачной Россіи,
Гдѣ я страдалъ, гдѣ я любилъ,
| 